— Как вас зовут, мое сокровище? — спросил я.

— Элина… — Она вызывающе вытянула свои губки, когда произносила: — Элина Хоуп.

— С такими формами, как у вас, моя сладенькая, — сказал я неповинующимся языком, — можно смело рассчитывать на благосклонность судьбы.

— Мистер Бойд! — набросилась на меня Элейн Керзон. — Прошу вас, не забывайте, что вы судья.

— И причем самый неподкупный, — ответил я, не сводя глаз с девушки. — Вы случайно не свободны сегодня вечером, мое сокровище?

Ее улыбка стала более смелой.

— Совершенно свободна, — проворковала она горловым голосом.

— Когда и где? — спросил я.

— Вы задерживаете просмотр, мистер Бойд, — запричитал Дюваль. — Ради бога…

— В восемь, — быстро сказала сметанная блондинка. — В «Сирокко».

— Договорились!

Я записал имя и адрес.

Элина Хоуп одарила меня своей последней чарующей улыбкой и упорхнула от нашего стола. За ней последовала высокая брюнетка в купальном костюме с глубоким овальным вырезом на спине, который выгодно демонстрировал ее загорелую спину. Если бы я уже не договорился с Элиной Хоуп, то обязательно договорился бы о встрече с 27 номером. Тем более что меня очень подбодрил ее взгляд — она смотрела, как и Элина, только на меня и совершенно игнорировала обоих других судей. Но для того чтобы назначить в один вечер встречу с двумя девушками, надо быть или очень хорошим организатором, или вообще сверхчеловеком. Последние три девушки последовали за 27 номером довольно быстро, и теперь все находилось в руках судей.

— Начнем с первого номера, — деловито сказала Элейн Керзон. — Блондинка с прической как у пуделя. Мое мнение — отрицательное.

— Согласен, — со скучающим видом сказал Дюваль.

— А вы, мистер Бойд? — спросила она.

— Мое мнение положительное.

Ее губы напряглись.

— Ну, мы потом еще вернемся к этому вопросу и урегулируем наши разногласия. Номер второй. Я говорю: «Да».

— Согласен, — кивнул Дюваль.

— Не согласен, — решительно сказал я.

Они на какое-то время уставились друг на друга, а потом вперили в меня свои кровожадные зрачки.

Элейн бросила свой карандаш на стол.

— Это же смешно, — фыркнула она. — Судя по всему, вы выступаете в роли судьи впервые, мистер Бойд.

— Просто у меня есть вкус, — самоуверенно заявил я.

— Если дело пойдет так и дальше, то мы просидим здесь весь день, — бросил Дюваль в сердцах. — А у меня сегодня тяжелая вторая половина дня. Мне нужно сделать цветные снимки для одной из крупных сигаретных фирм. Меня ждут двенадцать моделей и плавательный бассейн.

— Может быть, сразу придем к соглашению? — спросил я равнодушным тоном.

— Что вы подразумеваете под этим? - насторожился он.

— Номера 26 и 27 проходят в следующий тур конкурса…

— Не пойдет, — сухо сказала Элейн Керзон.

— Не спеши, не спеши, моя дорогая, — быстро вмешался Дюваль. — А что будет, если мы согласимся на это?

— Тогда остальные восемь девушек можете выбирать по собственному усмотрению, — ответил я. — Ваши выводы меня интересовать не будут.

Он начал что-то быстро малевать в своем блокноте.

— Похоже, мы таким образом выберемся из всех затруднений быстрее всего, — наконец сказал он со вздохом.

— Шантаж! — выдавила Элейн с раздражением. — Неприкрытый, наглый шантаж! — Секунд десять внутри у нее, видимо, все клокотало, а потом наконец вырвалось: — Но, видимо, я должна согласиться, если не хочу сидеть здесь с вами целый день и спорить!

Пока объявляли результаты и десять прошедших в следующий тур девушек позировали перед камерой и снова проходили перед публикой, перевалило за полдень. Мы перекусили за счет фирмы «Мееркайд», а потом Майер настоял, чтобы мы прогулялись с ним и полюбовались парком.

Когда «линкольн» вишневого цвета подвез меня в отель, было около половины шестого. Я сделал бар своим перевалочным пунктом и погрузился в джин с тоником. Когда же я наконец удосужился взглянуть на часы, то вскочил на ноги. Было уже почти восемь, а я должен был появиться на свидании со сметанной блондинкой вымытым и переодетым.

Войдя в свой номер, я обнаружил, что у меня гости. Это были два парня в весьма дорогих костюмах, и только благодаря им они выделялись в толпе мелких негодяев. Но, тем не менее, выражение их лиц свидетельствовало, что с ними шутить нельзя.

Человеку, который удобно расположился в кресле у окна, было лет 45. С гладким, почти без морщин лицом, которое было с интересом повернуто в мою сторону. Я сказал бы даже, с вежливым интересом. У него были черные волосы и ухоженные усики, которые делали его в какой-то мере похожим на бизнесмена, отошедшего от дел. На нем была шелковая спортивная куртка, брюки из добротной хлопчатобумажной ткани, шелковая же, застегнутая на все пуговицы рубашка синего цвета с тонкими серебристыми нитями. Короче говоря, внешность его была такой же впечатляющей, как реклама старого доброго виски.

Его приятель стоял посреди комнаты и рассматривал меня с таким выражением лица, что более мрачное трудно себе представить. Опасный парень, ничего не скажешь, да и жирку в нем было немного. Волосы на его грубом лице были уложены таким образом, что явственно подчеркивалось отсутствие левой мочки уха.

— Если я ошибся номером и случайно попал в чужой, — сказал я, — то что делает здесь мой чемодан?

Элегантный бандит поднялся с кресла и бесстрастно уставился на меня.

— Фирма «Мееркайд» прислала вас сюда из Нью-Йорка, чтобы вы тут выступали в качестве судьи на конкурсе красоты, — сказал он таким тоном, который очень подходил к его ухоженным усикам. — Майер обращается с вами, как с какой-то высокой личностью, значит, люди из Нью-Йорка тоже, видимо, высокого мнения о вас.

— Ну, а что нужно вам? Автограф?

— Очень остроумно, Бойд, — сказал громила с отсутствующей мочкой уха. Голосок его был слишком пискляв для такого могучего телосложения. Этот голосок должен был показаться мне смешным, но мне было не до смеха.

— Мы можем перейти сразу к делу, Бойд, — спокойно сказал другой. — От фирмы «Мееркайд» неоднократно требовали, чтобы она отказалась от этого конкурса, но они не хотят и слушать об этом. Так вот, мы надеемся, что вы будете тем человеком, который объяснит им, что мы не шутим.

— Очень приятно слышать такие слова, — ответил я. — Фирма «Мееркайд» всегда готова заключить новые сделки. Сколько купальных костюмов вам нужно на этот сезон?

— Судя по всему, он начал отпускать свои остроты, еще находясь в утробе матери, Хэл, — монотонно пропищал второй. — Почему ты не смеешься?

— Я полагаю, что мистер Бойд просто еще не осознал всю серьезность своего положения, Чарльз, — сказал его напарник голосом, и в тоне его прозвучал мягкий упрек. — Видимо, мне придется объяснить ему все поподробнее.

Он подошел ко мне поближе со своей застывшей под усиками улыбкой.

— Вы должны передать своим хозяевам, мистер Бойд, что это — их последний шанс отказаться от конкурса, иначе… иначе произойдет нечто весьма неприятное. Я глубоко уверен, что несмотря на вашу прическу «ежиком», вы все-таки интеллигентный человек, и если мы убедим вас в важности нашего сообщения, то и вы в свою очередь не преминете убедить фирму, что мы не шутим. Я правильно говорю, Чарльз?

— Попал в самую точку, — пропищал тоненький голосок. — Мы сообщим все Бойду, а он передаст наше сообщение дальше. Таким образом, там все узнают, что мы не шутим.

— А вы не возражаете объяснить мне, в чем все-таки дело? — спросил я. — Только слегка подскажите, какого рода должно быть это сообщение.

Говоря это, я смотрел на Хэла, человека с военной выправкой, и ожидал ответа. Это было моей ошибкой. Ответ мне дал другой, Чарльз. Он мог двигаться быстрее, чем я предполагал — если судить по его конституции — и оказался позади меня раньше, чем я думал. Он обхватил меня своими лапищами и прижал мои руки к бедром.

— Скажите своему другу, чтобы он вел себя по-джентльменски, — повернулся я к Хэлу. — Кем он себя воображает? Медведем из детской сказки?