Храмов и предположить не мог близкую судьбу девушки. Он замешкался, отвлеченный ее появлением. Но тут один из охранников выскочил из дверей, и Палыч так крутанул акселератор снегохода, что Виктор едва успел запрыгнуть. По всей видимости, из-за опасения попасть в Горского, в них не стреляли.

Не сразу приноровившись, Храмов едва держался на сиденье, стремясь не свалиться со снегохода, и, чтобы не упустить вырывавшегося Горского, ударил его в подбородок.

Лысый заснеженный склон с редкими бугорками быстро кончился и Палыч, въезжая под сень деревьев, притормозил и обернулся.

- Вот черт! - воскликнул он и резко бросил машину вперед, - надо было их добить.

За ними, петляя и подскакивая на бугорках, мчались два снегохода. Но было уже поздно.

Когда Горский очнулся, и Палыч, открутив крышечку, дал ему хлебнуть спирта из фляги, Антон закашлялся, но ожил, хрипло задышав.

- Так ты мне объяснишь что-нибудь или нет? - спросил Палыч у Храмова, и кивнул в сторону Антона, балахон которого несуразно топорщился, и на фоне заснеженного леса выглядел чужеродно, - Ну?

- Это лидер мировой финансовой элиты господин Горский, -пояснил Виктор, растирая лицо снегом.

- Я и сам догадываюсь, кто это такой, - нетерпеливо ответил Палыч, - я тебя не о том спрашиваю, елки-палки. Выходит, мы влипли по самое никуда. Что же, дело - труба?

- Ничего подобного, как раз наоборот, теперь у нас есть все шансы выпутаться из этой истории, - сказал Храмов, подмигнув Палычу, и попытался изобразить на отягощенном усталостью лице оптимизм.

Виктор только сейчас начал осознавать все, что с ними произошло, и еле сдерживался, чтобы не показать свои эмоции, норовившие выплеснуться наружу. То, что они после таких приключений остались живы, на самом деле было настоящим чудом и невероятным везением, помноженным на чье-то колдовство.

Одна машина преследователей, неудачно подскочив на кочке, опрокинулась прямо на опушке, подминая седоков и перебирая воздух гусеницами. Другой снегоход, проехав по следам метров триста, рыкнул двигателем, подпрыгнул, наехав на пень, и остановился, тоже лишившись седоков. - У Палыча было время подготовиться, он возник у них на пути с толстенной жердью в руках, не оставляя преследователям шанса выполнить свою миссию.

Пешком убегать было глупо, поэтому Палыч выбрал более-менее подходящий свободный от бурелома путь, который, в конце концов, и привел их к дороге. Они ехали по лесу, лишь изредка поднимаясь на склоны холмов. Но им пришлось взять гораздо правее выбранного направления, поскольку проехать на снегоходе этим путем дальше не представлялось возможным. Вскоре, отъехав уже приличное расстояние, они остановились на привал. Надо было осмотреть Горского - его голова слишком уж подозрительно болталась, и совсем не зимняя одежда вызывала опасение в том, не замерз ли он насмерть. Оказалось, что нет, здоровьем олигарх был достаточно крепок.

Тщательно спрятав следы стоянки, друзья дали несколько большущих петель по лесу, выехали обратно к дороге, уже в нескольких километрах дальше, и, что есть духу, помчались в Боровой.

Ветви разросшихся за несколько лет и сильно наклонившихся деревьев в некоторых местах едва ли не смыкались, образуя зеленые, покрытые снегом, арки. Снегоход несся сквозь эти арки, и они росли и нанизывались одна на другую. Мороз уже отпустил, ноздри не слипались при вдохе, ветер стих, крупные снежинки густо падали, пролетая мимо, и мягко ложились, укрывая следы ровным белым покрывалом. Вскоре они были на месте.

Сквозь заставленное дощатым заслоном маленькое окошко подвала сильно сифонило. Лишь тепло от небольшой электростанции, занимавшей практически половину помещения, поддерживало плюсовую температуру и позволяло хоть как-то терпеть холод. Прислонившись к теплому кожуху одного из агрегатов, на оранжевом пластиковом ящике, нахохлившись и втянув голову в плечи, сидел Антон Горский. На таком же ящике, напротив, стояли большая металлическая кружка с водой и тарелка с остатками еды. Горский сидел в том же золотистом балахоне, в каком был, когда его вытащили из горного дома. Он был беспомощен, напуган и обескуражен случившимся.

Как вышло что он, один из самых могущественных людей, вдруг повелся на болтовню какого-то недоумка? - лихорадочно думал Горский, - откуда тот узнал такие подробности его жизни? Эти вещи никто из живущих ныне знать не мог, однозначно. А кто знал вообще? Рита? Черт! Ведьма! Она всю жизнь ему изгадила. Она ведь никогда сама по себе не была ему нужна, таких, как она, были тысячи, выбирай на вкус, а вот ее отец... без него Горский так бы и остался мелким пакостником. А некоторые вещи, к примеру, о том случае с его задержанием в Чечне, о том дне, когда чуть не погиб Игорек, как он об этом узнал? Откуда все эти подробности? Вот что сбило с толку Антона. Когда недоумок стал озвучивать эту информацию, Горский тут же велел всем убраться вон. Это произошло рефлекторно, он даже не успел подумать ни о чем более. А как только он остался наедине с этими типами, надо же было додуматься! тут же был оглушен и крепко связан.

Пробыв в подвале, где его заперли, почти двое суток, Антон потерял надежду на спасение. Ему не давали ни теплой одежды, ни еды, лишь ведро, в которое было нечем ходить, и кружку с водой. А вчера к нему пришел тот, похожий на маньяка, хромой, который накануне поил его спиртом. Он настоятельно потребовал много информации. Горский очень боялся ужасных вещей, которые можно было с ним сделать теми инструментами, которые принес этот страшный человек. Хромой продемонстрировал ему один способ, и Горский все понял. Он рассказывал хромому в подробностях все, что тот требовал, и даже больше. Его покормили. Несколько раз хромой уходил, но возвращался и допрашивал Антона снова и снова.

Входная дверь скрипнула, и на пороге опять появился хромой, только сейчас его сопровождал недоумок, который подошел ближе и, наклонившись, посмотрел Грибову прямо в глаза.

- А знаешь, Антон, кто засунул тебя в этот подвал? - спросил он, - Нет?

Горский съежился, как будто хотел стать настолько маленьким, чтобы его не заметили.

- Помнишь Витю Храмова?

Только теперь Горский узнал его, и в его голове все сразу встало на свои места. Он изменился в лице, выпрямился, гневно нахмурил брови, покраснев как рак, и протянул руку, намереваясь схватить Виктора. Тарасов метнулся к нему, но тот осел, вытаращив глаза, и тяжело рухнул навзничь, опрокидывая ящик и тарелку с объедками, хрипя и хватая ртом воздух. Палыч присел возле, померил пульс на шейной артерии и заглянул в зрачки.

Храмов смотрел на искаженное свирепой и в то же время испуганной гримасой лицо Антона. С тех пор, как его привезли в Боровой, Виктор не мог себя заставить спуститься в подвал, предоставив Палычу самому общаться с Горским, а тут вдруг накатило и он, высказав желание посмотреть на пленника, увязался следом.

- Слушай, Вить, а ведь он помер, - сказал Володя поднимаясь.

Друзья молча возвращались из рощи, где они похоронили Антона. В наступившей тишине, когда они закончили, стали слышны звуки леса, негромкий треск веточек, щебетание и возня птиц, несмотря на мороз уже чувствующих скорый приход весны. Тарасов размышлял о немногих поведанных ему давнишних событиях, связывающих Виктора с Горским, и удивлялся тому, как же все-таки тесен мир, и как он несправедливо устроен. Думал он также о своем доме, так наспех покинутом, что скорее всего стоит он разграбленный, с выбитыми стеклами, или еще хуже - занят под какой-нибудь штаб угандийцев.

А Храмов вдруг вспомнил о Рите, все эти годы он ничего не знал о ее судьбе, и узнать не стремился. Со временем события, связывающие их, стерлись в памяти, и Виктор не думал о ней вовсе, лишь изредка, в минуты слабости, выпивая лишнего, планировал как нибудь разыскать ее. Но о чем он будет говорить с Ритой, он себе не представлял. Он и сейчас думал о ней только потому, что она привиделась ему в горном доме, ну и из-за Антона, в общем-то, тоже.