- Ладно, Витя, вытащу я твоего Рому, - сказал Палыч, - сидите тут тихо и не высовывайтесь. Все будет хорошо.

День был морозным и ясным, не по-зимнему яркое солнце обещало скорый приход весны. Ободряюще взглянув на Марину и пожав руку Виктору, Палыч пошел к выходу с территории завода. Снег искрился на солнце и слепил глаза, повсюду была тишина, какой не встретишь в городе, до звона в ушах. Друзья, щурясь, смотрели на оставленные Палычем следы. Их одинокие фигуры выглядели чужеродно на фоне гигантских, утопающих в снегу бетонных коробок, провалившихся в небытие завода и городка.

Полоска яркого света медленно наползла Соловью на глаз. Морщась, он отвернул голову. В тот день, когда их затолкнули в камеру, он некоторое время привыкал к полумраку, чтобы разглядеть скудное убранство, состоящее из деревянных нар и вмурованных в пол металлических лавок и стола. А теперь скудный свет, пробивающийся через небольшое окошко под потолком, казался ему ярким. Час назад их разбудили, подняли на ноги и дали вынести ведро. Он и ведро выносил, и камеру убирал сам, не позволяя Светлане ничего делать. Вернувшись, он сел у стены и прикрыл глаза, стараясь не думать об остром чувстве голода, постоянно преследующем его с того момента, как они очутились в этой облупленной и дурно пахнущей камере. Впрочем, дурно пахла она лишь вначале, а потом Роман привык. Скоро неделя, как их арестовали, не предъявляя никаких обвинений. Полицейские, сторожившие их, молчали, наверняка получив инструкции на этот счет, но слыша обрывки разговоров, изредка доносившихся из коридора, Роман догадывался, что все происходящее как-то связано с Витькой. Он вспомнил, как все началось.

Подъехав к дому, который Роман с трудом отыскал, несколько раз останавливаясь и прибегая к помощи местных жителей, они вылезли из пикапа и, разминая затекшие ноги, двинулись к калитке. Она оказалась не заперта, как и входная дверь. С самого порога было ясно, что в доме никого нет, на полу красовались засохшие следы и ошметки грязи, в доме было холодно, на кухне все разбросано и вывернуто. Раскиданы какие-то порванные мешки и пакеты, рассыпано их содержимое. Виновник бардака, как выяснилось, кот, притаился под потолком, на шкафу, и подозрительно наблюдал за незваными гостями. Роман заглянул во все комнаты, вышел из дома и походил по двору, подобрал и покрутил в руках какую-то железяку, бросил её и зашел в дом.

- Ничего не понимаю, что здесь произошло, и дверь открыта...

- Может быть, он в командировку уехал, а дверь забыл закрыть? - спросила Светка, наивно хлопая ресницами.

И тут началось. Внезапно ворвались вооруженные люди, заковали их со Светкой в наручники, выволокли из дома и посадили в микроавтобус. Продержав там с полчаса, их снова потащили в дом, подождали пока во двор войдут репортеры с телекамерами, и снова вывели на двор, но уже культурно, без тычков в спину и рывков за руки. Проведя перед камерами, их снова посадили в автобус и, не отвечая на вопросы, повезли в город...

Послышались шаги, в замке заскрежетало и дверь камеры отворилась. В проеме появилась высокая фигура в серой длинной куртке, подбитой коротким мехом. Визитер сделал шаг вперед и скривился. Из-за его спины выглядывали головы в полицейских фуражках.

- У вас где комната для допросов? - спросил высокий, не поворачивая головы.

- Здесь, рядом, дальше по коридору, - подобострастно ответил один из сопровождавших.

- Надеюсь, не слишком рядом, - сказал визитер и, скривившись, шагнул назад, прочь из камеры, - девку сначала приведите... впрочем, нет, давайте сначала этого.

...Соловья вывели, дверь закрыли, и шаги в коридоре стихли. Светлана сидела, обхватив руками колени и в душе надеясь, что сейчас все решится и их отпустят или, по крайней мере, объяснят, в чем их вина. Гнев, возникший у нее в момент их ареста, давно остыл. У нее было достаточно времени обдумать все варианты развития событий, взвесить все, и она решила, что не будет держать зла на этих людей и даже будет им благодарна, только бы их отпустили. Девушка все еще надеялась, что это недоразумение в конце концов разрешится.

Около часа спустя, когда терпение у Светланы подходило к концу, и неопределенность стала сводить ее с ума, она услышала истошный, леденящий душу крик, потом еще один, и еще. Она не узнала голос, но догадалась, что кричал Рома. Еще два часа спустя, когда она от страха уже перестала что-либо соображать, послышались шаги и возня в коридоре, дверь отворили и два мордоворота в коротких светлых плащах бросили Соловья, всего в крови, прямо на пол. Он упал лицом вниз, из носа шла кровь. Те двое незнакомых людей в гражданском платье, ни слова не говоря, схватили теперь Светлану и поволокли из камеры. Сержант, открывший дверь, стоял и смотрел на лежащего в луже крови Соловья, дрожащими руками теребя связку ключей.

В те страшные дни ни Соловей, ни Храмов, тем более люди, с которыми их так неожиданно свела судьба, не знали, что один из виновников постигшей конкретно их и страну трагедии сам укрывался от людей.

Вертолет Горского сел на площадку перед красивым большим каменным домом, гармонично завершающим вершину одного из холмов на склоне Ягодного хребта. Кто, а главное - как, притащил сюда строительный материал, было совершенно непонятно. Дорог тут не было вовсе, а ближайший поселок находился почти в тридцати километрах. Пологая изогнутая крыша сложенного из черного и серого туфа многоуровневого дома была покрыта тепловым накопителем темно-зеленого цвета. На верхних уровнях окна были большими, в некоторых местах - во всю стену, нижние имели стрельчатые небольшие окошки, издалека смахивающие на бойницы. Стоя у подножия холма можно было любоваться капитальной каменной кладкой, красивыми изгибами крыши и изящными окнами этого небольшого замка.

Вместе с Горским из вертолета вылезли двое - пожилой седой мужчина в меховом пальто держал под руку женщину средних лет. Поднявшись по неширокой каменной лестнице, тщательно очищенной от снега, они оказались на открытой деревянной веранде. Слегка выдаваясь над двадцатиметровым обрывом, каменная стена которого приютила несколько чахлых кустиков, веранда огибала дом с трех сторон.

- Прошу в дом, - Горский сделал характерный жест рукой и пропустил спутников вперед.

Стены и потолок небольшого холла были отделаны деревом очень темного, почти черного цвета. В сочетании с серебряными светильниками, увенчанными светло-сиреневыми, с серебром, стеклянными чашами, светлые, серых тонов шелковые ковры смотрелись великолепно. Пройдя через холл, они оказались в большом зале, центр которого занимал небольшой фонтан. Вода вращала искрящийся полуметровый земной шар, выполненный из разных пород камня, и струилась по гладким, черного мрамора стенам куба. С двух сторон в зал спускались изящные каменные лестницы, ведущие на верхние этажи дома. Стены зала местами были завешены гобеленами.

Гости расположились в креслах у широкого нарочито грубо сложенного камина, пламя в котором к их приходу уже горело. Женщина была рада погреться у огня, она не стала снимать короткую парчовую курточку с меховой подкладкой и блаженно протянула ноги к теплу. Пожилой мужчина чувствовал себя неуютно, он выжидающе поглядывал на Горского, который расплылся в блаженной улыбке, тоже пристроив ноги к камину.

- Василий, прикати нам столик, - негромко сказал Горский, и через пару секунд в зал вошел молодой блондин, осторожно и бесшумно катя перед собой столик, уставленный графинчиками, бутылочками и вазочками.

- Прошу, кто желает? - хозяин посмотрел на гостей.

- Мне лимонад, - неожиданно низко пробасил гость.

- А мне виски, пожалуйста, со льдом и сахаром, - отозвалась женщина.

Горский слегка усмехнулся, кивнул на гостей Василию и, взяв графин с янтарной жидкостью, сам плеснул себе в стакан на два пальца. Когда гости опробовали выбранные ими напитки, хозяин сказал: