— Продолжайте.

— Когда дети начинают ходить в школу, учителя говорят родителям, что одним из главных условий их адаптации — потери страха перед школой и прочей чуши — является внимание родителей. Мы постоянно должны втолковывать им, как сильно их любим и как часто о них вспоминаем. — Кеннеди казался слегка смущенным — он крайне редко заводил разговор на столь деликатную и во многом личную тему. — Главное, считают учителя, чтобы дети знали: родители постоянно думают о них. Мы в нашей семье именно так и поступали. Скажем, когда я отвозил своих девчонок в школу, то обязательно напоминал о семейной фотографии, которую всегда ношу в бумажнике. И, что интересно, это срабатывало.

— То есть они чувствовали, что какая-то их часть все время находится с вами? — уточнила Рейли, задумчиво потерев лоб.

— Совершенно верно.

Она посмотрела на него, озабоченно поджав губы:

— Нам просто необходимо проконсультироваться с Дэниелом!

Пробудившись от крепкого сна, Рейли опасливо огляделась, ожидая увидеть рядом с постелью капельницу и подтыкающую одеяло медсестру, однако пронзительная трель стоявшего на прикроватной тумбочке телефона мигом вернула ее к реальности.

Она бросила взгляд на часы — стрелки показывали 02:25 — и схватила трубку.

— Привет, Дэниел.

— Рейли? Я что — разбудил вас?

Ей достаточно было услышать его мягкий баритон и мурлычущий виргинский акцент, чтобы совершенно успокоиться.

— Положим. Но это не смертельно.

— Только что вернулся к себе и прослушал ваше сообщение. — Он вздохнул. — Похоже, сегодня у вас выдался нелегкий день. Надеюсь, вы в порядке?

Рейли села на кровати, завернулась в одеяло и отбросила с лица занавешивавшие глаза пряди. Спать ей уже совершенно не хотелось.

— В порядке. И отлично себя чувствую.

Дэниел откашлялся.

— Тон вашего сообщения — весьма информативного, надо сказать, — показался мне суховатым.

Рейли невесело рассмеялась:

— По-вашему, когда я диктовала сообщение, голос у меня должен был прерываться от рыданий?

— В самом деле, вы как? Только честно…

Она некоторое время обдумывала его слова. У нее не нашлось времени хорошенько обдумать и проанализировать происшедшее. Рейли просто приняла это как данность, чтобы иметь возможность работать и жить дальше.

— Я… — Она помолчала. — Полагаю, до сих пор пытаюсь осознать, что все это значит.

Дэниел негромко рассмеялся:

— Классический ответ в стиле Рейли.

— Что вы имеете в виду?

— Я спросил: как вы? Вопрос эмоционального уровня, не правда ли? Вы же ответили, что пытаетесь осознать произошедшее. А это уже уровень интеллектуальный.

Рейли бросила взгляд в окно на клубившиеся в ночном небе черные тучи и продолжила разговор.

— Вовсе не собиралась уклоняться от ответа, Дэниел, — сказала она. — Если угодно, я мучительно пытаюсь понять, что произошло. Оказавшийся в офисе мой фотоальбом, раскрытый на той злополучной фотографии с припиской «Счастливое семейство»… Как прикажете это толковать? Складывается впечатление, что убийца знает меня, знает о Джесс, но как такое возможно? Меня начинает одолевать мысль, что все в этом деле гораздо сложнее и глубже, чем казалось вначале.

В этот момент раковина, в которой укрывалась Рейли, треснула, спокойная деловая манера, в какой она старалась вести беседу, когда разговаривала о работе, кардинально изменилась, и вместо взвешенных осмысленных слов вырвались тихие рыдания, перемежавшиеся неразборчивым бормотанием, напоминавшим детский лепет.

Дэниел, сидя за своим письменным столом на расстоянии трех тысяч миль, слышал ее лепет и сдавленные рыдания и понимал, что они означают, но чувствовал себя, словно в каменном веке. При всех достижениях современной науки и технологий он ничем не мог помочь бедной женщине, понимая, что ей просто нужно выплакаться. Так что ему оставалось одно: терпеливо слушать ее бормотание и рыдания и время от времени говорить успокаивающим тоном:

— Все в порядке, Рейли. Все хорошо, все будет хорошо…

Рейли, плача, крепко сжимала в руке трубку, утешаясь тем, что ее бывший преподаватель находится на противоположном конце провода. В памяти мелькали картины детства и образы Джесс. Дэниел, как никто другой, знал, как отразился на ней кошмарный случай с сестрой и какие гигантские усилия она предпринимала, чтобы дистанцироваться от этого ужаса и жить дальше. Но вот прошлое неожиданно вернулось, чтобы снова мучить ее, переплыв ради этого океан и добравшись даже до находившейся на расстоянии более трех тысяч миль от Америки маленькой Ирландии…

Наконец рыдания начали стихать, а поток лившихся из глаз слез ослабел. Рейли достала из стоявшей на прикроватной тумбочке коробочки бумажный платочек, промокнула мокрые щеки и высморкалась.

— Какая неприятность! — произнесла она с нарочитой иронией, скрывая слезы.

— Ничего страшного, — мягко сказал Дэниел. — Больше всего я боялся, что ваш телефон отсыреет и связь из-за этого прервется.

Она негромко засмеялась и неожиданно поняла, что чувствует себя значительно лучше.

— Благодарю вас. От всего сердца. Только с вами я и могу говорить об этом. Парни, с которыми я работаю, ничего не знают о Джесс. По крайней мере я так думаю. — Сказав это, она вспомнила Криса, мягко и тактично задававшего ей в госпитале разные вопросы, в том числе и о семье.

— Будем пока считать, что ваши не в курсе. А теперь попробуем ответить на вопрос, что конкретно знает убийца и с какой целью использует эту информацию. Быть может, для того чтобы мучить и изводить вас и таким образом выбить из колеи? На мой взгляд, это вполне возможно — в наши дни получить сведения о прошлом человека и о его семье не составляет труда, особенно при наличии поисковых компьютерных систем и всего такого прочего.

Рейли кивнула. Дэниел, как всегда, прав. Узнать ее подноготную действительно не составляет труда. Как, впрочем, подноготную любого, кто у вас на примете. И пользоваться для этого поисковой компьютерной системой совсем не обязательно. Можно просто пойти в библиотеку и просмотреть газетные статьи и репортажи за интересующий вас период. Так что найти слабое место того или иного человека не сложно…

— То-то и оно, — заключил Дэниел, когда Рейли высказала предположение, что убийца вполне мог действовать в этом направлении. — Мы ведь уже установили, что психологические игры являются важной составляющей его модус операнди. Да он просто на седьмом небе от счастья, что получил возможность вступить в поединок умов и нервов с одним из лучших специалистов ФБР. Пожилые красноносые ирландские копы в этом смысле интереса для него не представляют, не так ли?

Рейли улыбнулась, сообразив, что Дэниел упоминает Кеннеди, чью внешность она как-то раз ему описывала.

— Хорошо. Предположим, он действительно избрал меня в качестве своего оппонента и понял, что мое слабое место — Джесс. Что прикажете делать при таком раскладе?

— Делать то, что делаете всегда, игнорируя личный момент, чтобы не подогревать его интерес к вам и желание продолжать игру. Зарубите себе на носу: вы не должны относиться к нему как-то по-особому. Он убийца, и этим все сказано. — Рейли обратила внимание на странные нотки в голосе профилировщика и задалась вопросом, нет ли у него в запасе еще одной теории, кроме той, что они обсуждают.

— Думаете, это так просто? — спросила она. — Особенно если принять во внимание, что его интересуют не только психологические игры и он действительно хочет выбить меня из седла, чтобы ослабить следственную группу?

— Просто или нет, но это наиболее действенная мера при сложившихся обстоятельствах.

«Бритва Оккама…»

— А другая тактика возможна? Я слишком давно знаю вас, Дэниел, поэтому почти не сомневаюсь, что у вас на уме есть что-то еще. Что-то такое, о чем вы не хотите мне говорить.

Голос Дэниела зазвучал ровно и размеренно.

— Даже не знаю, что привело вас к подобному выводу. Ведь ясно как день, что убийца выбрал вас за ум и преданность делу, нарыл какую-то информацию, связанную с вашим прошлым, и использует ее, чтобы мучить вас и постоянно держать в напряжении. Конец истории.