Что такое ребенок? Я возвращаюсь к тому же. Наша плоть подчинена душе. В женщине зарождается новая жизнь. Неужели только плоть питает ее? Что значит любовь женщины к мужу? Когда мать держит на руках дитя, она сознает, к чему стремилась ее любовь; в этом правда любви. Она в ребенке. Да, в этом тайна женской любви. И в этом заключается женское достоинство: душа женщины порождает ребенка и тем самым продолжает человеческий род. Все это понимала Феодора. Она была связана с Филиппом, но не зачала от него ребенка. Теперь к ней приблизился возмутитель спокойствия, тот, кто горячил ее кровь, сбивал с толку. Что он знал о семье и браке, о женщине и ребенке? Долгое время Феодора жила спокойно. Теперь на нее свалилось несчастье.
В Александрии распространилась весть о том, что корабль Филиппа пошел ко дну. Сообщали разные подробности. Феодора не могла не поверить этому. Состояние у нее было тяжелое.
Тит всегда оказывался рядом. Феодора оплакивала Филиппа — он принадлежал ей, и она его потеряла. Тит жаловался, что Феодора вовсе ему не принадлежала. Плача, она говорила: «Мы как брат с сестрой. Ты мое второе „я“». В своем горе Феодора не думала ни о чем, а искуситель и соблазнитель радовался ее словам.
Да, он тоже страдал. Эта страсть ужасно изнуряла его. Он изменился, хотя вначале вел себя как все люди его склада, охотящиеся за женщиной, совращающие ее. Она боялась Тита. Он бушевал. А потом вымаливал хоть одно ласковое слово. И это не было притворством. Феодора видела: он умирал от блаженства, когда она разрешала взять ее за руку, целовать ее пальцы. Она видела, что от каждого прикосновения к ней по телу у него пробегает дрожь. Она вырывалась, он был ей неприятен. Феодора стыдилась и чувствовала себя оскорбленной.
Отношение Феодоры к Титу не менялось: чем чаще он приходил, чем больше давал себе волю, тем отвратительней казался; но вот беда: с каждым днем она все сильнее жалела этого человека. Видеть его страдания и оставить все как есть… Она не была бы Феодорой, если бы поступила так. Разве она не обязана помочь ему? А ведь она сама терзала его. Лучше уж стать безобразной и тем самым оттолкнуть Тита.
Феодора испробовала и этот способ. Облачилась в грязные одежды своих служанок. Однако Тит находил, что это придает ей особую пикантность. Она заметила, что вызывает в нем новые острые ощущения. Он уговаривал ее, с восторгом умолял перевоплотиться в рабыню. Униженно просил, чтобы она почаще устраивала подобный маскарад. Феодора поняла, что невольно потакает тайным желаниям злой, яростной души Тита. Конечно, он любил утонченную и благовоспитанную Феодору, но когда эта дама перевоплощалась в грязно-вульгарную дурнушку, он буквально загорался. Он благодарил ее, его лицо сияло, он был совершенно покорен.
Она отказалась от этих переодеваний. Однако одновременно она кое-что осознала: Тит не стал ей ближе, но он пленил ее. Пленил… Что это такое? Она по-новому увидела Тита, то был молодой, элегантный повеса, который испытывал на ней свои чары. Лихой, одержимый страстями человек. В его любви было нечто жуткое, ужасное, острое. Впрочем, он сам навряд ли сознавал это. В него вселился дьявол и завладел им. Дьявол превратил любовь Тита в отраву. И теперь Тит хотел отравить и ее, Феодору. Вот чем объяснялась его ярость в ее присутствии и та странная гримаса, которая порой искажала его лицо и в которой она читала жажду видеть ее запачканной и униженной.
Феодора раскусила Тита… но он пленил ее. Она и впрямь была в плену, хотя узнала от служанок много чего: он подкупал прислугу и она пускала его в дом тайком, он подглядывал за Феодорой в разные интимные моменты ее жизни. Одна из девушек донесла на другую, и та призналась: будучи у них в доме, Тит насильно овладел ею и не отпускал до тех пор, пока Феодора пела в соседней комнате.
Услышав все это, Феодора решила обдумать свое положение. Притворившись больной, она сумела на некоторое время отдалиться от Тита. Пребывая в одиночестве, Феодора не спускала глаз с портрета своего Филиппа. Какой это был благочестивый человек, какую душевно чистую жизнь он вел с ней! Но где он теперь? Куда исчез? Почему оставил ее в беде? Какую задачу задал?
Феодора размышляла, молилась. Молилась, чтобы чаша сия ее миновала, чтобы Филипп вернулся. Молилась она и за несчастного Тита, за то, чтобы бесы оставили его душу. Но пока она молилась и размышляла в уединении, пока разбиралась в своих чувствах, в ней возникло желание не покидать Тита, не бросать его на произвол судьбы, не отступаться от него, не отталкивать его, а, наоборот, бороться за его душу.
И вот Феодора вернулась в Александрию, в свой дом, и… угодила прямо в объятия Тита.
Ему казалось, что он обнимает любящую женщину; на самом деле это была врачевательница, которая не уступала ни в чем. Вплотную приблизившись к огню, она хотела погасить его любовью. Для Феодоры Тит был прежде всего Человеком, но она не собиралась карать его за то, что он еще и мужчина.
Она проявила огромную решимость, взвалила на себя тяжелую ношу. И единственными ее помощниками в этой невидимой и опасной схватке были вера и молитвы. Конечно, Феодора понимала, что Тит истолкует ее чувства превратно; все равно, она была терпелива. Она мечтала его обуздать. Хотела вырвать его бедную душу из когтей сатаны.
Прошло много месяцев. Тит не выходил из дома Феодоры. По Александрии поползли слухи. Родители Феодоры упрекали ее, она страдала, но не могла оправдаться, все ее объяснения звучали неубедительно. Однако родители были привязаны к дочери и не порывали с ней; тем более что все ясней становилось: Филипп, добрый Филипп, которого они выбрали в мужья Феодоре ей на благо, погиб. И может быть, их дочь уже стала вдовой. Родители посоветовали Феодоре подождать еще год, а потом подумать о новом замужестве. Пускай хоть с этим Титом, к которому она, очевидно, была неравнодушна. О, боже, что будет, если бедный Филипп вернется и застанет свою жену в таком состоянии!
Однако Филипп не возвращался. Зато в александрийской гавани после долгого отсутствия появились рулевой и два матроса из судовой команды Филиппа. Они принесли печальную весть: корабль Филиппа около Кипра пошел ко дну. Трое моряков продержались много дней в открытом море на какой-то доске, потом их подобрало пиратское судно и увезло в Марокко, где они были проданы в рабство; им одним удалось спастись. Что касается Филиппа, его спутников и всех остальных гребцов, то они давным-давно покоятся на дне ненасытного моря.
На протяжении многих месяцев после этого Тит не видел вдову. Она жила у родителей. А когда Феодора появилась снова, то стала заклинать своего друга Тита — оставить ее. Опять она отказала ему от дома. Опять плакала и стенала, ибо он не послушался и проник к ней. Все повторилось сначала: Тит впал в бешенство и исступление. Тогда она сказала себе — этому человеку суждено ввести меня в искушение. Я не имею права уклоняться. Феодора была сломлена. День и ночь она проливала слезы и причитала. Никто не мог ей помочь. Родителям она не смела открыться. Теперь они сами желали ее брака с Титом. Он узнал это. Мрачное лицо его, оплывшее от переживаний, просветлело; черные глаза загорелись, он пожирал ее взглядами.
Всевышний возложил на меня нечто ужасное. Чем я провинилась перед ним? Я приговорена к тому, чтобы Тит меня унизил.
Как только Феодора окончательно поняла это, она успокоилась, больше она не плакала. Не молила ни о чем Тита. Она покорилась своей участи. И когда однажды вечером она сказала об этом Титу, тот издал вопль, как безумный закружился на месте, поцеловал кушетку, на которой она сидела, стал стучать по стенам, кинулся на ковер, начал лизать его, кататься по полу, издавая крики и стоны. Феодора подбежала к Титу, нагнулась и зажала ему рот рукой. Как ужасно он хохотал, удовлетворенный, довольный! А когда он закричал в последний раз, ей пришла в голову кошмарная мысль — Тит оповещал ад о своей победе.
Однако Феодора не отступилась. Еще до бракосочетания ей пришлось терпеть его отвратительные дикие выходки, его животно-страстные объятия. А то, что случилось после свадьбы, и вовсе привело ее в полное смятение: лежа утром в своей спальне и оглядывая потолок, стены, разбросанные предметы туалета — то были свидетели и знаки ее позора, — Феодора только причитала: «Посмотрите на меня! Вы ведь знаете, что со мной стряслось. Вы выплыли из ночи. Но я не хочу… сойти туда».
