— Ну что?

Тома захлопнул за собой дверцу машины. Орели, сидевшая за рулем, выжидающе смотрела на него. В конце концов, это ведь она задержала владелицу книжного магазина, и, несмотря на то что сейчас ее, как и его, отстранили от расследования, чувствовалось, что ей небезразлично дальнейшее развитие событий.

Тома молчал.

Потому что может быть только один…

Вы не помешаете ему спасти мир…

Кутизи боялся, что кто-то другой займет его место?.. Гуру хотел быть уверенным в собственном будущем? Если его имя вновь всплывет в ходе полицейского расследования, он получит новый шанс для распространения своих теорий и методик. И поэтому он боялся появления конкурента, готового спасти мир вместо него?..

А впрочем… к чему терзаться бесплодными догадками? Он задал вопрос — получил ответ. Настало время перевернуть эту страницу.

— Ничего, — ответил Тома.

— Ничего?

— Ничего. Наверняка у него были свои причины, но…

— Хорошо. Тогда что именно ты от меня скрываешь?

Тома повернулся к ней.

— Да-да, ты правильно расслышал. Ты прекрасно знаешь, что в этом деле полно дыр. Прямо как в швейцарском сыре. Например, айфон.

Тома изо всех сил пытался не покраснеть.

— Айфон, оставленный в городской телефонной кабинке, — это что, свидетельство невиновности Шарли Тевеннен или совсем наоборот?.. — И, не дожидаясь ответа, Орели продолжала: — Но если уж к этому делу привлечено столько служб, надеюсь, они найдут ответы на все вопросы…

Молчание. Тома не знал, что ответить.

— Ну хорошо, что мы делаем сейчас? — спросила Орели.

— Что делаешь ты — я не знаю. А мне нужно сделать звонок.

— Понимаю. Ты увольняешься и переходишь на другую работу?

— Возможно.

— Что ж, хорошо. Возьмешь меня с собой?

Тома вздохнул. Потом ответил:

— Вряд ли…

— Мило…

— Это потому, что, если мы собираемся и дальше жить вместе, нам нельзя вместе работать, тебе не кажется? Двадцать четыре часа в сутки общаться с таким умным и проницательным коллегой, как ты… боюсь, мои мозги этого не выдержат!

Судя по улыбке, появившейся на лице Орели, он сказал именно то, что нужно.

Шарли остановила машину, вышла и, пошатываясь, направилась к дому.

Она долго стояла среди обугленных руин, в которые превратился дом ее детства. От фасада ничего не осталось; надежное сооружение, воздвигнутое ее отцом, было разрушено до основания, полностью отдано во власть стихии и мародеров. Здесь полуобгоревший диван… там обугленная балка… сломанное кресло… чудом уцелевшая фотография в рамке… сумка, ботинок, осколки фаянсовой раковины… и еще, и еще…

Шарли закрыла глаза, пытаясь избавиться от этого зрелища, обратить время вспять. Вспомнить счастливые сцены времен своего детства. Своего отца…

Его состояние огромно… Его власть губительна… Он променял меня на двух блядей…

Она встряхнула головой, пытаясь заглушить голос матери, навязчиво звучащий у нее в ушах.

Она вспомнила отца, стоявшего на крыльце в тот вечер накануне Рождества, облаченного в длинную красную куртку, похожего на Деда Мороза… и Брижитт, прикатившую сюда на велосипеде и с хохотом сообщавшую ей, что она «опять этим занималась»… и Фабиана, вместе с которым укрылась здесь после бегства из клиники… вспомнила его широко раскрытые от удивления глаза, когда он понял, что ее семья богата настолько, чтобы поддерживать в идеальном состоянии этот красивый загородный дом, в котором большую часть года никто не живет…

Этот дом рассказывал свою историю ей одной. Вплоть до невероятного финала, который уничтожил все, абсолютно все — все лица из прошлого, все воспоминания… Все, кто играл какую-то роль в ее жизни, как будто нарочно условились встретиться здесь. Даже те, кого она, в сущности, почти не знала — Кольбер, Вдова… Шарли не переставала думать об этом в последние четыре дня. «Даже Вдова, — повторяла она про себя, — даже Вдова…» В сущности, роль Клео в недавних событиях стала самой важной: именно на нее обрушилась та сила, которая наконец-то вырвалась из Давида. Страшно подумать, что было бы с ним сейчас, если бы этого не произошло…

Шарли открыла глаза, смахнула слезы — горечи, сожаления?.. Она не смогла бы сказать.

Что осталось ей из прошлого?

Ничего.

Может быть, отец… где-то далеко?..

Нет. Ничего.

Tabula rasa.[27] Без всякой надежды на возрождение чего-либо.

Это было совершенно очевидно.

Она приблизилась к груде развалин, обошла их и направилась к небольшому сарайчику, где хранился садовый инвентарь. Каким-то чудом он совершенно не пострадал от взрыва.

Шарли открыла дверь и вошла. Огляделась. Лопаты, какие-то инструменты, велосипеды… странно, что их еще не украли…

У дальней стены стояла старая тачка с проржавевшими колесами, как будто вросшими в земляной пол. Казалось, что никакая сила уже не сможет сдвинуть ее с места. На ней громоздились старые кастрюли, сковородки, еще какой-то хлам…

Шарли наклонилась, просунула под нее руку, нащупала плоскую металлическую коробочку. Поддев ногтем крышку, она на мгновение замерла, охваченная внезапной паникой. Но нет, он был здесь. Дрожащими пальцами она нащупала этот небольшой листок бумаги, осторожно вытянула его из коробочки и развернула. Цел и невредим.

Чувствуя, как сильно колотится сердце, она долго смотрела на свой билет к свободе, затем инстинктивно прижала его к груди. Когда-то она думала, что он спасет ее от Сержа. Потом — что поможет ей избежать тюрьмы. Но сейчас деньги нужны были ей для другой цели. Для лечения Давида. Он по-прежнему не просыпался, и она не настаивала на том, чтобы его попытались разбудить, хотя каждая минута его сна стоила ей новых мучений. Очнется ли он? Сейчас, имея тридцать четыре миллиона, она найдет средство его исцелить — здесь, во Франции, или в Соединенных Штатах… да хоть на Луне!

Она вышла из сарайчика и вернулась к машине.

Перед тем как уехать, она в последний раз взглянула на то, что осталось от дома, словно пытаясь восстановить в памяти его былой образ и такой приятный запах дерева…

Наконец она захлопнула дверцу машины и включила зажигание.

Одни называют его El Viudo,[28] другие — El Fantasma.[29] О нем ходят самые невероятные слухи — например, поговаривают, что, хотя он всегда одет как мужчина и носит широкополую шляпу, на самом деле это женщина.

Но правда заключается в том, что никто не знает о нем ничего достоверного. Обосновавшись вблизи мексиканской границы около года назад, этот человек — или целый преступный синдикат, превосходно организованный, — очень быстро превратился в легенду криминального мира и теперь держит в страхе полицию по обе стороны границы.

Таинственный ореол, окружающий этого человека, возник главным образом благодаря мизансцене, которая всякий раз повторяется во время его встреч с кем бы то ни было, — впрочем, такие встречи происходят очень редко, поскольку он предпочитает вести дела через посредников.

До сих пор никто ни разу не видел лица El Viudo. Когда он с кем-то встречается, это всегда происходит ночью, в уединенном, тщательно охраняемом месте. Он всегда остается в тени, при этом на собеседника направлен яркий луч света, как во время допросов в полиции. Поэтому увидеть можно лишь тонкий силуэт El Viudo, всегда в отлично скроенном дорогом костюме и широкополой шляпе. Отсюда и сомнения по поводу его пола. Движения его резкие и порывистые, голос бесстрастный, металлический. Существует множество предположений о том, почему El Viudo так себя ведет: он был изуродован в Ираке; он от рождения выглядит как настоящий монстр; он бывший террорист, сам пострадавший во время неудачного взрыва; у него какая-то страшная болезнь, возможно проказа… Все эти слухи сделали его живой легендой.