Отец Беллора развел руками:

— Это мне неведомо. Вот, может, состарюсь, помудрею, тогда пойму. Решение принимают монахи. Самые главные из них.

— А все же как они знают, что такова ваша доля?

— Со мной недолго говорил один старый монах. А на следующий день, после мессы, староста отвел меня в сторонку и объявил решение монастырского совета.

— И все? — спросил Магнус, вытаращив глаза. — Всего-то разговора на пару минут?

— Ну почему… Да нет, полчаса он со мной толковал, не меньше. Но ты прав. Так и решилась моя судьба. Из-за этого разговора да из-за того, что для совета про меня написал тот монах, что был старшим над послушниками, — задумчиво проговорил священник. — Он за мною дня два наблюдал.

— Два дня да разговор на полчасика — и ваша участь решилась? На всю жизнь?

— Не стоит так возмущаться, — улыбнувшись, успокоил Магнуса отец Беллора. — Тот мудрый старый монах в конце концов оказался прав.

— И все равно вы жалеете, что не стали монахом!

— В этом мой непрестанный грех, — вздохнул священник. — Гордыня… Каждый день я молюсь, чтобы она покинула меня.

— И вы не можете стать тем, кем хотите?

— Нет. — Отец Беллора на этот раз взглянул на Магнуса более внимательно. — Пойми, мальчик: то, чего ты желаешь, добывается не только тяжкими трудами и решительностью. Тут еще дело в одаренности. Не сомневаюсь: если бы я надел монашеское облачение, я бы, пожалуй, стал слишком беспокойным, хотя… нет, мне трудно судить. И пожалуй, меня бы терзало чувство бесполезности. Нет, те, кто рассудил обо мне, рассудили верно.

Последняя фраза была произнесена с явным усилием.

Род был искренне удивлен тем, как безжалостна самооценка священника.

— И что же, они никогда не ошибались, эти монахи, в своих суждениях про то, кому уходить из монастыря, а кому оставаться?

Священник покачал головой:

— Никогда, насколько мне известно.

— Святой отец! Святой отец! — К костру по лужайке бежал парень в крестьянской рубахе. — Слава Богу, я вас сыскал!

Священник обернулся и пытливо воззрился на парня.

— Доброго тебе дня, Лирак. Что у тебя за беда?

— Да старик Себастьян, святой отец! Упал он на поле и задыхается, хрипит! О пойдемте скорее, заклинаю вас!

Отец Беллора посмотрел на Рода и Магнуса.

— Прошу прощения, но там нужна моя помощь. — Он прижал руку к нагрудному карману сутаны, из которого торчала желтая рукоятка маленькой отвертки — знак ордена Святого Видикона. — Да, освященный елей со мной. Ну, теперь веди меня, Лирак.

И он поспешил за юношей.

Род проводил их взглядом.

— Ну… Похоже, и вправду не ошиблись монахи насчет него.

— Насчет него, может, и не ошиблись, — скривив губы, проговорил Магнус. — Да все-таки порой они наверняка ошибаются, пап!

Род огляделся по сторонам. Крестьянки, похоже, разошлись по домам — наверное, теперь взахлеб обсуждали скандальную новость насчет отделения Грамерайской Церкви от Римской.

— Согласен с тобой, сынок. Выглядит этот отбор несколько странно, если не сказать — не по-человечески. И вряд ли у них существует какая-то отлаженная система на тот счет. Слишком много переменных.

— А может, у послушников есть какой-то знак… ну, не знаю, на лбу, к примеру, — предположил мальчик. — Только мы, простые смертные, этого знака не видим.

Род пристально посмотрел на сына, изумленный прозвучавшей в голосе мальчика насмешкой. Магнус взрослел на глазах.

— Ну… Они, наверное, знают, что искать, — сказал Род и нахмурился. — А еще точнее… Вряд ли они когда-либо узнают о допущенных ими ошибках.

Вид у Магнуса стал озадаченным.

— Понимаешь, — объяснил Род, — если приходской священник станет грешить, про него можно сказать, что он проявил слабость.

Магнус вытаращил глаза.

— Точно! А если грех совершит монах, про него скажут: «ему недостает дисциплины»!

— Ага, в таких вопросах ты как рыба в воде! — улыбнулся Род. — Но в чем-то ты прав. И ведь что-то в том есть, верно?

— Даже слишком много!

— Что ж, они в конце концов тоже люди, — вздохнул Род. — И должны вести себя в соответствии с обстоятельствами.

— Нет, не должны! Они могли бы каждому послушнику позволить самому выбирать свой путь. Могли хотя бы разрешить попробовать!

— Могли бы, верно, — согласился Род. — Но вероятно, в конце концов итог был бы тот же самый.

— Бог вам в помощь, жестянщики!

Род вздрогнул и обернулся. То была крестьянка, чей котелок починили они с Магнусом. Она несла большую дымящуюся миску, а под мышкой зажала каравай хлеба.

Род усмехнулся и взял у женщины миску.

— Ох! Пусть Господь пошлет тебе побольше дырявых котелков, когда я снова буду проходить по этим краям!

— Вот, возьми-ка еще, — улыбнулась крестьянка и протянула Роду увесистое кольцо жирной колбасы. — И доброй вам дороги!

Магнус взял ложку, набрал супа, отвернулся и попробовал.

— Ой, вкусно как! Может, нам почаще в такие вылазки отправляться, пап?

— В смысле, платят хорошо? — Род улыбнулся. — Что ж, неплохо за один починенный котелок: большая миска похлебки, целый каравай хлеба да еще и салями… Мы с тобой не только пообедаем — у нас еще и на завтра на перекус хватит.

— А если бы дырявой посуды оказалось больше, мы бы потом еще и едой могли приторговывать, — рассудил мальчик.

— Вот не знал, что у тебя способности к бизнесу…

— И все-таки, — пережевывая густую похлебку, добавил Магнус, — мы не узнали главного, за чем пришли сюда.

— Что верно, то верно, — хмуро отозвался Род. — Ни у кого в этой деревушке нет родственников в монастыре. Ну что ж… Всегда можно наведаться в соседнюю деревню.

Отец Беллора вышел на порог, чтобы вылить грязную воду, и крикнул:

— Колдовской Народец, берегись!

Услышали бы его монастырские учителя — наверняка бы пришли в ужас и строго отчитали за грех суеверия, но им-то не приходилось иметь дело с такими проявлениями обыденной жизни. Не очень-то приятно, когда рядом с тобой обитает эльф, раздосадованный тем, что ему подмочили репутацию.

Прокричав предупреждение, добрый деревенский пастырь опрокинул таз с помоями над зарослями сорняков, которые в изобилии росли вокруг домика священника, и был уже готов вернуться в кухню, но краем глаза заметил приближавшегося к дому незнакомца. Отец Беллора вытаращил глаза и воскликнул:

— Брат Михаил!

Монах помахал ему рукой, усмехнулся и припустил к дому бегом.

Отец Беллора радостно хлопнул его по плечу:

— Старый ты бродяга! Что ты тут делаешь? О, как же я рад тебя видеть!

— А я тебя, отец Беллора. — Михаил был на год старше, но в монастыре они учились вместе.

— Ну, входи же, входи! — воскликнул отец Беллора и провел старого товарища в кухню.

Через полчаса, когда был съеден большой мясной пирог, брат Михаил откинулся на спинку стула с блаженным вздохом и принялся чистить зубы зубочисткой. Отец Беллора усмехнулся, также отодвинулся от стола и погладил живот.

— Ну, любезный брат мой! Что привело тебя в мой приход?

— Весть, которую наш славный аббат велит тебе объявить всей твоей пастве. — Брат Михаил помрачнел. — Он объявил о том, что Церковь Грамерая отделяется от Римской Церкви.

Отец Беллора сокрушенно кивнул:

— Слухи об этом доходили до меня, но я-то надеялся, что это неправда.

— Так скоро пошли слухи? — Брат Михаил удивленно посмотрел на друга. — Неужто слова распространяются быстрее свитков?

— Так было всегда, брат. Намедни тут проходил жестянщик. Починил одной женщине котелок, заночевал, потом дальше пошел. Наверное, теперь про эту новость уже знают в соседнем приходе.

— Да, брат мой… — сочувственно проговорил брат Михаил. — Такая весть способна вызвать смятение в душе, верно? — Он извлек из рукава свиток пергамента. — Вот тут все написано. Ты должен это переписать и читать на мессах целую неделю, а затем тебе следует доставить свиток отцу Гейбу, что служит во Фламурнском приходе за горой — точно так же, как я принес свиток тебе.