Дверь со стуком распахнулась, в дом вошел, сгорбившись, высокий старик, лицо которого пряталось под низко надвинутым капюшоном. Старик пошевелил седой желтоватой бороденкой и выругался:

— Как же не повезло! Разразилась же непогода, раздери ее… И какая же старая карга наколдовала эти тучи как раз сегодня? — Он швырнул на стол посреди комнаты кожаный мешочек. — Ну да ладно, хотя бы я нынче разжился кладбищенской земелькой — давно я ее искал. Хоть не зря ноги сбивал. — Что-то бормоча себе под нос, старик сбросил мокрый плащ и собрался повесить его у очага, но тут заметил Корделию.

Девочка прижалась к стенке ниши у очага, изо всех сил стараясь стать невидимой.

Старик был одет грязно и неряшливо, рубаха у него была вся в жирных пятнах, штаны с подвязками из веревочек. Физиономия костлявая, острый и длинный нос, налитые кровью глаза под венчиком спутанных волос, а макушка — лысая. Волосы у старика были бы белыми, мой он их почаще. Он медленно ухмыльнулся, обнажив редкие желтые зубы, хихикнул и протянул к девочке руку, усеянную бурыми старческими пятнышками.

— Держись подальше от моей сестры! — прокричал Джеффри и мигом оказался между ними.

Колдун распрямился, вздернул брови от неожиданности.

— А-а-а! Тут, оказывается, еще один имеется! — Он обернулся, заметил Грегори, а за ним — Магнуса, пригнувшихся и сжавших в руках кинжалы. Однако от старика не укрылся страх во взглядах мальчиков. Он каркающе расхохотался, проворно подскочил к двери, захлопнул ее и заложил тяжелым дубовым засовом. — Попались! Попались, как миленькие! — довольно крякнул он. — То, что нужно!

— Нужно? — в ужасе спросил Магнус. — Это вы о чем?

— А ты как думаешь, о чем? — брызгая слюной, процедил сквозь зубы колдун, удивительно проворно развернувшись к мальчику. — Ты-то хоть понимаешь, в чей дом вы угодили, а? — Он пошел к Магнусу, недобро сверкая глазами.

Магнус сглотнул подступивший к горлу ком и пробормотал:

— В дом… колдуна.

— А-а-а… — Колдун медленно кивнул. Глаза его зажглись еще сильнее. — Ну, хотя бы это сообразил. А чем колдун занимается, а? Это ты знаешь?

— Он… он… колдует!

— Верно! Вижу, это тебе известно! Но лучшие из колдунов стараются довести колдовство до совершенства, как я! Ибо я — Лонтар, самый прославленный в этих краях злой колдун!

Дети замерли, вспомнив имя того мерзавца, который проклял старуху Фагию.

Старик снова зловеще оскалился:

— И я придумал, как с помощью колдовства овладеть душами всех, кто проживает в этом приходе! Нет, не только в нем — во всем графстве! А может — и во всем королевстве!

Грегори не спускал глаз со страшного старика.

— Он сумасшедший, — подумал малыш.

— Тс-с-с! — шикнул на него Магнус и положил руку на его плечо, чтобы Грегори больше не мог обмениваться мыслями с ним, Джеффри и Корделией по привычке.

Однако Лонтар только ухмыльнулся еще шире:

— Не надо его ругать. Он еще слишком мал. Он еще не знает, что мы, колдуны, способны превосходно слышать чужие мыслишки. Но я… — Он ударил себя по груди. — Я способен на большее! Я могу заставить других слушать мои мысли — да-да, и мои мысли слышат даже самые простые крестьяне, у которых нет ни чуточки колдовского дара!

Дети замерли и молча смотрели на колдуна.

Старик довольно крякнул, наслаждаясь их испугом.

— Но я могу не только насылать людям собственные мысли, нет! Долгие годы я предавался изысканиям, я оттачивал свое мастерство, варил одно колдовское зелье за другим, и теперь — теперь я умею напускать свои чары, не пользуясь ни единой каплей какого-либо снадобья, ни единой частицей дыма, выделяющегося при его варке! Поначалу мне повиновались дождевые черви, а потом — малиновки, прилетавшие, чтобы ими полакомиться, а потом — полевые мыши, кролики, волки, медведи — все, все теперь покоряются мне! Они в страхе корчатся, и воют, и бегут, и летят прочь, когда я вкладываю в их ничтожные мозги…

— А что… что вы вкладываете? — дрожащим голосом спросил Джеффри. Даже он с трудом скрывал охвативший его ужас.

— Что? Да боль, что же еще! — каркающе расхохотался колдун, очень довольный собой. — Боль, жуткую боль! Такую боль, что кажется — твоя голова вот-вот треснет, а тело словно страдает от укусов сразу тысячи пчел! Боль — вот источник всякой власти! Ибо боль вызывает страх, а страх заставляет покориться! Однако! — Он поднял костлявую руку с вытянутым указательным пальцем. — Мои труды еще не завершены! Пока я не могу продвинуться вперед и захватить власть над графством, ибо я еще не закончил один, последний опыт!

— И что же это за опыт? — спросил Магнус. Как он ни старался, голос его все-таки дрогнул, потому что он догадывался, какой последует ответ.

— Опыт на людях, конечно! Нужно, чтобы боль проникла в разум живых людей! — Глаза колдуна сверкнули. — И тогда их головы воспламенятся. Я проделывал это с медведями и волками, но еще ни разу — с людьми! О, как я мечтаю заставить людей вопить от нестерпимой боли при любой мысли, которую я стану им посылать! Но почему я до сих пор этого не делал? Да потому, что пока мне не попадались люди, на ком мог бы это попробовать! Я долго ждал их, но они все не приходили в мой лес — бродяги или одиночки. Бывало, кто-то и приходил — трое-четверо взрослых, но все это были такие люди, которых, если бы они пропали, другие стали бы искать!

— Мы такие же! — упрямо объявил Джеффри. — Найдутся те, кто ради нас тоже обшарит весь этот лес, если мы не вернемся домой!

— Ты лжешь! — указав на него скрюченным пальцем, крикнул колдун. — Я вас прежде ни разу не видел. Вы — не из этого прихода, вы откуда-то издалека. И вы пришли сюда без родителей! А без родителей дети не гуляют по лесам. Ну разве что только сироты! Или те, что убежали из дома! — Он захохотал, довольный своей догадливостью. — Не-ет, вас никто не будет искать — а если бы и стали искать, кому знать, куда вы ушли?

— Но граф! — хватаясь за соломинку, прокричал Магнус. — Граф созовет своих людей и нападет на тебя!

— Граф? — каркнул Лонтар. — Да нету никакого графа! А вы не знаете? Его сцапал великан! Великан взломал ворота графского замка в самый темный час ночи, швырнул графа и все его семейство в мешок, а всем рыцарям велел бросить оружие, а не то он прикончит их господина! А потом он запер всех этих горе-храбрецов в самых глубоких темницах, а графа с семейством заточил в свое тайное узилище. Граф? Не-ет, теперь ваш граф ничегошеньки не сделает! А уж тем более — когда я окончательно укреплюсь в своем мастерстве. О, даже он не сумеет противостоять мне, и даже великан Грогат! Даже его я смогу унизить и покорить своей воле, даже его поставлю на колени, и он будет кричать от боли, которая будет раздирать его мозг! Никто не сможет противиться мне, и все мне поклонятся!

Неожиданно Грегори застыл на месте и не мигая уставился на злобного старика.

— А начну я с тебя! — взвизгнул колдун, развернулся и указал своим костлявым скрюченным пальцем на Корделию.

— Нет, ты не посмеешь! — Ярость, охватившая Магнуса в этот миг, соединилась с неприкрытой ненавистью Джеффри и страхом Корделии, и все эти чувства устремились к колдуну.

Грегори воскликнул:

— Получилось!

И в то же мгновение в сознании его братьев и сестры запечатлелся способ, с помощью которого злой волшебник мог сосредоточить мысль, сгустить ее и вызвать боль. Вместе с этим пришли и воспоминания о боли и ужасе, пережитых маленькими зверьками, и это вызвало у детей еще больший гнев. Их праведное возмущение все более нарастало, подстегиваемое собственным страхом, и фокусировалось на злом старике. Корделия непрерывно кричала, и сила ее ненависти рвала на части мозг колдуна, и ей помогали ненависть и ярость братьев. От виска до виска распространялась страшная боль. Дети дрались с колдуном его же оружием. Он взвыл, а потом хрипло, по-звериному зарычал. Его тело окостенело, пальцы скрючились, как когти, он сильно сгорбился и вдруг рухнул на пол, умолк и замер в неподвижности.