— Как красиво! Это ее порадует. Передавай от меня привет Рети и Элизабет Гринвуд, если увидишь ее.

Глория слушала разговор с каменным выражением лица. Она снова напряглась, когда речь зашла о флирте. Может, у нее была несчастная любовь?

— А тебе мужчина уже что-нибудь дарил, Глория? — мягко поинтересовалась она.

Глория, прижимая к себе собаку, с ненавистью посмотрела на Гвин.

— Больше, чем мне хотелось бы, бабушка!

И на протяжении всего неблизкого пути не произнесла ни слова.

Гвин тоже молчала, пока сильные кобылки миля за милей бежали по уже ставшей хорошей дороге через Кентерберийскую равнину. Похоже, им действительно потребуется целая ночь, лучше бы они остановились в «Уайт Харт». С другой стороны, ночь такая ясная, красивая. Холодно, но зато нет дождя, небо полно звезд, над ними сверкают Плеяды.

— Матарики… — Джеймс научил Гвин этому слову давным-давно, в ночь любви.

Глория серьезно кивнула.

— И ика-о-те-ранги. Млечный Путь. Небесная рыба для маори.

— Ты еще помнишь! — улыбнулась Гвинейра. — Марама обрадуется. Она всегда боялась, что ты забудешь маори, как Кура. Она говорит, что Кура забыла язык. Мне, впрочем, это кажется странным. Кура, уже будучи взрослой, бегло говорила на маори, а еще она поет на этом языке. Как же можно забыть слова?

— Слова — нет, — ответила Глория, подумав о Таматее.

Гвинейра пожала плечами. Скоро взойдет солнце, они приближались к Киворд-Стейшн. Глория должна узнать местность. Луга, озеро…

— Можно мне… можно я поведу? — хриплым голосом спросила девушка. Желание самостоятельно направить кобов к подъезду дома было настолько велико, что она даже Нимуэ отпустила.

Гвинейра уже хотела передать ей поводья. Но потом вдруг в памяти всплыла картина: Лилиан в день своего возвращения из Англии. Ее сверкающие глаза, подбадривающие крики, развевающиеся на ветру волосы. Гвинейра чувствовала себя молодой, радость правнучки захватила ее. И еще Джеймс, скачущий ей навстречу на сивом жеребце. Так же, как тогда, когда он ждал ее в кругу каменных воинов. Гвинейре показалось, что Лилиан унесла ее в путешествие во времени. Но потом…

Гвинейра не должна выпускать поводья из рук. Это принесет несчастье…

— Нет, лучше не надо! — Пальцы Гвинейры сжали поводья.

Глория снова замкнулась. Больше она не произнесла ни слова, пока они не доехали до конюшен. Когда один из пастухов приветствовал женщин, ей больше всего хотелось спрятаться в какую-нибудь мышиную норку.

— Давайте я распрягу, мисс Гвин! Мисс… Глория?

Мужчина был еще молод, белокож. Он не знал Глорию в детстве. При виде молодой женщины в роскошной юбке-брюках — наверное, он никогда прежде не видел, чтобы женщина так одевалась, — у него расширились глаза. Гвинейра увидела не только удивление, но и восторг. Глория — просто желание.

— Большое спасибо, Фрэнк! — приветливо ответила Гвин, передавая ему поводья. — А где у нас маленькая Принцесса, Фрэнк? Мисс Глория хочет сразу же увидеть ее, это была ее пони в детстве. Сейчас Глория, конечно же, уже слишком большая для нее.

— В паддоке за конюшнями, мисс Глория! — Фрэнк Уилкенсон послушно указал на противоположный выход из конюшни. — Если хотите, я с удовольствием объезжу ее. Перед легкой одноколкой она будет хорошо смотреться.

Глория ничего не сказала.

— Вы ведь тоже любите управлять, мисс Глория?

Глория бросила на Гвинейру мрачный взгляд.

— Нет, — только и сказала она.

— Ты произвела на него впечатление, — попыталась поддразнить ее Гвинейра, ведя правнучку через конюшню. Нужно же как-то развеять ее дурное настроение. — Он очень милый молодой человек, ловко управляется с лошадьми. Я бы поразмыслила над его предложением. Принцесса отлично смотрелась бы в упряжи. С моей стороны большая глупость, что я не подумала об этом раньше.

Казалось, Глория хотела что-то ответить, но передумала и продолжала молча идти за прабабушкой. Лицо ее просветлело лишь тогда, когда она увидела небольшую рыжую кобылку на выгоне вместе с другими лошадьми.

— Принцесса, милая моя…

Естественно, Принцесса не узнала бывшую хозяйку. Спустя столько лет этого нельзя было ожидать, и Глория, конечно, не стала обижаться на животное. Она пролезла под оградой и направилась к кобылке, чтобы погладить ее. Принцесса разрешила сделать это и даже немного потерлась головой о плечо Глории.

— Завтра я тебя почищу, — с улыбкой произнесла Глория. Она поняла намек. Кобыла испытывала зуд, а она, похоже, будет тем самым человеком, у которого найдется для нее время.

Возвращаясь к Гвинейре, Глория улыбалась.

— А где жеребенок? — спросила она.

— Какой жеребенок… — Гвинейру бросило в жар. Жеребенок Принцессы… лошадь, которую обещал Глории Джек, и говорил, что по возвращении она сможет ездить на ней.

Гвинейра закусила губу.

— Глория, милая, мне очень жаль, но…

— Он умер? — тихо спросила Глория.

Гвинейра покачала головой.

— Нет-нет, что ты. Это хорошенькая кобылка. И у нее все в порядке. Но… я подарила ее Лилиан. Мне очень жаль, Глория, но тогда мне казалось, что ты вернешься не скоро. И ты никогда не писала, что он тебе все еще нужен…

Глория уставилась на Гвинейру. Пожилая женщина изо всех сил пыталась истолковать взгляд правнучки, но в глазах у той читалась неприкрытая ненависть.

— Если ты не ездишь верхом, значит, ты умер. Разве не ты это всегда говорила? Я была… я уже…

— Глория, я ничего такого не имела в виду! Я вообще не думала. Просто кобылка стояла без дела, а Лилиан хорошо обращалась с ней. Послушай, Глория, все лошади в этом стойле принадлежат тебе. Есть несколько отличных четырехлеток. Но, может быть, ты предпочтешь роскошную трехлетку, с которой ты сможешь работать сама…

— Разве они не принадлежат моей матери? — холодно поинтересовалась Глория. — Как и все здесь? Включая меня? Кстати, что будет, если она снова захочет забрать меня? Ты опять меня отошлешь?

Гвинейра хотела обнять ее, но девушка словно окружила себя ледяной стеной.

— Ах, Глори… — вздохнула Гвинейра.

Она не знала, что и сказать. Гвин никогда не была великим дипломатом, и эта ситуация выбивала ее из колеи. Ей вдруг захотелось, чтобы рядом была Хелен. Или Джеймс. Они бы знали, что делать. Но Гвин чувствовала лишь беспомощность. Должна же Глория понимать, что ее здесь любят!

— Мы можем просто еще раз покрыть Принцессу! — наконец сказала Гвин. Она предпочитала решать проблемы действиями, а не словами.

— Может, пойдем в дом? — спросила Глория, не ответив на предложение. — Кстати, где мне теперь жить? Моя комната еще принадлежит мне? Или ты отдала Лилиан и ее?

Гвинейра решила просто не отвечать. Вместо этого она медленно пошла вперед по тропе, которая вела от конюшен к кухне Киворд-Стейшн. В последний момент до нее дошло, что Глория опять может все превратно понять.

— Ты ведь не против, чтобы мы… нет, конечно, мы можем войти и через главный вход… но в моем возрасте тяжело проделывать это. Столько ступенек.

Глория закатила глаза, но у нее это получилось не смешно, как у Лилиан, а скорее презрительно.

— Бабушка Гвин, я хочу в свою комнату. Как я туда попаду, мне совершенно все равно.

Но быстро уйти не получилось. В кухне ждали Кири, Моана и бабушка Глории, Марама.

— Хаере маи, мокопуна! Как я рада снова видеть тебя!

Гвинейра наблюдала за женщинами-маори, которые кружились вокруг Глории, здоровались с внучкой, пытаясь прижаться к ней лицами в традиционном хонги. Если вид Глории испугал их так же, как и вчера Гвинейру, им, по крайней мере, удалось это довольно успешно скрыть.

Однако Марама не стала обнимать внучку. Взяла девушку за руки и что-то сказала на своем языке. Гвинейра толком не разобрала, но ей показалось, что это были извинения.

— Прости свою мать, мою дочь, мокопуна. Люди всегда были ей безразличны…