— Он только и ждет возможности занять твое место, — напомнил Джек.
Маака усмехнулся.
— Опять же, это последнее, чего хочет Тонга. Старший мастер из народа маори ему гораздо нужнее. Когда ты наконец вернешься, Джек? Ты нужен ферме!
Джек нахмурился.
— Я же здесь.
Маака покачал головой.
— Твое тело здесь, — пояснил он. — А твоя душа на двух пляжах, один из них на Северном острове, а второй в этой стране… я не могу даже выговорить название. В любом случае это плохое место для твоей души. Возвращайся скорее домой, Джек!
Чтобы отвлечься, Джек действительно взялся разбирать вещи Шарлотты. Ему было мучительно открывать ящики, вынимать ее вещи и складывать в коробки, чтобы потом раздать бедным. Джек натыкался на засушенные лепестки роз и стебельки лаванды и видел перед собой Шарлотту, тщательно расправляющую лепестки на промокательной бумаге и выкладывающую их на солнце. Ему даже казалось, что он слышит песню, которую она при этом напевала, видит солнечный свет в ее волосах.
Джек нашел ее бумагу для писем — и начатое письмо в университет Данидина. Он читал его, и на глазах выступали слезы. Шарлотта предлагала лингвистическому факультету свои исследования. Калев Биллер был прав. Она хотела отдать свои записи людям. И догадывалась, что не вернется из путешествия на Северный остров. Чего она не могла знать, так это то, что Джек будет разбирать ее наследие лишь много лет спустя. Он почувствовал себя виноватым. Что еще он найдет?
В дальнем углу ее секретера лежал сверток.
Джеку.
Джек прочел свое имя, написанное крупным почерком Шарлотты, и развернул сверток. Оттуда выпала маленькая жадеитовая подвеска. Значит, она не потерялась в море. Шарлотта сняла ее. Для него. Джек впервые посмотрел на жадеит пристальнее — и увидел две сплетенные фигуры. Папатуануку и Рангинуи, небо и земля, — до того, как их разделили. Джек развернул бумажку, в которую был завернут амулет.
Помни о том, что солнце смогло засиять только тогда, когда расстались Папа и Ранги. Наслаждайся солнцем, Джек.
С любовью, Шарлотта.
В этот день Джек оплакал Шарлотту в последний раз. Затем распахнул окно и впустил солнце.
8
Над деревней маори в этот день тоже наконец взошло солнце, и группа мужчин отправилась на охоту. Возможно, никто из них не разобрался бы, где Тонга устанавливал тапу, а где нет, но группу вел старший сын вождя.
Вечером он сообщил отцу о стадах овец у круга каменных воинов.
— Нет, это не случайность. Там сотни животных. Мисс Гвин нарушает договор.
На следующее утро Тонга с делегацией мужчин направился в Киворд-Стейшн.
Гвинейра МакКензи задремала над бумагами у себя в кабинете. В последнее время это бывало часто. Она устала, и ей не хотелось уделять всем этим счетам, квитанциям и чекам должное внимание. Бухгалтерия и без того всегда казалась ей скучной. Она уже давно размышляла над тем, чтобы заставить Джека или Глорию заняться этим делом. Но и на это сил тоже не хватало. Она больше рассчитывала на молодую жену Мааки. Она ведь работала на Гринвудов, так что должна разбираться в бумагах.
— Мисс Гвин?
Гвинейра очнулась от дремоты — и, к собственному ужасу, осознала, что перед ней стоит вполне живой и вооруженный до зубов воин-маори. Конечно же, присмотревшись внимательнее, она узнала Тонгу, но прежде чем смогла ответить, нужно было успокоить гулко бьющееся сердце.
— Тонга? Что, черт побери, ты здесь делаешь?
— Меня привел сюда не столько ваш черт, сколько духи наших умерших предков, — мрачным тоном заявил Тонга.
Гвинейра почувствовала, как в душе закипает былой гнев. Каков наглец — позволил себе ворваться в дом вместе со всем кланом, чтобы напугать ее до смерти!
— Кто бы тебя сюда ни привел, он вполне мог подождать, пока Кири или Моана не доложат о тебе! Какая наглость — входить сюда и…
— Мисс Гвин, у нас срочное дело!
Гвинейра сверкнула глазами.
Тонга и его люди заполонили весь ее небольшой кабинет, который она устроила в бывшей приемной. Воины казались до смешного лишними среди хрупкой светлой лакированной мебели, но они были далеки от того, чтобы напугать Гвинейру.
— Вот как? Неужели появилась возможность вернуть духов к жизни, пугая старых женщин? — Гвинейра всерьез разозлилась.
Тонга недовольно скривился.
— Не богохульствуйте! Но, конечно же, мне жаль, что я вас разбудил. — Видимо, в Тонге вновь прорезалось британское воспитание. Шесть лет в школе Хелен О’Киф не прошли даром, хорошие манеры, которым его научили, нельзя было просто так забыть.
Гвинейра с достоинством выпрямилась за своим письменным столом, взяла в руки перо и изобразила очень занятого управляющего фермой.
— Как бы там ни было, Тонга…
— Вождь, — напомнил ей Тонга о формальном обращении.
Гвинейра закатила глаза.
— И почему мне вечно видится босоногий мальчуган, который клянчил у меня сладости, когда я только приехала в Киворд-Стейшн?
Стоявшие за спиной Тонги мужчины рассмеялись.
Тонга бросил на них угрожающий взгляд.
— Ну ладно, вождь. Что говорят духи? — спросила Гвинейра, проявляя признаки нетерпения.
— Вы нарушаете договор, мисс Гвин. Овцы Киворд-Стейшн оскверняют священные для нгаи таху места.
Гвинейра вздохнула.
— Опять? Мне очень жаль, Тонга, у нас слишком мало травы. Животные голодны, и они становятся изобретательными. Мы не успеваем с такой скоростью латать ограды, с какой эти животные выбираются наружу. Где они на сей раз? Мы пошлем человека, и он перегонит их обратно.
— Мисс Гвин, речь идет не о паре дюжин беглецов. Я имею в виду тысячи животных, которых намеренно перегнали на нашу землю.
— Вашу землю, Тонга? По решению губернатора… — Терпение Гвинейры иссякло.
— Священная земля, мисс Гвин! И нарушенное вами обещание! Вы же помните, в чем уверяли меня…
Гвинейра кивнула. Со своей стороны Тонга пошел на некоторые уступки, когда позволил похоронить Джеймса в кругу каменных воинов. У Киворд-Стейшн было достаточно пастбищ, и Гвин охотно пообещала не трогать еще несколько мест, будто бы священных для маори. Однако в последнее время их становилось все больше.
— Я уверена, что это произошло случайно, Тонга, — вздохнула она. — Может быть, кто-то из новых пастухов…
— Это Глория Мартин! — пророкотал Тонга.
Гвинейра нахмурилась.
— У тебя есть какие-нибудь доказательства? — Она злилась на Тонгу, но если Глория действительно осмелилась нарушить ее недвусмысленные указания…
Тонга смерил пожилую женщину холодным взглядом.
— Готов спорить, что доказательства найдутся. Поспрашивайте в своих конюшнях, наверняка кто-то что-то слышал или видел.
Гвинейра сверкнула глазами.
— Я сама спрошу внучку. Глория не станет мне лгать.
Тонга фыркнул.
— Глория не славится своей прямолинейностью. Поступки девушки противоречат ее словам. И ей неведомо уважение к мана.
Гвинейра зло усмехнулась.
— Она тебе возразила? Тогда мне тебя действительно жаль. Да еще при всем племени, как я слышала… Верно ли, что она не захотела выходить замуж за твоего сына? Наследница Киворд-Стейшн?
Тонга выпрямился во весь рост и повернулся, чтобы уйти.
— Насчет наследия Киворд-Стейшн мы еще посмотрим! Пока что ваша Глория не выбрала никого из пакеха. Кто знает, что принесет будущее?
Гвинейра вздохнула.
— Наконец-то хоть что-то, с чем я могу полностью согласиться. Так что давай подождем, Тонга, и перестанем строить планы. Насколько я знаю, это советуют все ваши духи. А я позабочусь об овцах.
Тонга был свободен. Но не хотел уходить, не оставив за собой последнее слово.
— Я надеюсь на это, мисс Гвин. Потому что пока не будет улажен этот вопрос, ни один человек из нгаи таху не покажется в Киворд-Стейшн. Мы будем кормить собственный скот и обрабатывать собственные поля.
