Она повела Кередвен и Анвила, как вдруг дверь конюшни распахнулась и им навстречу вышла Гвинейра. На самом деле Джек предполагал застать мать в доме — когда приезжали гости, она редко находила время, чтобы проверить, как дела в конюшне. На Гвинейре было старое платье для верховой езды, свои седые всклокоченные волосы она уложила сама, как и прежде, а лицо сияло и казалось таким молодым, каким Джек не видел его уже много лет.

— Джек, Глория! — Гвинейра бросилась к ним обоим и обняла одновременно.

Она не обращала внимания на то, что Глория замерла, а Джек лишь вежливо прижал ее к себе. Все со временем изменится; спешить некуда. К тому же вся важность события несколько померкла перед лицом случившегося в конюшне, что всегда было чудом для Гвинейры МакКензи, даже спустя столько лет.

— Входите, входите, тут кое-кто хочет поздороваться с вами! — загадочно произнесла она, потянув за собой сына и правнучку к стойлу Принцессы. — Он только что родился! — Гвинейра махнула рукой в сторону стойла, и Джек с Глорией бросились туда.

Рядом с ездовой пони стоял маленький жеребенок шоколадного цвета. Между ноздрей у него было крохотное белое пятнышко, а на лбу — настоящая звезда.

Глория поглядела на Джека.

— Жеребенок, которого ты мне обещал.

Джек кивнул.

— Он должен был дождаться, когда ты вернешься.

— Джек!

Тим Ламберт не вышел из дома, чтобы приветствовать прибывших. К вечеру на улице стало еще холоднее и неуютнее, а в Киворд-Стейшн и без того дождило больше, чем могли выдержать его кости. Кроме того, огромный господский дом едва отапливался. В принципе, его можно было сделать уютным, но только с бóльшим количеством прислуги, нежели держала Гвинейра. Тим тосковал по своему маленькому уютному домику в Греймуте, да и по своей конторе тоже. Предвкушал встречу с угольными складами и коперами. На овец он уже насмотрелся, по крайней мере на ближайшие несколько лет.

Для него было загадкой, что задержало Джека и Глорию в конюшне еще на два часа после прибытия на ферму. Уже зашел в дом даже Маака, который занялся овцами после того, как их пригнали обратно; он сидел рядом с Тимом у камина и немного стеснялся. Но теперь наконец вернулись и Джек с Глорией, оба грязные, всклокоченные, но с очень довольными лицами. Маака налил другу виски. Как и все маори, он должен был сначала поздороваться. Тим же сразу перешел к делу.

— Нужно обязательно поговорить, Джек. Эти сараи для стрижки… и твои работники… Я попросил твоего старшего мастера, чтобы…

Джек с улыбкой отмахнулся.

— Позже, Тим… и Маака. Пожалуйста. Мне сейчас совсем не хочется виски. Мне нужна ванна, еда… Мы ведь будем ужинать все вместе? Вот после и поговорим.

Маака кивнул.

— В любое время, — произнес он. — Теперь, когда ты наконец-то вернулся.

Редко в Киворд-Стейшн собиралось за столом столько гостей, как в этот вечер. Тим и Илейн, Лилиан и Бен, Калев, а также Маака и его несколько напряженная супруга. Ваимарама чувствовала себя неуютно среди всех этих пакеха, но тем не менее продемонстрировала безупречные манеры. Джек с непривычной сердечностью поздоровался с Роли, а затем сел рядом с Глорией. Сияющая Гвинейра сидела во главе стола и держала на руках своего первого праправнука. Галахад пускал слюни на ее красивое платье и портил прическу, но на подобные вещи Гвинейра никогда не обращала внимания. Она одобрительно смотрела на Глорию. На девушке был брючный костюм, который она купила ей в Данидине. Лилиан едва не подпрыгнула от восхищения.

— Тебе так идет! И в моде другие платья. Я тебе как-нибудь покажу журналы…

Глория и Джек молчали, почти как всегда, но это молчание не вызывало неприязни. Казалось, им обоим не мешает даже большая компания. Если они вообще начинали разговор, то говорили о жеребенке Принцессы, что, конечно же, заставило Лилиан вспомнить о своей Вики.

— К сожалению, ее пришлось оставить в Греймуте. Хотя было бы гораздо романтичнее бежать из родительского дома на лошадях!.. Признаться, я была бы рада, если бы она жила с нами. А можно взять лошадь на паром, папочка? Или у них начинается морская болезнь?

К огромному удивлению Гвинейры, ей ответил Джек. Негромким голосом, словно отвык разговаривать, он поведал о лошадях кавалерии, которые путешествовали морем в Александрию.

— Раз в день корабли разворачивались и шли против ветра, чтобы было не так жарко. Я еще тогда подумал, что лошадям нечего делать на море — не говоря уже о войне…

— Может быть, мы снова переедем на Южный остров, — задумчиво произнесла Лилиан. — Мне все равно, где писать книги, а Бен может выбирать! Университет в Данидине готов принять его с распростертыми объятиями… — Лилиан бросила на супруга полный гордости взгляд.

Тим закатил глаза, но Илейн посмотрела на него и укоризненно покачала головой.

Гвинейра довольно улыбалась.

Позже все собрались в салоне. Тим и Маака предложили Джеку и Глории послушать свои соображения насчет ремонта сараев, совершенно не замечая, что те едва не засыпают от усталости. После скачки на холоде огонь камина действовал как снотворное.

Лилиан вовлекла в разговор жену Мааки и обнаружила, что Ваимарама становится еще красивее, когда оттаивает. Со смешанным чувством удовольствия и удивления Глория отметила, что, несмотря на это, Джек не смотрел на девушку-маори. Бен Биллер тоже практически не реагировал на нее. Он снова вел дискуссию с отцом, на этот раз они говорили о том, какое значение имеет поражение Мауи в сражении с богиней мертвых. Шла ли речь о предательстве лживых друзей или же о неотвратимости смерти? Бен аргументировал свой ответ, обратившись к записям Шарлотты, Калев — элементами резьбы, встречающимися на Северном острове.

При этом оба взволнованно швырялись какими-то теоретическими выкладками — и Джек с ужасом увидел, что в руках у Бена последний блокнот Шарлотты. Сердце его сжалось. Нельзя, чтобы рисунки Глории попали в руки чужих людей! Их никто не должен был видеть… Почему он их не спрятал, а просто вложил обратно в блокнот?

Бен Биллер заметил ужас в его взгляде и расценил это как недовольство.

— Я тысячу раз прошу прощения, мистер МакКензи, конечно же, мы не хотели брать записи без вашего разрешения. Но ваша мать была так добра…

Глория очнулась от полудремы, в которую погрузилась, отвлекшись от беседы мужчин. До этого момента она почти не обращала внимания на дискуссию Бена и Калева. Но теперь насторожилась.

Джек перевел взгляд на Гвинейру. Та подняла голову. И увидела страх и отчаяние на лице Глории.

— А вы двое подойдите ко мне, — негромко произнесла Гвинейра. — Не нужно ничего говорить. Я просто хочу вас обнять. Теперь, когда вы оба вернулись.

Джек и Глория лишь краем уха слушали, как остальные строили планы. Тим Ламберт хотел как можно скорее вернуться домой, а Илейн убеждала Лилиан и Бена присоединиться к ним хотя бы на пару дней. Между молодоженами возникли некоторые разногласия по поводу поездки в Греймут: Лилиан хотела повидать братьев и любимую лошадь, но Бен боялся встречи с матерью. Как и ожидалось, Лили настояла на своем. Илейн прошептала Тиму, что Бен «действительно милый мальчик».

— Просто я не пойму, что Лили в нем нашла, — добавила она, в то время как Бен и Калев снова занялись обсуждением вопроса о принципиальной предсказуемости в действиях богов и мифологических героев маори. Тим проворчал что-то в ответ, и Илейн расценила это как согласие.

Маака и его красивая жена вскоре удалились; возможно, дискуссия Бена и Калева действовала им на нервы еще больше, чем всем остальным. Джек, воспользовавшись шансом, тоже попрощался. Пожелала всем спокойной ночи и Глория. Она поцеловала бабушку в щеку, чего не делала уже много лет. Гвинейра растрогалась до слез.