— Гера может выпить со мной, если захочет, но желания танцевать у меня нет. — Джек перевел дух. Он не был склонен к проявлениям ярости. Особенно если кто-то говорил правду.

— И ты, наверное, тоже, Шарлен. — Илейн сделала подруге знак, что той пора уйти. — Бери своего Мэтта и расшевели его. И если получится, пришли ко мне Тима. Он уже слишком долго стоит у бара, потом у него все будет болеть, а он хотел уехать домой в одиннадцать…

Джек молча выпил полбутылки виски. Сначала в одиночестве, потом с Герой, которая просто ждала. Наконец она увела его наверх, и он уснул в ее объятиях.

На следующий день он вручил ей деньги за всю ночь.

— Но ведь ничего не было! — возмутилась девушка. — Ты же должен помнить…

Джек покачал головой.

— Было больше, чем ты можешь себе представить.

Джек МакКензи впервые в жизни платил проститутке.

После утомительного дня, проведенного в семье Ламбертов, которые настоятельно просили его посмотреть всех их лошадей и собак, Джек купил билет на ночной поезд до Крайстчерча. На вокзале с ним заговорил высокий худощавый мужчина со светлыми волосами и удлиненным лицом. Джек не помнил его имени, но мужчина вежливо представился:

— Мистер МакКензи? Я Калев Биллер. Мы немного знакомы. Мы с вашей супругой имели несколько очень интересных бесед, когда вы приезжали сюда в прошлый раз.

Джек вспомнил Калева и пожал ему руку.

— Рад видеть вас, мистер Биллер. Вы знаете, Шарлотта… — Он запнулся, ему все еще было больно говорить об этом.

Калев Биллер кивнул.

— Ваша жена умерла несколько лет назад. Мне очень жаль, она была превосходным исследователем. Позже я читал несколько ее статей.

— Да, — негромко произнес Джек, задаваясь вопросом, что нужно Биллеру от него лично. Он ведь наверняка пришел на вокзал не для того, чтобы поговорить о смерти Шарлотты и выразить соболезнования.

— Не хочу показаться невежливым, мистер МакКензи, но… я хотел узнать, распорядились ли вы — а если да, то каким образом — наследием миссис МакКензи. По ее статьям я понял, что она собирала мифы маори, записывала их и переводила…

Джек кивнул, надеясь, что поезд скоро подъедет. Но так быстро отделаться от Калева Биллера ему не удалось.

— Она записала их несколько сотен, — признал он.

У Калева заблестели глаза.

— Я так и думал. Ее очень сильно интересовала эта тема. Но что интересует меня… Где эти записи? Вы предоставили записи вашей супруги какому-нибудь институту?

Джек нахмурился.

— Институту? Да кому это нужно?

— Любому уважающему себя университету, мистер МакКензи. Вы ведь не выбросили записи? — Похоже, одна лишь мысль о том, что эти записи могли быть утрачены, привела Биллера в ужас.

Джека не меньше.

— Выбросить? Да как вы могли подумать? После того как Шарлотта вложила в них столько труда? Конечно, они у меня. Все ее вещи у меня… Возможно, мне следовало… — Джек смутился при мысли о полных платьев и туфель шкафах, полках с книгами и ящиках, заполненных бумагами, исписанными аккуратным почерком Шарлотты. Нужно было давно просмотреть их, оставить себе несколько личных вещей, а остальное раздать.

Калев Биллер вздохнул с облегчением.

— Я очень на это надеялся. Послушайте, мистер МакКензи, при всем уважении к вашим чувствам, Шарлотта занималась исследованиями не для того, чтобы они остались лежать в ваших шкафах. Она наверняка хотела, чтобы другие исследователи, а с ними и потомки могли ознакомиться с результатами. Вы сможете сделать это?

Джек пожал плечами.

— Если вы считаете, что эти документы кому-то нужны… Хотите, я пришлю их вам? — Он взвалил на плечо рюкзак. Поезд наконец подали.

Калев Биллер колебался.

— Я не совсем тот человек, который нужен в этом случае, — заметил он. — Это скорее для… более литературно и лингвистически ориентированного факультета. Сам я занимаюсь искусством и музыкой коренного населения, понимаете?

Джек в принципе понимал, но считал, что толку от этого мало.

— Слушайте, мистер Биллер, мне пора на поезд. Говорите прямо, что вы задумали. Кому я должен послать документы?

— В принципе, в любой университет…

— Мистер Биллер! В какой? — Уклончивость Калева Биллера бесила Джека. Судя по всему, он хотел, чтобы документы были переданы какому-то определенному факультету, но не мог заставить себя говорить откровенно.

— Может быть… Веллингтон? Там как раз создали доцентуру, которую… — Калев Биллер переминался с ноги на ногу.

— Хорошо, мистер Биллер. Веллингтон. Как только у меня будет время просмотреть материалы, я отправлю их. Кому-нибудь конкретно?

Тут Биллер покраснел еще больше.

— Вообще-то, я хотел попросить вас… это наверняка очень много бумаг. И… возможно, университет пришлет кого-нибудь, кто просмотрит их сам…

Калев хотел, чтобы университет прислал в Крайстчерч какого-то конкретного доцента. Джек удивился, не понимая, что ему с того. А потом ему вспомнилось, при каких обстоятельствах он слышал имя Биллера.

— Скажите, это не ваш сын сбежал с моей внучатой племянницей Лилиан?

Лицо Калева Биллера приобрело цвет переспелого помидора.

— Парень, который сравнивает полинезийские диалекты или что-то в этом роде?

Биллер кивнул.

— Мой сын мог бы оценить записи вашей супруги лучше, чем любой другой, — принялся оправдываться он. Наверное, помогать родственникам найти интересные проекты для исследования было запрещено какими-то академическими нормами.

Джек усмехнулся.

— Я не сомневаюсь. И вероятно, разбирая материал, ваш сын немного восстановит семейные связи.

Биллер закусил губу.

— Я еще не говорил об этом с Илейн, — произнес он. — И тем более с моей женой и Тимом Ламбертом. Они все равно ничего о детях не знают. Признаться, эта мысль пришла мне в голову только вчера, когда я услышал, что вы здесь. Но я действительно рассуждал эгоистично, мистер МакКензи. Надеюсь, у вас вскоре будет время…

Джек заставил себя улыбнуться. Время — не проблема. Проблема заключалась в том, чтобы войти в комнату Шарлотты, вдохнуть ее запах, прикоснуться к вещам, которых касалась она. Но Калев прав. Это нужно сделать. Шарлотта хотела бы этого. Она восстала бы против мавзолея… Джек почувствовал боль в груди и вдруг увидел перед внутренним взором пирамиды египетских фараонов. Души, замурованные с кучей разных предметов, привязанные к этому миру, далеко от Гавайки. У Шарлотты это вызвало бы отвращение. Джек решил заняться ее комнатой на следующий же день.

Чтобы добраться на машине до Киворд-Стейшн, ему потребовался почти целый день. Вообще-то, он мог бы приехать быстрее, но Джек не доверял технике и опасался давить на педаль газа. Напряженный и до смерти уставший, он вернулся на ферму только во второй половине дня, завел автомобиль в сарай и решил зайти в дом через заднюю дверь. Если удастся не попасться на глаза матери, то можно будет поспать еще часа два, до ужина. Тогда он наверняка будет в состоянии рассказать о свадьбе — и встретиться с Глорией.

Но он увидел девушку сразу же, у загона рядом с конюшнями. Огороженный кружок часто использовали для обучения лошадей и собак. Глория заняла его вместе с щенком колли, которому было, пожалуй, около полугода, собакой из того же помета, что и Тьюзди, и Шэдоу.

— Сидеть! — приказывала она с легким нетерпением в голосе, и Нимуэ, дожидавшаяся хозяйку за пределами загона, послушно садилась. Однако щенок по-прежнему стоял перед Глорией, виляя хвостом, преданно смотрел в глаза, но не собирался выполнять команду, хотя девушка тянула его за ошейник.

— Сидеть!

Непокорные пряди упали на лицо девушки, когда она склонилась над щенком. С тех пор как Глория ушла от маори, она перестала носить ленту и пользовалась заколками для волос, однако эта затея была безнадежной. Джек видел, как она пытается сохранять спокойствие. Она знала, что, общаясь с животными, нужно набраться терпения, но на лице читалось сплошное отчаяние. Джеку казалось, что она очень юна — и очень красива. Ему нравилось ее старание, но такой подход к делу был безнадежен.