Глория понимала. Он приобрел влияние в племени и в школе благодаря тому, что не уступил мучителям.
— Но ты был одинок, — заметила она.
— Мана всегда делает одиноким. У вождя есть власть, но нет друзей.
Это верно, Тонга всегда держится особняком. Впрочем, наверное, ему так хочется. Тонге часто приходилось напоминать своему сильно поддавшемуся западному влиянию племени, какие тапу связаны с его достоинством.
Позже, продолжал рассказывать Вирему, он снискал уважение в школе пакеха благодаря хорошим успехам в учебе. И только в университете все началось сначала. Там ему встретились новые товарищи по учебе, которые еще не успели познакомиться с его кулаками. Чтобы драться и с ними, смеясь, рассказывал парень, он был «уже слишком цивилизован».
Сама Глория не любила говорить о проведенном в Англии детстве. Она немного рассказала о мисс Бличем и о том, что ее всегда интересовали растения и животные.
— Мисс Бличем считала, что мне нужно изучать естественные науки. Тогда я могла бы остаться в Данидине. Но я знаю так мало… мы только музицировали и рисовали… и смотрели на странные картины.
Глория вспомнила о Европе и Зевсе, который влюбился в нее и превратился в быка, чтобы сбежать от своей ревнивой жены. Вирему изучал в колледже латынь и немного греческий, он дополнил историю, многословно и красочно, совсем по-маорийски. Парень развлекался от души. Глория краснела, испытывая сочувствие и гнев. Ей казалось, что у соблазненной принцессы наверняка были совсем другие планы на жизнь, нежели служить игрушкой отцу богов.
В последующие дни Вирему часто приносил ей интересные экземпляры растений или насекомых, а однажды ночью разбудил ее осторожным окриком, чтобы показать киви. Парень и девушка шли на пронзительный свист ночной птицы и вскоре под кустом обнаружили робкую пичугу с коричневым оперением и длинным изогнутым клювом. На Аотеароа было много ночных птиц, особенно в предгорьях Альп, но увидеть киви было непросто. Глория доверчиво пошла за другом, чтобы понаблюдать за птицей. Вирему все чаще приглашал ее на ночные прогулки, но никогда не прикасался к ней.
Впрочем, другие девушки не упускали возможности поговорить с сыном вождя о его ночных прогулках. От взрослых женщин это тоже не укрылось. Тонга выглядел очень довольным.
Через некоторое время нгаи таху оставили озеро и пошли дальше в горы. Аораки, самая высокая гора на острове, считалась священной, и они хотели подойти к ней поближе.
— Некоторые пакеха поднимались на нее несколько лет назад, — рассказывала Ронго. — Но духам это не понравилось.
— Тогда почему они позволили это? — спросила Глория. Она знала о Маунт-Кук, и ей доводилось слышать об успешных экспедициях.
Ронго ответила, как и всегда:
— Не спрашивай меня, спрашивай гору.
Потом они охотились на земле МакКензи, и вечером у лагерного костра Глория действительно осмелилась рассказать историю своего дедушки Джеймса и разукрасить ее так же, как обычно делали маори. В длинных, напоминающих матрешек предложениях их языка она рассказала о встрече МакКензи с его дочерью Флёр и о том, как Джон Сайдблоссом в конце концов поймал скотокрада и посодействовал тому, чтобы его изгнали в Австралию.
— Но мой дедушка вернулся из большой страны по ту сторону моря, где земля красна, как кровь, а горы словно раскаленные угли. И жил долго.
Слушатели восхищенно зааплодировали, а Марама улыбнулась ей.
— Ты еще станешь тохунга, если будешь продолжать в том же духе. Но это неудивительно. Твой отец тоже был мастер красиво говорить. Хотя пользовался своим даром довольно странным образом…
Окрыленная похвалой Марамы, Глория стала упражняться в красноречии. Она увлеченно работала над своей пепеха, личной речью-представлением, которую может произнести любой маори, если того требует церемония. При этом нужно было назвать своих тупуна — предков — и описать каноэ и подробности путешествия, которое когда-то привело их на Аотеароа. Марама рассказывала Глории о племени, которое основали тогда путешественники, показывала ей места, где они жили. Особенно восхитительной была долина, похожая на естественную крепость. Сегодня она была тапу; наверное, когда-то здесь сражались несколько людей или произошло еще что-нибудь необычное. Мужчины племени боялись ходить в то место, но Ронго и Марама отвели туда Глорию и медитировали с ней у костра. А чуть позже Глория вплела точное описание скальной крепости в свою пепеха.
Дать детальное описание семейной ветви пакеха было, конечно же, труднее, и Глория назвала корабль, на котором путешествовала Гвинейра, ава Темза, место назначения — Киворд-Стейшн, а Уорденов иви — ее племенем. Наконец она ярко живописала место, где родилась, и почувствовала при этом что-то вроде тоски по дому. Нгаи таху путешествовали уже не первый месяц. И хотя Глория, судя по всему, принадлежала к племени и впервые за многие годы чувствовала, что ее по-настоящему принимают, у нее часто возникало ощущение, что она живет жизнью кого-то другого. Она играла роль девушки-маори, и, вероятно, это шло ей на пользу. Но действительно ли она хочет быть ею? Кто она? До сих пор Глория никогда не выступала против того, что от нее ожидали. Она училась пользоваться лекарственными растениями. Училась ткать и понимать значение выпряденного узора. Готовила мясо, которое приносили мужчины. Но чем больше времени она проводила с женщинами племени, тем отчетливее понимала, что на самом деле занимается тем же самым, чем занимаются дома в кухне Моана и Кири. Хорошо, она выполняет работу по дому и готовит на свежем воздухе, но это единственное отличие. Глории же всегда гораздо больше нравилось помогать на ферме, работать с овцами и крупным рогатым скотом. Ей не хватало животных.
Конечно, маори не мешали ей присоединиться к мужчинам во время охоты или рыбной ловли. Все это позволялось и женщинам; любая девушка-маори должна была уметь постоять за себя. Однако совместная охота не практиковалась, и если девушка шла с ними, мужчины склонялись к тому, чтобы расценить это как попытку сближения. Глория не хотела так рисковать. Поначалу она пыталась убедить подруг пойти на охоту или рыбалку. Если же Пау или Ани удавалось подбить на подобную затею, совместные мероприятия с юношами быстро переходили в довольно беззастенчивый флирт. Глория невольно оказывалась втянутой в наигранные перебранки, а она этого терпеть не могла!
Поэтому она чаще всего оставалась у костра и лишь иногда ходила с Вирему ловить рыбу. Пока она училась плести вентери из тростника и веток, где оставляли наживку для рыбы, женщины в лагере говорили об их отношениях с Вирему. Вечерами ее поддразнивали, указывая на Вирему, — и на следующий день Глория снова предпочитала оставаться у палаток.
Но даже если разделить задачи мужчин было проще, чем сидеть с женщинами у огня, — Глория боролась с осознанием того, что ей не очень нравится охотиться и ловить рыбу. Конечно, она не была излишне чувствительной. В Киворд-Стейшн временами тоже забивали скот, а рыбу она ловила с самого детства. Но ей было не по душе убивать каждый день ради пропитания. У нее не хватало терпения на то, чтобы постоянно делать ловушки и проверять их, она терпеть не могла разделывать птиц или мелких грызунов, которые запутывались в них. Ей не хватало работы обычного фермера, который годами держит животных, задумывается о том, как лучше всего спарить овцу и барана, кобылу и жеребца, а потом радуется рождению, а не смерти. Глория любила заботиться о животных. Во время охоты она не получала никакого удовольствия.
Поэтому девушка не очень расстроилась, когда племя наконец отправилось в обратный путь. Тонга предпочел бы идти дальше, да и Ронго была слегка разочарована, поскольку ей хотелось показать Глории побольше родины нгаи таху. В последнее время она часто рассказывала девушке о тапу и тикага, всех обычаях ее племени. Марама время от времени намекала на то, что, наверное, целительница видит в ней преемницу. У Ронго было три сына, но ни одной дочери.
