«Над Феодосией угас…» Над Феодосией угас Навеки этот день весенний, И всюду удлиняет тени Прелестный предвечерний час. Захлебываясь от тоски, Иду одна, без всякой мысли, И опустились и повисли Две тоненьких моих руки. Иду вдоль генуэзских стен, Встречая ветра поцелуи, И платья шелковые струи Колеблются вокруг колен. И скромен ободок кольца, И трогательно мал и жалок Букет из нескольких фиалок Почти у самого лица. Иду вдоль крепостных валов, В тоске вечерней и весенней. И вечер удлиняет тени, И безнадежность ищет слов. Феодосия, 14 февраля 1914 Але 1. «Ты будешь невинной, тонкой…» Ты будешь невинной, тонкой, Прелестной – и всем чужой. Пленительной амазонкой, Стремительной госпожой. И косы свои, пожалуй, Ты будешь носить, как шлем, Ты будешь царицей бала – И всех молодых поэм. И многих пронзит, царица, Насмешливый твой клинок, И все, что мне – только снится, Ты будешь иметь у ног. Все будет тебе покорно, И все при тебе – тихи. Ты будешь, как я – бесспорно – И лучше писать стихи… Но будешь ли ты – кто знает – Смертельно виски сжимать, Как их вот сейчас сжимает Твоя молодая мать. 5 июня 1914 2. «Да, я тебя уже ревную…» Да, я тебя уже ревную, Такою ревностью, такой! Да, я тебя уже волную Своей тоской. Моя несчастная природа В тебе до ужаса ясна: В твои без месяца два года – Ты так грустна. Все куклы мира, все лошадки Ты без раздумия отдашь – За листик из моей тетрадки И карандаш. Ты с няньками в какой-то ссоре – Все делать хочется самой. И вдруг отчаянье, что «море Ушло домой». Не передашь тебя – как гордо Я о тебе ни повествуй! – Когда ты просишь: «Мама, морду Мне поцелуй». Ты знаешь, все во мне смеется, Когда кому-нибудь опять Никак тебя не удается Поцеловать. Я – змей, похитивший царевну, – Дракон! – Всем женихам – жених! – О свет очей моих! – О ревность Ночей моих! 6 июня 1914 Бабушке
Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы? Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам ледяного лица – Локоны в виде спирали. Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, – кто Вы? Сколько возможностей Вы унесли И невозможностей – сколько? – В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька! День был невинен, и ветер был свеж. Темные звезды погасли. – Бабушка! Этот жестокий мятеж В сердце моем – не от Вас ли?.. 4 сентября 1914 Германии Ты миру отдана на травлю, И счета нет твоим врагам, Ну, как же я тебя оставлю? Ну, как же я тебя предам? И где возьму благоразумье: «За око – око, кровь – за кровь», – Германия – мое безумье! Германия – моя любовь! Ну, как же я тебя отвергну, Мой столь гонимый Vaterland [1], Где все еще по Кенигсбергу Проходит узколицый Кант, Где Фауста нового лелея В другом забытом городке – Geheimrath Goethe [2] по аллее Проходит с тросточкой в руке. Ну, как же я тебя покину, Моя германская звезда, Когда любить наполовину Я не научена, – когда, – – От песенок твоих в восторге – Не слышу лейтенантских шпор, Когда меня не душит злоба На Кайзера взлетевший ус, Когда в влюбленности до гроба Тебе, Германия, клянусь. Нет ни волшебней, ни премудрей Тебя, благоуханный край, Где чешет золотые кудри Над вечным Рейном – Лорелей. Москва, 1 декабря 1914 Анне Ахматовой Узкий, нерусский стан – Над фолиантами. Шаль из турецких стран Пала, как мантия. Вас передашь одной Ломаной черной линией. Холод – в весельи, зной – В Вашем унынии. Вся Ваша жизнь – озноб, И завершится – чем она? Облачный – темен – лоб Юного демона. Каждого из земных Вам заиграть – безделица! И безоружный стих В сердце нам целится. В утренний сонный час, – Кажется, четверть пятого, – Я полюбила Вас, Анна Ахматова. 11 февраля 1915 |
