<9> «Твои…… черты…» Твои…… черты, Запечатленные Кануном; Я буду стариться, а ты Останешься таким же юным. Твои……черты, Обточенные ветром знойным. Я буду горбиться, а ты Останешься таким же стройным. Волос полуденная тень, Склоненная к моим сединам… Ровесник мой год в год, день в день, Мне постепенно станешь сыном… Нам вместе было тридцать шесть, Прелестная мы были пара… И – радугой – благая весть: ……………. – не буду старой! Троицын день 1921 <10> «Последняя прелесть…»
Последняя прелесть, Последняя тяжесть: Ребенок, у ног моих Бьющий в ладоши. Но с этой последнею Прелестью – справлюсь, И эту последнюю тяжесть я – Сброшу. Всей женскою лестью Язвя вдохновенной, Как будто не отрок У ног, а любовник – О шествиях – Вдоль изумленной Вселенной Под ливнем лавровым, Под ливнем дубовым. Последняя прелесть, Последняя тяжесть – Ребенок, за плащ ухватившийся… – В муке Рожденный! – Когда-нибудь людям расскажешь, Что не было равной – В искусстве Разлуки! 19 июля 1921 «Два зарева! – нет, зеркала!..» Два зарева! – нет, зеркала! Нет, два недуга! Два серафических жерла, Два черных круга Обугленных – из льда зеркал, С плит тротуарных, Через тысячеверстья зал Дымят – полярных. Ужасные! – Пламень и мрак! Две черных ямы. Бессонные мальчишки – так – В больницах: Мама! Страх и укор, ах и аминь… Взмах величавый… Над каменностию простынь – Две черных славы. Так знайте же, что реки – вспять, Что камни – помнят! Что уж опять они, опять В лучах огромных Встают – два солнца, два жерла, – Нет, два алмаза! – Подземной бездны зеркала: Два смертных глаза. 2 июля 1921 Вестнику Скрежещут якорные звенья, Вперед, крылатое жилье! Покрепче, чем благословенье, С тобой – веление мое! Мужайся, корабельщик юный! Вперед в лазоревую рожь! Ты больше нежели Фортуну – Ты сердце Цезаря везешь! Смирит лазоревую ярость Ресниц моих – единый взмах! Дыханием надут твой парус И не нуждается в ветрах! Обветренные руки стиснув, Слежу. – Не верь глазам! – Все ложь! Доподлинный и рукописный Приказ Монархини везешь. Два слова, звонкие как шпоры, Две птицы в боевом грому. То зов мой – тысяча который? – К единственному одному. В страну, где солнце правосудья Одно для нищих и вельмож, – Между рубахою и грудью – Ты сердце Матери везешь. 3 июля 1921 «Прямо в эфир…» Прямо в эфир Рвется тропа. – Остановись! – Юность слепа. Ввысь им и ввысь! В синюю рожь! – Остановись! – В небо ступнешь. 25 августа 1921 «Соревнования короста…» Соревнования короста В нас не осилила родства. И поделили мы так просто: Твой – Петербург, моя – Москва. Блаженно так и бескорыстно, Мой гений твоему внимал. На каждый вздох твой рукописный Дыхания вздымался вал. Но вал моей гордыни польской – Как пал он! – С златозарных гор Мои стихи – как добровольцы К тебе стекались под шатер… Дойдет ли в пустоте эфира Моя лирическая лесть? И безутешна я, что женской лиры Одной, одной мне тягу несть. 12 сентября 1921 Маяковскому Превыше крестов и труб, Крещенный в огне и дыме, Архангел-тяжелоступ – Здорово, в веках Владимир! Он возчик и он же конь, Он прихоть и он же право. Вздохнул, поплевал в ладонь: – Держись, ломовая слава! Певец площадных чудес – Здорово, гордец чумазый, Что камнем – тяжеловес Избрал, не прельстясь алмазом. Здорово, булыжный гром! Зевнул, козырнул – и снова Оглоблей гребет – крылом Архангела ломового. 18 сентября 1921 |
