Хвала Афродите 1. «Блаженны дочерей твоих, Земля…» Блаженны дочерей твоих, Земля, Бросавшие для боя и для бега. Блаженны в Елисейские поля Вступившие, не обольстившись негой. Так лавр растет, – жестоко лист и трезв, Лавр-летописец, горячитель боя. – Содружества заоблачный отвес Не променяю на юдоль любови. 17 октября 1921 2. «Уже богов – не те уже щедроты…»
Уже богов – не те уже щедроты На берегах – не той уже реки. В широкие закатные ворота Венерины, летите, голубки! Я ж на песках похолодевших лежа, В день отойду, в котором нет числа… Как змей на старую взирает кожу – Я молодость свою переросла. 17 октября 1921 3. «Тщетно, в ветвях заповедных кроясь…» Тщетно, в ветвях заповедных кроясь, Нежная стая твоя гремит. Сластолюбивый роняю пояс, Многолюбивый роняю мирт. Тяжкоразящей стрелой тупою Освободил меня твой же сын. – Так о престол моего покоя, Пеннорожденная, пеной сгинь! 18 октября 1921 4. «Сколько их, сколько их ест из рук…» Сколько их, сколько их ест из рук, Белых и сизых! Целые царства воркуют вкруг Уст твоих, Низость! Не переводится смертный пот В золоте кубка. И полководец гривастый льнет Белой голубкой. Каждое облако в час дурной – Грудью круглится. В каждом цветке неповинном – твой Лик, Дьяволица! Бренная пена, морская соль… В пене и в муке – Повиноваться тебе доколь, Камень безрукий? 23 октября 1921 «С такою силой в подбородок руку…» С такою силой в подбородок руку Вцепив, что судорогой вьется рот, С такою силою поняв разлуку, Что, кажется, и смерть не разведет – Так знаменосец покидает знамя, Так на помосте матерям: Пора! Так в ночь глядит – последними глазами – Наложница последнего царя. 24 октября 1921 «Как по тем донским боям…» Как по тем донским боям, – В серединку самую, По заморским городам Все с тобой мечта моя. Со стены сниму кивот За труху бумажную. Все продажное, а вот Память не продажная. Нет сосны такой прямой Во зеленом ельнике. Оттого что мы с тобой – Одноколыбельники. Не для тысячи судеб – Для единой родимся. Ближе, чем с ладонью хлеб, – Так с тобою сходимся. Не унес пожар-потоп Перстенька червонного! Ближе, чем с ладонью лоб, В те часы бессонные. Не возьмет мое вдовство Ни муки, ни мельника… Нерушимое родство: Одноколыбельники. Знай, в груди моей часы Как завел – не ржавели. Знай, на красной на Руси Все ж самодержавие! Пусть весь свет идет к концу – Достою у всенощной! Чем с другим каким к венцу – Так с тобою к стеночке. – Ну-кось, до меня охоч! Не зевай, брательники! Так вдвоем и канем в ночь: Одноколыбельники. 13 декабря 1921 «Не ревновать и не клясть…» Алексею Александровичу Чаброву Не ревновать и не клясть, В грудь призывая – все стрелы! Дружба! – Последняя страсть Недосожженного тела. В сердце, где белая даль, Гладь – равноденствие – ближний, Смертолюбивую сталь Переворачивать трижды. Знать: не бывать и не быть! В зоркости самоуправной Как черепицами крыть Молниеокую правду. Рук непреложную рознь Блюсть, костенея от гнева. – Дружба! – Последняя кознь Недоказненного чрева. 21 января 1922 «Не похорошела за годы разлуки!..» Не похорошела за годы разлуки! Не будешь сердиться на грубые руки, Хватающиеся за хлеб и за соль? – Товарищества трудовая мозоль! О, не прихорашивается для встречи Любовь. – Не прогневайся на просторечье Речей, – не советовала б пренебречь: То летописи огнестрельная речь. Разочаровался? Скажи без боязни! То – выкорчеванный от дружб и приязней Дух. – В путаницу якорей и надежд Прозрения непоправимая брешь! 23 января 1922 |
