«Спаси Господи, дым!..» Спаси Господи, дым! – Дым-то, Бог с ним! А главное – сырость! С тем же страхом, с каким Переезжают с квартиры: С той же лампою вплоть, – Лампой нищенств, студенчеств, окраин. Хоть бы деревце, хоть Для детей! – И каков-то хозяин? И не слишком ли строг Тот, в монистах, в монетах, в туманах, Непреклонный как рок Перед судорогой карманов. И каков-то сосед? Хорошо б холостой, да потише! Тоже сладости нет В том-то в старом – да нами надышан Дом, пропитан насквозь! Нашей затхлости запах! Как с ватой В ухе – спелось, сжилось! Не чужими: своими захватан! Стар-то стар, сгнил-то сгнил, А все мил… А уж тут: номера ведь! Как рождаются в мир, Я не знаю: но так умирают. 30 сентября 1922 Хвала богатым
И засим, упредив заране, Что меж мной и тобою – мили! Что себя причисляю к рвани, Что честно мое место в мире: Под колесами всех излишеств: Стол уродов, калек, горбатых… И засим, с колокольной крыши Объявляю: люблю богатых! За их корень, гнилой и шаткий, С колыбели растящий рану, За растерянную повадку Из кармана и вновь к карману. За тишайшую просьбу уст их, Исполняемую как окрик. И за то, что их в рай не впустят, И за то, что в глаза не смотрят. За их тайны – всегда с нарочным! За их страсти – всегда с рассыльным! За навязанные им ночи, (И целуют и пьют насильно!) И за то, что в учетах, в скуках, В позолотах, в зевотах, в ватах, Вот меня, наглеца, не купят – Подтверждаю: люблю богатых! А еще, несмотря на бритость, Сытость, питость (моргну – и трачу!) За какую-то – вдруг – побитость, За какой-то их взгляд собачий Сомневающийся… – не стержень ли к нулям? Не шалят ли гири? И за то, что меж всех отверженств Нет – такого сиротства в мире! Есть такая дурная басня: Как верблюды в иглу пролезли. …За их взгляд, изумленный на-смерть, Извиняющийся в болезни, Как в банкротстве… «Ссудил бы… Рад бы – Да»… За тихое, с уст зажатых: «По каратам считал, я – брат был»… Присягаю: люблю богатых! 30 сентября 1922 Рассвет на рельсах Покамест день не встал С его страстями стравленными, Из сырости и шпал Россию восстанавливаю. Из сырости – и свай, Из сырости – и серости, Покамест день не встал И не вмешался стрелочник. Туман еще щадит, Еще, в холсты запахнутый, Спит ломовой гранит, Полей не видно шахматных… Из сырости – истай… Еще вестями талыми Лжет вороная сталь – Еще Москва за шпалами! Так, под упорством глаз – Владением бесплотнейшим Какая разлилась Россия – в три полотнища! И – шире раскручу! Невидимыми рельсами По сырости пущу Вагоны с погорельцами: С пропавшими навек Для Бога и людей! (Знак: сорок человек И восемь лошадей). Так, посредине шпал, Где даль шлагбаумом выросла, Из сырости и шпал, Из сырости – и сирости, Покамест день не встал С его страстями стравленными – Во всю горизонталь Россию восстанавливаю! Без низости, без лжи: Даль – да две рельсы синие… Эй, вот она! – Держи! По линиям, по линиям… 12 октября 1922 «В сиром воздухе загробном…» В сиром воздухе загробном – Перелетный рейс… Сирой проволоки вздроги, Повороты рельс… Точно жизнь мою угнали По стальной версте – В сиром мороке – две дали… (Поклонись Москве!) Точно жизнь мою убили. Из последних жил В сиром мороке в две жилы Истекает жизнь. 28 октября 1922 Офелия – в защиту королевы
Принц Гамлет! Довольно червивую залежь Тревожить… На розы взгляни! Подумай о той, что – единого дня лишь – Считает последние дни. Принц Гамлет! Довольно царицыны недра Порочить… Не девственным – суд Над страстью. Тяжеле виновная – Федра: О ней и поныне поют. И будут! – А Вы с Вашей примесью мела И тлена… С костями злословь, Принц Гамлет! Не Вашего разума дело Судить воспаленную кровь. Но если… Тогда берегитесь!.. Сквозь плиты – Ввысь – в опочивальню – и всласть! Своей Королеве встаю на защиту – Я, Ваша бессмертная страсть. 28 февраля 1923 |
