Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Она улыбнулась сквозь слезы:

— Мы четыре года переписывались. А потом он приехал ко мне — полтора года назад. И мы полюбили друг друга. А потом я приехала сюда. Мы познакомились через норвежский клуб знакомств — «Филконтакт».

9

Вопрос был решен, когда я увидел, как Марио Донаско считал деньги. Как будто, войдя в вестибюль гостиницы, филиппинец внезапно вспомнил, что начались седьмые сутки его пребывания в «Отеле Торденшолд». Когда он положил бумажник на место и подошел к стойке за ключом, я сказал:

— Завтра, Марио, ты переезжаешь ко мне.

Он не пытался возражать. А мне следовало бы, наверно, подумать, не вышибут ли меня с работы за такие фокусы, но я послал этим мысли куда подальше. К тому же контингент гостей у нас в тот вечер оказался и так необычайно велик. Правда, Аксель Брехейм возвратился в Осло три дня назад, но помимо филиппинского таксиста у нас в ту ночь было еще восемь постояльцев. Шестеро из них представляли руководство сборной Норвегии по игре на банджо и балалайке. Еще был проповедник из Кристиансанна, бледнолицый, в сером костюме, черных чулках и с гитарой в коричневом чехле из кожзаменителя. Он направлялся в район вестланнских фьордов после успешного турне по Хельгеланнскому побережью, где пропагандировал Евангелие. И наконец, рыбак из Фрейи, загорелый, гладко выбритый и необычайно кривоногий. Так что если всего лишь несколько дней назад количество гостей с отъездом Марио сократилось бы ровно вдвое, то теперь оно уменьшилось бы не более чем на одиннадцать процентов.

Это был один из тех дней, когда благодаря понижению температуры после легкой оттепели грязно-серый снег на улице превращается под ногами в некую смесь муки и сахара. За Собором Богоматери ночное небо над Средним городом начинало бледнеть, когда мы с Марио, пройдя мимо статуи Торденшолда[8], пересекли Королевскую улицу и сели в одно из трех свободных такси, стоявших возле «Лебединой аптеки».

По воскресеньям автобусы начинают ходить не раньше чем в десятом часу. Обычно путь от гостиницы до дома на холмах с западной стороны Илы занимает не более получаса прогулочным шагом. Но в сопровождении спутника, не имеющего опыта ходьбы по зимним норвежским дорогам, такси было наилучшим решением. Тем более что попутчик мой имел при себе тяжелый чемодан.

Шофер попался из разговорчивых, и уж совсем он разошелся, когда узнал, что везет своего коллегу с другого конца света. Филиппинец? Ну как же, ему много что известно об этой стране. Он ходил штурманом на судне под либерийским флагом, но с филиппинской командой. А сосед его был женат на филиппинке. Познакомился с ней заочно, по переписке. Он, кстати, видел как-то раз в «Адрессе», что рекламу одного такого клуба поместили под рубрикой «Домашние животные». Хе-хе-хе…

— Комната для гостей на втором этаже, — предупредил я.

И стал первым подниматься по лестнице. Марио шел следом и с интересом поглядывал на застекленные стенды с бабочками, висевшие на стенах между этажами и наверху в коридоре. Возможно, он думал о том, как малы и неярки большинство норвежских видов по сравнению с известными ему тропическими.

— Мне обязательно надо сделать два дела, — сказал он позднее за завтраком. — Я хочу встретиться с Рагнаром Мюрму и посмотреть место, где жила Марсела.

Он поглядел в окно. По-воскресному ленивый город, судя по всему, зашевелился в сероватом утреннем свете.

— Я хочу поговорить с Мюрму, чтобы понять, что он за человек и для чего занимается своим клубом, — объяснил Марио. — А в усадьбу Фьёсеид хочу съездить, чтобы узнать, что же это за сила такая в этой стране и в особенности в той глухомани, которая может полностью сломать человека, как это случилось с моей сестрой. Не верю, что всему виной плохой муж, который ее бил и унижал. Кольбейн Фьелль, по-моему, ничуть не хуже большинства других мужей, что норвежских, что филиппинских. Да и Марсела была более стойкой, чем кажется.

Он показан большим пальцем в сторону Среднего города.

— Тронхейм. Третий город страны, верно? А ведь если так посмотреть, просто деревня. Я живу в Кесон-Сити. Это предместье Манилы. Так только у нас миллион жителей. А в Маниле с пригородами больше, чем во всей Норвегии.

Он сделал паузу, как бы для того, чтобы придать вес заключительным словам, хотя произнес их совершенно бесхитростно. Как всегда, слушая Марио, я чувствовал, что в душу мне закрадывается ощущение его интеллектуального и культурного превосходства. Такое же ощущение, как при чтении «Дон Кихота» Сервантеса. Мигель де Сервантес Сааведра издал первую часть своего печального рыцарского романа в 1605 году, а вторую — десять лет спустя. Почти четыре сотни лет назад он жил в феодальной Испании и писал роман, не утерявший жизнеспособности вплоть до наших дней. Нет, этого не понять человеку современного индустриального общества, который трехмесячной давности мысль считает уже устаревшей и не представляющей интереса ни в настоящем, ни в будущем. Точно так же норвежцы полагают, будто ум есть величина, обратно пропорциональная расстоянию до Мариенлюста. И если мы увидим человека с иным цветом кожи, моющего витрины какой-нибудь норвежской конторы, нам и в голову никогда не придет, что на самом деле это может быть преподаватель университета, эмигрировавший к нам из Чили, когда там к власти пришел диктатор Пиночет. Для нас абсурдна сама мысль, что какой-нибудь амазонский индеец в набедренной повязке, мусульманский кочевник в мавританской пустыне или австралийский абориген из почти полностью уничтоженных туземных племен может быть мудрее и способнее самого образованного норвежского философа. Европейские колонисты в Австралии даже в двадцатом веке относились к туземцам, словно к диким животным, и закон разрешал охотиться на них. Точно так же и мы делаем все, что в наших силах, чтобы уничтожать любые непривычные идеи, душить их самые робкие ростки, и неважно, исходят они от коренного саамского населения в нашей собственной стране или принесены нам средствами массовой информации, либо иммигрантами, каковым мы всемилостивейше позволяем проникнуть сквозь мелкоячеистую сеть, которой закрылись от всех и вся.

Мне самому думалось, что уж я-то свободен от таких предрассудков. И тем не менее манера, в какой Марио говорил о моей стране, прожив здесь всего неделю, казалась мне вызывающей. Главным образом, потому, что я никак не мог понять, чему адресована ирония, звучавшая в его рассуждениях.

Меня разбудил визг автомобильных шин по гравию на въезде к дому. Хлопнули две дверцы. Когда раздался звонок в дверь, я уже шел открывать.

Перед гаражом, где зимой я храню велосипед, стоял «Гольф» последней модели. Тормозной след был длинный, а замерла машина перед самыми воротами. Либо водителю повезло, либо он проявил чудеса реакции в критический момент.

Педер нажимал кнопку звонка. За его спиной стояла Леонарда, запахнутая в толстую шерстяную байку и повязанная широким шарфом, скрывавшим большую часть лица. И все же при взгляде на нее мне вспомнилось лето.

Третьим был молодой, лет двадцати с небольшим, человек со светлыми, почти белесыми волосами, что в сочетании с нежными чертами лица придавало ему какой-то неземной вид. Он был одет по молодежной моде этого сезона, хотя мне не доводилось замечать обыкновения носить на пальцах сразу четыре дорогих кольца.

Мне никогда не нравилось слабое рукопожатие, но его, пожалуй, было чересчур крепким.

— Туре, — представился он. — Туре Квернму. Мы дружили с Бьёрном Уле.

Мы поднялись на верхний этаж, где у меня гостиная. Марио еще раньше прошел туда мимо книжных стеллажей и сидел на стуле с романом Рекса Стаута в английском издании. Он поднялся и тепло поздоровался с пришедшими. А потом они с Леонардой завели долгий разговор, который, судя по услышанному мною, шел на своего рода английско-тагальском наречии. Они говорили так, словно были давным-давно знакомы.

вернуться

8

Торденшолд Петер (1691–1720) — датско-норвежский флотоводец, вице-адмирал, участник Северной войны (1700–1721).

47
{"b":"255248","o":1}