Чосер с удовольствием смотрел на эту картину, и усиливающийся по временам гул веселья нисколько не беспокоил его. Одно только производило на него неприятное и тягостное впечатление, это — присутствие какого-то рыжего парня с отталкивающим выражением лица, который все время не сводил с него глаз. Спросив у хозяина, что это за человек, Чосер узнал, что это — Шакстон, сборщик податей.

Возвратимся к гостям в комнате. В числе их был мессер Венедетто, занявший соседний столик около Чосера, а так как ломбардский купец и поэт были уже раньше знакомы друг с другом, то, само собой разумеется, между ними не замедлил завязаться разговор. Впрочем, беседа их имела общий характер. Мессер Венедетто избегал касаться цели своего приезда в Дартфорд, как равно и Чосер умалчивал о том, что привело его сюда. Даже тогда, когда трактирщик заговорил о Шакстоне, мессер Венедетто не счел нужным признаться, что бессовестный сборщик служил у него.

Однако немного спустя, при появлении Уота Тайлера, ломбардский купец поспешил отвернуться и завести беседу с другими своими соседями. Кузнец не вошел в комнату, а остался перед окном, откуда он также свободно мог разговаривать с поэтом, как в гостиннице.

Сборщик снова сделал попытку подслушать их разговор, но сердитый взгляд, брошенный на него Уотом, скоро заставил его убраться.

Совсем уже стемнело, когда приезд трех новых путников, прибывших на хороших верховых лошадях, по-видимому, со стороны Рочестера, возбудил некоторый переполох. Подъехав к гостинице, они остановили своих коней и стали заглядывать в открытые двери внутрь дома, как бы ища трактирщика.

Всадники были так закутаны в плащи и капюшоны, что не было никакой возможности разглядеть ни их лица, ни сложение, но они казались молодыми и, судя по их надменной повадке, наверно, принадлежали к знати. Прежде чем они спешились, к ним подошел хозяин гостиницы и с низкими, почтительными поклонами выразил свое сожаление, что не может предложить им помещение, так как его дом переполнен.

— Нам и не нужно помещения, — высокомерно возразил один из них, казавшийся главарем компании. — Мы просто хотели бы выпить по глотку вина.

— Вина вы можете получить, и даже самого лучшего, — отвечал Балдок. — Какого прикажете, вельможные сэры, гасконского или рейнского, гальяка или озея? Не угодно ли вам будет сойти с коней?

Но всадники отклонили это приглашение и только попросили принести им фляжку хорошего гасконского вина.

— Постой! — воскликнул второй из них. — Где я могу найти кузнеца? Моя лошадь расковалась.

— Кузнеца очень легко найти, в настоящую минуту он находится здесь, — отвечал Балдок. — Но не поручусь, возьмется ли он теперь подковать лошадь, ведь поздно и он, вероятно, закрыл кузницу.

— Заплачу ему вдвое, даже втрое, я не взял бы и ста крон, если б моему коню пришлось охрометь! — воскликнул гость.

— Я передам кузнецу ваши слова, — сказал хозяин, поспешно удаляясь.

Вскоре он возвратился с большой фляжкой вина и чаркой.

— Уот Тайлер сейчас поможет вам, вельможный сэр, — сказал он, наполняя чарку вином и поднося ее тому из компании, которого считал главарем. — Да вот и он сам! Можете поговорить с ним, — добавил Балдок, заметивший, что кузнец пробирается среди поселян, направляясь к ним.

При этом замечании двое из всадников отъехали в сторону, а третий двинулся вперед, навстречу кузнецу.

— Кажется, вам нужно подковать коня? — спросил Уот.

— Ну, да! — ответил всадник. — Что возьмешь?

— По три грота за каждый гвоздик и три грота за подкову, — ответил Уот. — Кузница уже заперта, но у меня все будет готово к тому времени, как вы допьете ваше вино.

С этими словами он ушел.

Придя в кузницу, Уот отворил дверь и, сняв с себя плащ и капюшон, засучил рукава куртки. Потом он взял раздувальные меха и, работая мощной рукой, живо развел огонь в горне. Ни одного из его помощников не было, но он не нуждался в них; несколько минут спустя раскаленное железо зазвенело на наковальне. Уот Тайлер поджидал молодого вельможу, просившего подковать лошадь. Не видя его, он на минуту прервал работу и стал прислушиваться, но ничего не услышал, кроме отдаленного шума и смеха пировавших в гостинице поселян. Впрочем, кузнец не допускал и тени сомнения в том, что заказчик явится, и старался, как мог, подавлять свое нетерпение. Прошло еще минуть пять — и он решился не ждать больше.

— Ну, теперь я не возьмусь подковывать его коня, хотя бы он предлагал мне червонец за работу! — проворчал он. — Эти господа воображают, что простой мастер должен приноравливаться ко всем их прихотям, но я покажу этому молокососу, что он горько ошибается. Будь все они прокляты!

Он остудил железо, которое только что накалил добела, надел плащ и капюшон и уже приготовился закрыть кузницу.

Луна тем временем поднялась над деревьями около монастыря, и при свете ее Тайлер ясно мог разглядеть кучку всадников, мчавшихся по направлению к нему через широкую, зеленую лужайку. Сначала он подумал, что это — те молодые вельможи, которых он ожидал, но вскоре увидел свою ошибку. По мере того как всадники приближались, он все более и более убеждался, судя по их виду и одежде, что это — Беглый с несколькими разбойниками из его шайки.

Едва успел он оправиться от изумления, в которое повергло его их неожиданное появление, как они уже подскакали к нему.

— Что привело тебя сюда нынче вечером?! — воскликнул он с недовольством, когда Джек Соломинка направил своего вороного коня к дверям кузницы. — Говори скорей, что тебе нужно, и проваливай! Ведь на тебя устремлено столько глаз, — добавил он, указывая на толпившийся около гостиницы народ.

— Клянусь св. Николаем, ты должен бы благодарить, а не упрекать меня за то, что я явился к тебе на помощь, — возразил Беглый. — Где твоя дочь?

— Моя дочь! Какое тебе дело до нее?! — воскликнул кузнец… — О! Сердце подсказывает мне что-то недоброе.

— Дома ли она? В безопасности ли она? — спросил Беглый.

— Она пошла со своей матерью к отшельнику в лес, — ответил Уот, задрожав от тревоги. — Какой же я дурак, что позволил ей идти в такое время! Но я не допускал и мысли о какой-нибудь опасности.

— Ответь мне еще на один вопрос, — сказал Беглый. — Был ли здесь один молодой вельможа с двумя спутниками?

— Они приезжали полчаса тому назад в гостиницу, но потом скрылись, — ответил Уот.

— Знаю, куда они отправились! — воскликнул Беглый. — Этот дерзкий вельможа задумал похитить твою дочь, но я надеюсь явиться вовремя и освободить ее. Ты был одурачен, Уот, их хитрым замыслом, который, наверно, удался бы, если бы я вовремя не узнал о нем.

— Теперь мне все ясно! — воскликнул кузнец почти вне себя от гнева и тревоги. — О, тот лукавый отшельник дорого заплатит за свое вероломство! Не теряй же ни минуты больше! Лети выручать ее!.. Лети скорей!

Торопить Джека Соломинку не было никакой надобности, он уже помчался в сопровождении своих спутников в лес.

Эдита и ее мать, далекие от всякого предчувствия опасности, отправились в назначенный час к отшельнику. У них не могло быть и тени недоверия к монаху Гавину, который был хорошо им известен и пользовался славой большой святости. Их также вовсе не пугала мысль идти в такой поздний час по лесу. Тропинка, ведшая к его келье, была хорошо им знакома, ночью они также легко могли найти дорогу, как среди белого дня. У них не было и в помышлении, чтобы кто-нибудь мог обидеть их.

Эта прогулка через лес, как и следовало ожидать, доставляла им большое удовольствие. Прежде чем они достигли места назначения, луна уже поднялась и осветила одинокую келью отшельника, стоявшую посреди прогалины.

При свете луны келья казалась олицетворением уединения и мира. То была простая хижина, незатейливо построенная отшельником из строевого леса, срубленного им самим здесь же, на месте. Крыша была покрыта тростником и от времени поросла мхом. Подле двери возвышалось Распятие, составленное из сколоченных крест-накрест сосновых досок. Неподалеку от кельи журчал светлый ручеек — большое подспорье для пустынника, по всей вероятности, повлиявшее на выбор места для скита.