После кино Сергей и Инга пошли гулять по городу. Было не холодно, где-то около нуля градусов. С неба густо падали крупные, мокрые снежинки, повисавшие на ресницах, на волосах. Пушистые белые шапки лежали на рекламных тумбах, на светофорах, на ветках деревьев.

Головин рассказывал, как идет работа над игрой, какие книги они отбирают для Алтыновой, как развиваются взаимоотношения с Матусевичем. Он очень увлекся, размахивал руками, изображал их дискуссии в лицах.

— Ты что, ради телевидения хочешь бросить университет? — вдруг спросила Инга.

— Почему ты так решила? — удивился он.

— Ты так воодушевлен своим новым делом… И вообще, вы с Петром все чаще стали пропускать занятия и разве что не ночуете в Останкине или в библиотеке…

— Сейчас очень горячее время. Осталось совсем немного времени до выхода передачи.

— Тебе нравится то, чем ты сейчас занимаешься?

— Не знаю…

— Тогда, может быть, не стоит выбрасывать из своей жизни абсолютно все, что у тебя было прежде?! — с каким-то вызовом сказала Инга.

Она, конечно, имела в виду не только университет. И это было ее первое вслух выраженное недовольство новым увлечением Сергея, поглотившим его целиком.

— Никто ничего не выбрасывает. Понимаешь, я впервые почувствовал, что способен сделать что-то грандиозное. Это ощущение, на мой взгляд, гораздо важнее, чем сумма определенных знаний, которые я могу получить на лекциях.

— По-моему, ты умничаешь! — фыркнула она. — Или стесняешься признаться, что это болото затянуло и тебя. Три месяца назад о телевидении ты говорил с иронией.

— Поверь, я ничего для себя еще не решил. И вообще, будущее любого человека — это потемки.

Инга немного подумала и сказала:

— Почему потемки?! Я могу подробно описать будущее Петра и Оксаны.

— Ну и…

— Они в конце концов поженятся, и Оксана родит трех рыжих мальчиков. Петр станет неплохим специалистом с приличной зарплатой и, несмотря на свои бунтарские наклонности, станет домоседом. Будет хлебосольно принимать гостей, показывая им фильмы, которые снимет в отпуске.

— Тогда, может быть, ты расскажешь и о моем будущем? — со смехом сказал Сергей. — Со мной, наверное, даже проще, я-то поспокойнее Петра.

— В том-то и дело, что в тихом омуте черти водятся. У тебя все, не как у приличных людей! — с досадой сказала Инга, явно сожалея, что, несмотря на ее признанное всеми лидерство, полностью управлять им она не может.

Дебют «Супершоу» состоялся в первый субботний вечер нового года. Во время телевизионной игры, которая, естественно, показывалась в прямом эфире, Головин и Торопов сидели в студии, среди приглашенных на передачу людей. Находиться по другую сторону экрана для них было внове, к тому же они очень волновались, как все пройдет, поэтому впечатление от увиденного получилось смазанным.

Предвидя это, они попросили мать Сергея записать программу на видеокассету. А на следующий день, в воскресенье, четверка друзей собралась у Головина дома, чтобы всем вместе в спокойной обстановке просмотреть пленку.

К молодежи присоединилась и Татьяна Григорьевна, церемонно испросив на то разрешение. Это была очень мягкая, интеллигентная женщина, тем не менее жестко придерживавшаяся ряда принципов: она никогда не ходила по квартире в халате, ненавидела клеенки, застилая даже кухонный стол скатертью, и не позволяла, чтобы в ее доме ели наспех. У нее были дворянские корни, коими она чрезвычайно гордилась, и, выходя замуж по большой и взаимной любви за отца Сергея, оставила свою девичью фамилию Глебова-Борисова.

— Я вчера смотрела этот балаган, но хочется еще раз почувствовать себя матерью телезвезды, — с иронией сказала Татьяна Григорьевна и посмотрела на Ингу, словно ее реакция была важнее всего.

Она знала, что эта миниатюрная девушка является подругой ее сына, и общалась с ней как-то по-особому, словно опасаясь невзначай испортить отношения.

В ответ на «телезвезду» Инга сморщила носик и поежилась, словно от холода, но ничего не сказала, тем более что Сергей уже включил запись.

Программа начиналась с заставки, очень похожей на ту, которая использовалась в рекламном ролике «Супершоу». Экран залился разноцветными огнями фейерверка, и из этого буйства света и огня появилось всем знакомое лицо Матусевича. Хитро прищурившись, — ну чистый дьявол-искуситель, — он бросил телезрителям волнующую фразу: «Я дам шанс каждому из вас выиграть полмиллиона долларов!»

После такого многообещающего заявления режиссер включил камеры в просторной студии, где амфитеатром сидело человек пятьдесят зрителей. В ее оформлении превалировала новогодняя тема: елки, гирлянды, серебристый дождик. Праздник был совсем недавно, да и все то, что должно было сейчас произойти, тоже походило на новогоднюю сказку.

Тут же зазвучала бодрая музыка, и, очевидно, по чьему-то знаку все присутствующие разразились аплодисментами. Эти аплодисменты становились громче и громче — примерно так на новогодних утренниках дети вызывают Деда Мороза с подарками. И он не заставил себя ждать.

Из расположенной в глубине студии арки, с занавесью ниспадающих искр, выпорхнул Лев Матусевич в смокинге и розовой бабочке. Он легко сбежал по трем небольшим ступенькам и, сделав еще несколько шагов, остановился перед камерами, ожидая, пока можно будет говорить. На его лице была самая ослепительная улыбка из всех, которые он надевал на свои передачи.

Овации не стихали. В конце концов шоумен изобразил смущение и поднял вверх руки, буквально умоляя пощадить его — скромного, обыкновенного человека, не заслуживающего такого обожания. Когда же присутствующие в студии не очень охотно вняли этим просьбам, он сделал небольшую паузу, — торжественность момента необходимо было подчеркнуть, — а потом набрал полную грудь воздуха и взволнованно произнес:

— Господа! Я счастлив сообщить вам, что сегодня, сейчас, мы начинаем новую эру в истории телевизионных игр! Участие в подобных передачах всегда было уделом избранных — тех немногих людей, которым удавалось пройти сквозь густые сетки всяческих отборов и попасть в телевизионную студию. Теперь мы ставим жирный крест на этой порочной практике! В нашей новой игре сможет принять участие любой человек. Да-да, вы не ослышались, абсолютно все наши зрители! Без какой-либо дискриминации или субъективных отсевов: и жители Москвы, и Вологды, и заполярного Норильска, и даже граждане других стран — те, кто смотрит нас по спутниковым каналам! — Он переждал очередную порцию бурных аплодисментов. — Важно отметить, что это будет и наиболее справедливая из всех существующих телевизионных игр! В ней нельзя победить случайно. Вероятность этого так же мала, как вероятность за несколько минуть подобрать код банковского сейфа, взломать шифры ФСБ. Победа будет доставаться только самым достойным, самым эрудированным из вас! И, наконец, о наградах: каждую субботу будут разыгрываться два приза по тысяче долларов и наш суперприз, составляющий… — тут его голос достиг самой высокой ноты, — пятьсот тысяч долларов! Полмиллиона!! Теперь вы понимаете, что мы имели полное право назвать нашу передачу «Супершоу»!

Присутствующие в студии вновь разразились бурными овациями и даже затопали ногами. Их восторгу не было предела. Казалось, стоявшие амфитеатром трибуны сейчас рухнут как карточный домик.

— Спокойно, друзья, спокойно. — Улыбка не сходила с лица Матусевича. — Прежде, чем я объясню нехитрые правила игры и мы перейдем, так сказать, к делу, позвольте мне поблагодарить всех, кто пришел сегодня к нам.

Камера пошла по рядам и на несколько секунд остановилась на Головине и Торопове. Захваченные общим настроением, они тоже улыбались и хлопали в ладоши.

— Смотрите, смотрите — ребят показывают! — воскликнула Татьяна Григорьевна.

— Мама! Все нас и так узнали. Прямо-таки, событие, — смутился Сергей. — Ты еще пойди позови соседей и обзвони всех знакомых.