229. К АЗИЯТКЕ Вот она — звезда Востока, Неба жаркого цветок! В сердце девы страстноокой Льется пламени поток! Груди бьются, будто волны, Пух на девственных щеках, И, роскошной неги полны, Рдеют розы на устах; Брови черные дугою, И зубов жемчужный ряд, Очи — звезды подо мглою — Провозвестники отрад! Всё любовию огнистой, Сумасбродством дышит в ней… И курчаво-смолянистой На плече побег кудрей… Дева юга! пред тобою Бездыханен я стою: Взором адским как стрелою Ты пронзила грудь мою!.. Этим взором, этим взглядом, Чаровница! ты мне вновь Азиятским злейшим ядом Отравила в сердце кровь!.. <1843> 230. МОГИЛА
С эффектом громовым, победно и мятежно Ты в мире пронеслась кометой неизбежной, И бедных юношей толпами наповал, Как молния, твой взгляд и жег, и убивал! Я помню этот взгляд фосфорно-ядовитый, И локон смоляной, твоим искусством взбитый, Небрежно падавший до раскаленных плеч, И пламенем страстей клокочущую речь; Двухолмной груди блеск и узкой ножки стройность, Во всех движениях разгар и беспокойность, И припекавшие лобзаньями уста — Венец красы твоей, о дева-красота! Я помню этот миг, когда, царица бала, По льду паркетному сильфидой ты летала И как, дыхание в груди моей тая, Взирая на тебя, страдал и рвался я, Как ныне рвуся я, безумец одинокой, Над сей могилою заглохшей и далекой. <1846> 231. СЕРЕНАДА («В томной неге утопая…») В томной неге утопая, Сладострастия полна, Лунным светом облитая, Вот Севилья, вот она! Упоительно-прекрасен И вкушая сладкий мир, Вот он блещет, горд и ясен, Голубой Гвадалквивир! Близ порфировых ступеней, Над заснувшею водой, Там, где две сплелись сирени,— Андалузец молодой: Шляпа с длинными полями, Плащ закинут за плечо, Две морщины над бровями, Взор сверкает горячо. Под плащом его — гитара И кинжал — надежный друг; В мыслях — только донья Клара… Чу! — и вдруг гитары звук. С первым звуком у балкона Промелькнула будто тень… То она, в тени лимона, Хороша как ясный день! То она! И он трепещет, Звуки льет как соловей, Заливается — и мещет Огнь и пламень из очей. Донья внемлет в упоеньи, Ей отрадно и легко… В этих звуках, в этом пеньи Всё так страстно-глубоко! Под покровом темной ночи, Песни пламенной в ответ, Потупляя скромно очи, Донья бросила букет. В томной неге утопая, Сладострастия полна, Лунным светом облитая, Вот Севилья, вот она! <1846> 232. К*** («Почтительно любуюся тобою…») Почтительно любуюся тобою Издалека… Ты яркой красотою, Как пышный цвет, торжественно полна, Ты царственно, ты дивно создана! Промчишься ли в блистающей карете — Тобою бескорыстно вдохновлен, Творю тебе обычный мой поклон, Нимало не заботясь об ответе. Окружена поклонников толпой, Сидишь ли ты в великолепной ложе, Я думаю: «Как хороша, о, боже!», Едва восторг удерживая мой. Души моей высокое стремленье, Мой драгоценный, задушевный клад! Брось на меня хоть ненароком взгляд,— Твой каждый взгляд родит стихотворенье! <1846> 233. REQUIEM[79] В ушах моих requiem страшно звучал, И мрачно на улицах было, Лишь там наверху огонек чуть мерцал Сквозь красную штору у милой. И холод по жилам моим пробежал, И сердце болезненно сжалось; Я более года ее не видал… Что с ней, с моей милою, сталось? Темна была ночь, ночь была холодна, И ветер свистел так уныло… В гробу как живая лежала она, И полночь на башне пробило. <1846> 234. ДВА ОТРЫВКА ИЗ БОЛЬШОЙ ДРАМАТИЧЕСКОЙ ГРЕЗЫ «ДОМИНИКИНО ФЕТИ, ИЛИ НЕПРИЗНАННЫЙ ГЕНИЙ»
Сия драматическая греза, как усмотрит читатель, требовала обширной эрудиции. Герой ее — художник римской школы, родившийся в 1589 году и умерший в 1624 году. Действие первое выход 2 1609 Картинная галерея в Мантуе. Доминикино Фети прохаживается по зале в глубокой и многознаменательной задумчивости. На глазах его живительные слезы. Вдруг он останавливается, поднимая руки горе, перед картиною Джулио Романо. |
