23. СЛОВА НА СЕРЕНАДУ ШУБЕРТА Leise fliehen meine Lieder Замолчи, не пой напрасно, Сладкий соловей! Мне тревожна, мне опасна Песнь любви твоей! Ах! была весна другая. Были прежде дни… Я жила, тебе внимая В томном забытьи. Лишь твои забьются трели В дремлющих лесах, — Выйду я… В глазах веселье, В сердце дрожь и страх… Звездный хор ярчей сияет В синеве небес; Белый ландыш расцветает В этот час чудес. И покуда не проснется Рдеющий восток И на долы не прольется День, как светлый ток,— Прелесть ночи с жадной страстью Пью душой моей… И поет мне песни счастья Сладкий соловей! Но волшебные мгновенья Сгинули как сон, Рай мой был одно виденье,— Быстро скрылся он! Уж не мил мне ландыш белый, Звезд я не люблю… Мне теперь какое дело Слушать песнь твою! 17 апреля 1846, понедельник. Во время одинокой прогулки 24. ЦЫГАНСКИЙ ВЕЧЕР Посвящается сестре и брату, княгине Голицыной, графу Апраксину Полно́чь звучит… Сюда несите чашу, Благоуханный дайте ром… Все свечи вон!.. Пусть жженка прихоть нашу Потешит радужным огнем! Зовите табор к нам! Чтоб песнью чудно-шумной Нас встретил исступленный хор, Чтоб дикой радостью, чтоб удалью безумной Был поражен и слух и взор! Велите петь цыганке черноокой Про страсть, про ревность, про любовь — Про всё, про всё, что в жизни одинокой Волнует ум, сжигает кровь! И мы послушаем тот вечный сердца ропот, И оживится хладный прах Забытых нами снов, — проснется страстный шепот В давно заглохнувших сердцах! Давно, мои друзья, любимых песен звуки, Давно не тешили меня; Но русской речи склад в чужбине, в дни разлуки Припоминала часто я. О! как хотелось мне любимое веселье Лет свежей юности вкусить И после странствия возврата новоселье Подобным пиром огласить! Оно исполнилось, тоскливое желанье,— Поют мне песни старины!.. Простонародных слов и ла́дов сочетанье Кипучей жизнью как полны! В восторженной душе очнулося былое С минувшей радостью, тоской,— И сердце, как тогда безумно молодое, Забилось с прежней быстротой. Внимаю жадно им, знакомцам незабытым, Люблю радушный их привет И предпочту его поклонам знаменитым, В которых правды, смысла нет! Здесь есть поэзия… Здесь в лицах сей картины Есть страсть, есть воля, есть порыв; Разнообразный хор таинствен, как судьбина, Как беззаботность, он гульлив. Для чувства робкого, для тайных упований Поет он сладкий гимн любви; Для сердца грустного в нем отклик есть страданья, — Что хочешь, каждый назови!.. И нас немного здесь, но каждый понимает По-своему ответный глас И, верно, углубясь в мечту, припоминает Какой-нибудь заветный час… Предаться можем мы свободно увлеченью Очаровательных минут: Ни взор завистливый, ни злость, ни осужденье В наш тесный круг не попадут. И мы доверчиво друг другу смотрим в очи, Без опасенья, без препон… Жаль, быстрые часы блаженной этой ночи Промчатся как чудесный сон! 4 декабря 1847 Москва 25. ЦИРК ДЕВЯТНАДЦАТОГО ВЕКА
Помните ли вы, милая графиня, наши длинные и откровенные беседы в вашем крошечном, уютном, вдохновенном и вдохновительном уголке?.. Помните ли вы, какой грустный взгляд беспристрастной оценки нам приходилось оттуда бросать на обеим нам слишком знакомый свет?.. Помните ли, как часто наши мнения, мысли и чувства встречались и сходствовали, разбирая всех там живущих и всё там переживаемое?.. В воспоминание этих бесед — примите переложенье в стихи того, что в них выражалось прозою! Мне отрадно доказать вам, что для меня наши встречи и разговоры не исчезли без следа, и мне бы хотелось, чтоб вы о них сказали то же самое! 1 Да, я люблю средь залы позлащенной На шумный пир задумчиво смотреть И в праздничной толпе принаряженной Сквозь маску лиц во глубь сердец глядеть; И мыслию, догадкой проясненной, Их тайнами, их мыслью овладеть, Разузнавать их страсть, их цель, их волю, Их грустную иль радостную долю. Люблю, хочу, умею понимать Живой душой чужую жизнь и душу; И хоть могу я многих разгадать, Личины их и роли не нарушу! Они пришли, чтоб ловко роль сыграть,— Пускай себе! На них я не обрушу Вниманья беспощадной суеты, Ни любопытства праздной пустоты! Они пришли — пред светом, их владыкой, Противником и вместе судией — Свершить мудреный подвиг и великой (Иные, может быть, последний свой!). Страданью их здесь тесно, душно, дико, Простора нет в толпе душе больной, Но тайный ад их скрыт под принужденьем, Но лица их сияют наслажденьем. И свет на них глядит: они должны, Как на смотру военном рядовые, В своей броне стальной закалены, Ему предстать, блестящие, живые, Веселые… Улыбки ведь даны, Чтоб ими скрыть мученья роковые!.. Они должны, чтоб свету угодить, Устав его приличия хранить. Приличие велит — оставить дома Забот, тоски и тяжких мук семью; Таить свою сердечную истому; Приязнию одеть вражду свою; Не допускать в веселые хоромы Ни правды луч, ни теплых чувств струю; Не отвечать на голос, сердцу близкий; Не замечать, что люди злы и низки… Приличие велит и хочет свет!.. Мы все покорны им и их влиянью; Быть в милости у света — вот предмет Всеобщего усилья и старанья! Рабы его, несем ему привет, Как в древности бойцы, среди собранья, Пред цезарем поникнув головой, Несли ему поклон предсмертный свой! И цезарь наш, наш свет, не рукоплещет, Не удостоит нас хвалы своей! Зачем?.. Ему нет дела, что трепещет У нас в груди больной гроза страстей: Мы тут… для нас бал пляшет, праздник блещет И с смехом речь кипит в устах людей,— Чего ж еще?.. Достаточна награда, И требовать не вправе мы пощады! Страдай, терпи, терзайся, умирай! Но умирай с достоинством, с улыбкой! И не бледней, и духа не теряй,— Свет не простит бессильному ошибки, Он слабым враг!.. Будь тверд!.. Не оплошай В борьбе с самим собой, в смертельной сшибке… И как боец средь цирка, так и ты Будь горд среди толпы и суеты! вернуться Тихо мои песни Летят к родному краю (нем.). — Ред. вернуться Идущие на смерть тебя приветствуют… (лат.). — Ред. |
