В литературной борьбе 40-х — начала 50-х годов эти издания заняли прогрессивную позицию. Кони выступает в газете и журналах в качестве поэта, драматурга, переводчика, театрального критика и историка театра; он публикует свои водевили и стихи, ведет отдел «Театральная летопись Петербурга», печатает целый ряд значительных статей по истории русского театра, биографии деятелен культуры и т. д. Несколько статей Кони, под общим заглавием «Русский театр, его судьбы и историки», появилось в 1864 году в журнале «Русская сцена». В своих статьях и обзорах Кони выступил сторонником сценического реализма и постоянно критиковал идущую еще от классицизма манеру актерской игры, ходульные драмы Кукольника и т. д. Наибольшую известность принесли Кони водевили. В 1829 году он с успехом дебютировал в театре как переводчик мелодрамы В. Дюканжа «Смерть Калхаса». Кони принадлежат 34 пьесы (последняя написана в 1861 году) 28 из них собраны в четырехтомном «Театре Ф. А. Кони», СПб. — М., 1870–1871. Это главным образом переделки на русский лад французских, реже — немецких водевилей. Большим успехом пользовались: «Девушка-гусар» (1835), «Студент, артист, хорист и аферист» (1838), «Петербургские квартиры» (1840), «Титулярные советники в домашнем быту» (1840), «Беда от сердца и горе от ума» (1851) и др. Водевили Кони занимают особое место среди произведений этого жанра 30–40-х годов с типичной для них бездумной развлекательностью. Кони вводит в водевиль элемент социальной сатиры, подвергая осмеянию различные стороны жизни николаевской России: произвол администраторов, бюрократизм и взяточничество чиновников, продажность реакционной печати. Сатирическую функцию выполняют чаще всего куплеты, остроумные и хлесткие. Порой они мало связаны с действием и являются как бы вставными номерами (некоторые из них и были созданы как самостоятельные стихотворения и лишь потом включались в водевили). «Звание первого куплетиста, — писал историк театра Ю. Беляев, — должно быть, по всей справедливости, присуждено Кони»[73]. Кони принадлежит значительное число стихотворений, неравноценных по качеству. Отдельным изданием они никогда не выходили. Часть из них с конца 20-х годов публиковалась в различных периодических изданиях и альманахах, другие остались в рукописи; это переводы из Гете, Шиллера, Гейне, Беранже, Эленшлегера, Мицкевича, порой чрезвычайно удачные, а также оригинальные лирические и сатирические стихотворения. Элегии и романсы Кони, за редкими исключениями, типичны для эпигонской поэзии 30-х годов. Интересно небольшое число его сатирических стихотворений. Порой это чрезвычайно острая политическая сатира. Подобные произведения Кони имели хождение в списках и публиковались за рубежом, в изданиях «вольной печати». 174. СЕРЕНАДА Вот угас огонь денницы, Ветер воет меж ветвей, В небе проблески зарницы: Друг, впусти меня скорей! Над скалами тени бродят, Дух стесняется в груди; Огоньки в болотах всходят: Дева, в дом меня введи! Отодвинь запор скорее, Холод члены костенит; Сердце ж бьется всё сильнее — Как нагорный ключ кипит. Или нет мне упованья? Что так долго медлишь ты? Иль сердечные страданья Для тебя одне мечты? Под полнощные удары Пред священной тишиной Я клянусь рассеять чары, Овладевшие душой. Разорву любви оковы — И опять свободен я! Ах, покинь твой нрав суровый, Сжалься и впусти меня. Башню знаешь над скалою… Слышишь бездны дальний рев: Коль отвергнут я тобою, Там я брошусь в черный зев. И безгробным привиденьем Стукну в полночь у дверей; Нет у мертвых сожаленья… Ах, впусти меня скорей! <1830> 175. ПЕСНЯ О ЦАРЬКЕ В ГОРОДКЕ
(Из Беранже) О ЦАРЬКЕ В ГОРОДКЕ, МОЛОДЦЕ И ОТЦЕ, О ЕГО ЧУДЕСАХ, О ПИРАХ И ТРУДАХ, ОБ УКАЗАХ С УМОМ И О ПРОЧЕМ ИНОМ (Из Беранже) Был городок и в нем царек, В истории безвестный, Вставал с зарей, хоть поздно лег, А спал всегда чудесно, Хоть не на лаврах — в колпаке, Под фризяком, на сундуке. То-то любо, то-то мило, То-то славный был царек! Без хрусталя он у стола, Лишь было б чем напиться, И сам потом седлал осла По царству прокатиться. При нем гвардейский часовой Был пудель грозный и дворной. То-то любо, то-то мило, То-то мудрый был царек. И не царем, а молодцом Его красотки звали, И поделом его «отцом» Все слуги почитали. И сколько там сирот и вдов Спешило под его покров! То-то любо, то-то лихо, То-то дельный был царек. Давал закон ко благу он, Чтоб горе не нависло, А не указ со всех сторон, Всё числа, да без смысла. И взяток у него не брал Ни копиист, ни генерал… То-то любо, то-то мило, То-то правый был царек. Он вел одну войну — сгонял С плеши́ и мух, и мошек, Бутылкам — спуску не давал, А вешивал лишь кошек. И умер он, когда в летах Был еле-еле на ногах. То-то любо, то-то лихо, То-то добрый был царек. И много лет царька портрет В народе сохранялся, И вывеской любви предмет Под елкой красовался. И кто ни взглянет, ни зайдет — Царька невольно помянет: То-то горько, то-то жалко! То-то славный был царек! 1830 |