Весной следующего года Милькеев побывал в Петербурге, а затем и в Москве, где Жуковским была ему приискана должность, позволявшая заняться учебой. Жуковский всячески опекает Милькеева, вводит его в литературные круги. Стихи молодого сибиряка приводят в восторг С. П. Шевырева, А. С. Хомякова, К. К. и Н. Ф. Павловых. Но летом того же года Милькеев уехал на родину, где в нищете жила его старая мать. Он продолжает служить в своей канцелярии, вечерами усердно занимается по книгам, присланным ему Жуковским, намереваясь через некоторое время окончательно переселиться в Москву. Вследствие жестокой несправедливости начальства, Милькеев был выброшен со службы. Это ускорило отъезд. Весной 1839 года он поселился в Москве и поступил на службу к московскому губернатору И. Г. Сенявину. Одновременно он продолжает самообразовательные занятия, изучает немецкий язык. Милькеев посещает литературные салоны. Славянофилы считают его, по свидетельству И. И. Панаева, «одною из самых блестящих надежд русской литературы»[62]. Хомяков пишет о нем: «Милькеев… растет не по дням, а по часам, и пишет славные вещи»[63]. Первое стихотворение Милькеева, «И как светло…», было напечатано в журнале Плетнева «Современник» (1839, № 1). С этих пор и до 1843 года включительно его стихи за подписью Эм — в нередко появляются здесь. В «Современнике» же были опубликованы наиболее крупные его произведения — поэма «Абалак», где использована сибирская религиозная легенда, и «Сцена канцелярная», основанная на впечатлениях службы поэта в Тобольске. Превозносимый почитателями, он решился выпустить книгу. «Стихотворения» Милькеева вышли в свет в Москве в 1843 году. Сделано это было явно преждевременно: Милькеев только выходил на самостоятельную дорогу в поэзии. Сборник, довольно значительный по объему, был составлен в большинстве из ученических, подражательных стихов. На многих сказалось влияние ложно-романтической поэзии Бенедиктова. Однако в наиболее удачных стихотворениях заметно стремление автора к осмыслению бытия, встречаются яркие, оригинальные образы. Литераторы, дружелюбно расположенные к Милькееву (Шевырев в «Москвитянине», Плетнев в «Современнике»), откликнулись на выход книги хвалебными отзывами. Рецензии Белинского (в «Отечественных записках») и Сенковского (в «Библиотеке для чтения») были резко отрицательными. Белинский, вообще в эту пору строгий к поэтическим дебютантам, начисто отказывал Милькееву в таланте. После выхода книги стихи Милькеева больше не появлялись в печати. Быть может, поэт и сам горько разочаровался в себе. Недавние друзья охладели к его творчеству, отшатнулись от него. Здоровье Милькеева было надломлено постоянными лишениями. Около 1845 года (?), всеми забытый, Милькеев покончил жизнь самоубийством[64]. В стихотворении «Памяти Е. М<илькеева>» (1855) К. Павлова писала: Стоял той порой он в своем чердаке — Души разбивалася сила, — Стоял он, безумный, с веревкой в руке… В тот вечер спросить о больном бедняке Нам некогда было. 85. УТЕШЕНИЕ С закатом тихий мрак на землю опускался, Величественный свод звездами убирался, И точками, едва приметными, оне Являлись чередой на ясной вышине. Раб горестей земных, житейского волненья, К ним поднял я глаза — и чувство утешенья, Неведомое мне дотоле, ощутил: Бесчисленность вдали затепленных светил, Святая глубина небес, их бесконечность Представили душе таинственную вечность… Мятежный сын земли! — себе я говорил, — Что значат все твои мгновенные страданья? Пред зрелищем небес умолкнуть им должно… Вперед не изъяви безумного роптанья И верь: твоей душе бессмертие дано. <1842> 86. ДЕМОН
Ты тих, спокоен, ты молчишь, В углу задумчиво сидишь, Чело подернуто туманом; Но вдруг, как чудным талисманом Внезапно пробужден от сна, Встаешь, бежишь, тебе тесна Глухая, темная лачуга, В твоей груди запела вьюга, Забилась шумная волна… Как над огнем металла слиток Сверкает, полон жарких сил, Так распаял, опламенил Тебя звучащий сердца пыл И дум стремительных избыток… Но кто, скажи, твой дух исторг Из мрачных уз оцепененья? Кто сообщил тебе восторг И бурный трепет исступленья? Ах, это гость чудесный твой, Другого мира странный житель, Дух-чародей, дух-возмутитель, Гремящий молнией и мглой! <1842> 87. ТИТАН Титан-младенец, тяжко связан, Грустит под сводом душных стен… За что судьбою он наказан, За что несет суровый плен? Но рано ль, поздно ль, грозным взломом На волю вырвется волкан — И возмужав, оковы с громом Уронит мощный великан. Так сын свободы, сын парений, Орел свергает мрак сетей; Так узы рвет окрепший гений В отваге пламенной своей. <1842> 88. «С туч, беременных дождями…» С туч, беременных дождями, Льются бурные ручьи; Грусть и сумрак над полями Обессиленной земли. Но спешит на смену вёдро К неприязненным дождям… Солнце весело и бодро Вновь идет по небесам. Благосклонно пламень Феба Согревает вновь поля, И глядит на яхонт хлеба Восхищенная земля. Так, изведав ливень бурный Наводняющих страстей, Встретишь ты полет лазурный Плодотворно-ясных дней. <1842> 89. ВАВИЛОН Необузданный и чудный, Сотворив кумиром ложь, Город пышный, многолюдный, Ты ликуешь и цветешь! Похититель пирной славы, Нег волшебно-золотых, Поднял ты с земли дубравы И висеть заставил их. Плавать в бездне наслажденья, В море благ — тебе закон; Для трудов самозабвенья, Для любви ты не рожден… Ты не помнишь, что на свете Есть другие города — Братья в скудости, не в цвете, С горем дружные всегда. Пусть они, бедами сыты, Стонут в муках роковых — Ты, счастливец именитый, Отвергаешь вопли их; Кровных чествуя презреньем, Знать не хочешь нищеты, И слепым столпотворением Занял руки и мечты. И творец тебе не страшен… Пусть потоп наводит он, Ты взойдешь на выси башен, Занесенных в небосклон. И хоть шар земной с горами, С сонмом рощ, полей и нив Захлебнется под водами — Нужды нет: ты будешь жив! <1842> вернуться И. И. Панаев, Литературные воспоминания, М., 1950, с. 162. вернуться «Русский архив», 1884, кн. 3, с. 206. вернуться В различных работах год смерти Милькеева устанавливается по-разному, от 1840 до начала 1847 года. Мы основываемся на последнем из известных нам писем поэта (письмо к М. П. Погодину от 25 августа 1844 года — ГБЛ). |
