2 <КУПЛЕТЫ НЕЗАЦЕПИНА> Под благовидною причиной И злое с добрым в ряд идет: Все носят честности личину, Лишь в честных людях недочет; И все мы грешны понемногу И есть за нами много штук, Но кто на твердую стал ногу, Тем всё спокойно сходит с рук. 3 <КУПЛЕТЫ ВЕСЕЛЬЕВА>
Наука света нелегка! И хоть оно довольно чудно, А умного от дурака Узнать бывает очень трудно. Но уж давно устроен так Свет безалаберный и шумный: Всегда в нем умничал — дурак, Всегда дурачился — разумный. 4 <ФИНАЛЬНЫЕ КУПЛЕТЫ> Любской Хоть свет велик, а люди бьются! Дорога им не широка; То до земли они согнутся, То занесутся в облака! Тот по прихожим только трется, Тот по присутствиям живет… И каждый из чего-то бьется И тех, кто послабее, бьет. Весельев Тот бьется из каких-то планов, Тот бьется, чтоб попасть в чины, Тот около чужих карманов, Тот около чужой жены. И бейтесь, не жалея груди, Со дня рожденья до могил… Иной лишь тем пробился в люди, Что мастерски баклуши бил. Незацепин Посмотришь, на земной планете Что крику, толков и толчков! Все добиваются на свете, И бьются все из пустяков! Всем цели разные даются: Тот глуп, тот беден, этот плут; Но из чего народы бьются И много так народу бьют? Любской Все недовольны мы судьбою, А нами недоволен свет; Бессильным нет от нас отбою, А нам от сильных мочи нет. Одним всё сходит, удается, Другим весь век — страданья нить; Но каждый из того лишь бьется, Чтобы карман себе набить. Весельев Иной начальник отделенья Хлопочет, охает, кряхтит; И всякий скажет, без сомненья: «От дел он, чай, не ест, не спит!» А он в душе над всем смеется И припеваючи живет! На службе из крестишка бьется, А дома мух на стенке бьет. Незацепин От Сены до степей монголов Известны Севера сыны! Суворов, Дибич и Ермолов — Вот слава русской стороны! Дела их в вечность перельются И миру в страх передадут, Что русские недаром бьются И если бьют, так больно бьют. <1834> 190. < КУПЛЕТЫ МОРИНА ИЗ ДРАМЫ-ВОДЕВИЛЯ «ТЕРЕЗА»> Вы оглянитеся кругом — И вам нетрудно догадаться, Что в свете — даже и с умом — Без денег некуда деваться И что весь грешный род людей Хлопочет век из барышей, Из барышей — Из чистых только барышей! Иной из кожи лезет вон И норовит в чины пробраться, Пред тем ползет, тому поклон И рад лисою извиваться. Чины ему всего милей. А почему? — Из барышей! Из барышей! Из чистых только барышей. Иной бессовестный купец Начнет вам клясться и божиться, Чтоб обмануть вас наконец И хоть вершочком поживиться. «Эй, друг, послушай, не греши. Что пользы врать?» — А барыши? А барыши? Что пользы врать? — А барыши? Иной бездарный журналист, Хоть ничего не понимает, Но тискает бездушный лист И всё хулит, и всех ругает. К чему ж морочить так людей? К чему бранить? — Из барышей, Из барышей! Всё из одних лишь барышей. Безар, наш тощий прожектер, Всегда со знатью, не иначе; Он льет шампанское, ликер И фейерверки жжет на даче. На что бы звать таких гостей? Простой расчет: из барышей, Из барышей, Из чистых только барышей. <1834> 191. ГОНДОЛЬЕР Voilà bien la Venise du poète! «Гондольер молодой! Взор мой полон огня, Я стройна, молода. Не свезешь ли меня? Я к Риальто спешу до заката! Видишь пояс ты мой, с жемчугом, с бирюзой, А в средине его изумруд дорогой?.. Вот тебе за провоз моя плата». — «Нет, не нужен он мне, твой жемчужный убор; Ярче камней и звезд твой блистательный взор. Но к Риальто с тобой не плыву я: Гондольер молодой от синьор молодых Не берет за провоз поясов дорогих, — Жаждет он одного поцелуя!» — «Ах, пора! На волнах луч последний угас, А мне сроку дано на один только час, — Гондольер, подавай мне гондолу! Помолюсь за тебя я ночным небесам, Целовать я тебе руку белую дам, А вдобавок спою баркаролу!» — «Знаю я: голос твой звучной флейты звучней, Знаю я, что рука морской пены белей, Но к Риальто с тобой не плыву я! Сам могу я запеть, — мне не нужно октав, Мне не нужно руки — хладных сердцу отрав, Одного жажду я поцелуя!» — «Вот мой яшмовый крест — в Палестине найден, И святейшим отцом в Риме он освящен, А при нем и янтарные четки!» — «Крестик ты сбереги, — я и сам в Риме был, К папе я подходил, и крестом осенил Он меня, мои весла и лодки!» И я видел потом, как, любуясь луной, Плыл с синьорой вдвоем гондольер молодой, А над ними ветрило играло Он был весел и пел, и ей в очи смотрел, И на щечке у ней поцелуй пламенел, И Риальто вдали чуть мелькало. <1835> вернуться Вот она, Венеция поэта! Софи Ге (франц.). — Ред. |
