Под утро они проснулись, замерзшие и невыспавшиеся. Незадолго до рассвета начался сильный дождь и успокаивающе забарабанил по крыше палатки.

Наконец дождь кончился. Эвери вылез из палатки и увидел, что небо быстро проясняется, а бледно-желтое, затянутое дымкой солнце поднялось уже высоко над горизонтом и просвечивает сквозь облака.

Он глубоко вздохнул и ощутил напоенный чистотой и свежестью утренний воздух. И вдруг, несмотря на голод, несмотря на неудобный ночлег, — он почувствовал себя счастливым.

На какую-то секунду он вдруг ясно представил себе суматошное лондонское утро. Метро и автобусы, набитые узниками концентрационных лагерей Сити; убогие предместья; газеты с заголовками, кричащими о последних похождениях очередной секс-бомбы голубого экрана; идиотские заявления политиков и спортивных комментаторов; классы, заполненные буйными подростками; и неизбывное одиночество в огромном бешеном потоке, который зовется жизнью большого города.

На минуту он почувствовал удивительную радость оттого, что находился далеко от Лондона, — но не один, а с людьми. С такими, как Барбара, Мэри, Том.

Потом его вдруг охватила ностальгия. В его воображении зомби, поглощенные подземкой, превратились в живых людей; газеты были полны мирными международными сообщениями; и даже школа казалась привлекательной.

Он понимал, что это идеализация, и попытался отбросить ее. И в этом, и в первом видениях была доля истины. Но истина, — если она вообще существует, — должно быть, находится где-то посередине.

Пока неопровержимым фактом является то, что для него, Эвери, Лондона все равно что не существует.

А существуют товарищи, изоляция, опасность.

И необходимость выжить.

Он позвал Тома, и они вместе отправились собирать фрукты для завтрака. Пока они спускались вниз со своей скальной цитадели, Эвери содрал себе кожу со вчерашних волдырей.

Плоть под ней была нежной, влажной и розовой. Ладони немного жгло, но Эвери радовался этой боли. Он почему-то чувствовал, что это именно то, что ему нужно.

К полудню устройство Второго Лагеря было закончено. Все три палатки были натянуты; чемоданы, укрытые остатками тента, придерживали палатки со стороны моря, чтобы их не снесло ветром. Остальное лагерное имущество, одежду и личные вещи сложили в запасную палатку.

Том и Эвери собрали хворост для костра и даже успели соорудить грубую и шаткую лестницу, у которой, правда, оказался один недостаток — ее построили как раз с той стороны, где и так можно было взобраться без особого труда. Но все равно, они очень гордились своей работой.

Том также потратил немало времени, собирая на берегу гладкие круглые камни пяти или десяти фунтов весом. Он складывал их у подножия лестницы и, набрав около двух дюжин, затащил наверх, и Эвери разложил камни вдоль стены их маленькой крепости, как оружие на случай осады. Теперь тех, кто попытается напасть на них, ожидает теплый прием.

Днем, оставив револьвер Мэри и Барбаре, мужчины отправились на охоту. Они шли в глубь острова, но не хотели уходить от лагеря дальше, чем на две мили. Совершенно непонятно почему — ведь, так или иначе, в случае опасности они не успели бы вернуться в лагерь; к тому же это бессмысленное ограничение мешало охоте.

Однако они не хотели больше рисковать. Слишком свежи были в их памяти недавние события. Возможно, подумал Эвери, через пару дней они и откажутся от этих предосторожностей. Но сейчас, несмотря на то что девушки остались под защитой скалы и с оружием, несмотря на то что взять лагерь штурмом могла лишь заранее подготовленная группа, — беспокойство их все росло, но они намеренно избегали упоминать Второй Лагерь в своих коротких случайных разговорах.

Может быть, отчасти и поэтому охота оказалась неудачной. Том и Эвери видели нескольких животных — однако либо на большом расстоянии, либо в густой траве, — и их неуклюжие попытки подкрасться поближе обращали лесных тварей в бегство. И Том и Эвери хорошо изучили карточки и знали, каких животных можно преследовать, а каких лучше избегать.

Опасные животные почему-то попадались чаще. Том наступил на змею, которая, казалось, испугалась больше, чем он, и стремительно скользнула прочь; Эвери чуть было не наткнулся на дремлющего на солнце «носороготипа». На карточке значилось, что он съедобен; но, вспомнив о том, что рассказывали Барбара и Мэри, Эвери пришёл к заключению, что если они попытаются убить его, то им придется несладко, — к тому же вряд ли легкие топорики и ножи смогут пробить твердый панцирь зверя.

Осторожно, след в след, они отошли от носороготипа и обогнули его на безопасном расстоянии.

Время шло, и им стало казаться, что все съедобные животные исчезли неведомо куда, словно сговорились. Наконец они подошли к ручью и решили идти вдоль него, в надежде поймать на водопое какое-нибудь зазевавшееся животное. Но, видимо, никто не хотел пить — или, может быть, подумал Эвери, они просто выбрали неудачное время.

Ручей вывел их на просторную поляну, по которой он растекался, образуя глубокую длинную заводь, заканчивающуюся водопадом — вода падала вниз с высоты двадцати футов. Заводь вытянулась ярдов на пятьдесят в длину.

Том присел на камень и вытер пот со лба. День был душный и жаркий; если судить по земным приметам, то эта тяжелая духота явно предвещала грозу.

— Давай немного передохнем и двинемся домой, — предложил Том. — А на обратном пути наберем фруктов. Похоже, у местных тварей сегодня забастовка.

Эвери сел на камень рядом с ним.

— Потом надо будет хорошенько исследовать эти места, — сказал он, — будет чертовски глупо, если окажется, что мы находимся всего в пяти милях от какого-нибудь цивилизованного поселения.

— Умора, — без улыбки согласился Том. — Но сдается мне, что вряд ли эти придурки забросили нас неподалеку от чего-нибудь, что может нам помочь… Господи! Прячься скорее!

Быстро скользнув за камень, Эвери посмотрел туда, куда показывал Том. На противоположном конце поляны, около водопада, показались мужчина и женщина. Они были высокие, золотоволосые и почти обнаженные — с пояса мужчины свисал какой-то металлический передник, а у женщины между ног был пропущен кусок голубой ткани, который, охватывая ее бедра, спереди и сзади прикреплялся к поясу.

— Грекотипы Мэри, — прошептал Том, — буквально во плоти. А вдруг это те шутники, что развлекались в нашем лагере? Если так…

— Подожди, — нетерпеливо оборвал его Эвери, — давай сначала понаблюдаем.

Незнакомцы выглядели просто великолепно. Эвери прикинул, что они, вероятно, ростом около шести футов. Тело женщины казалось нежным и гибким, но ее движения дышали сдержанной силой. Мужчина обладал широкими плечами, узкими бедрами и бессознательной грацией атлета. Даже на таком расстоянии чувствовалось, что они просто излучают уверенность — физическую и духовную. Пожалуй, это больше, чем уверенность, подумал Эвери, глядя на их гордую поступь. Скорее это сродни высокомерию.

Том тоже внимательно разглядывал незнакомцев. Скорчившись за валуном, двое взрослых мужчин чувствовали себя мальчишками, которые подглядывают за любовниками.

Мужчина и женщина шли, смеясь и болтая, шум водопада заглушал их голоса. Мужчина нес три дротика, а женщина держала в руках что-то вроде маленького арбалета.

Некоторое время они с явным удовольствием осматривали заводь и водопад. Затем женщина положила свой арбалет на широкий плоский камень и нырнула в воду. Мужчина сел на камень и наблюдал за ней. Она плескалась и резвилась в воде, видимо, приглашая своего спутника присоединиться к ней. Но он оставался на месте и внимательно оглядывал все вокруг.

И вдруг на краю заводи, ярдах в десяти от валуна, за которым прятались Том и Эвери, послышался приглушенный всплеск, и по воде пошли пузырьки, которые мгновенно исчезли.

— Черт, что это? — спросил Том.

Эвери успел уловить быстрое движение, и то, что он увидел, поразило его.