Она была истинно прекрасна, совершенна, как сама жизнь.

Зазвучал уже знакомый голос. Голос, преодолевший световые годы и долгое забвение сна.

«Это дом, — произнес голос. — Это сад. Это мир, где ты будешь жить, расти и учиться. Это мир, где ты узнаешь достаточно, но не слишком много. Это жизнь. И все это — твое».

Глаза Ричарда Эвери наполнились слезами. Он был не в силах вынести эту боль, это знание, эту истину.

От страха его тело стало холодным, как лед.

Он понял, что больше не выдержит. И в эту минуту яркие кристаллы на мгновенье вспыхнули на поверхности планеты.

Он узнал их.

Это были кристаллы забвения.

Осуществление милосердия.

Эвери открыл глаза. Над ним сияло голубое небо — такого глубоко чистого голубого тона не удается добиться ни одному художнику. Секунду-другую он лежал и смотрел на небо и слушал шум моря. И вспоминал…

Он был в какой-то тюрьме, потом крыша этой тюрьмы превратилась в окно во Вселенную, а потом… словно Бог говорил с ним. Это странное ощущение невозможно передать словами.

И вот теперь он лежит на походной кровати на морском берегу, слышит плеск волн и наслаждается ласковым теплом утреннего солнца. Приятная галлюцинация. Он надеялся, что она продлится еще немного.

— А, наконец-то вы проснулись!

Эвери осторожно повернул голову, потом сел. Галлюцинация включала в себя человека, который сидел на другой кровати и курил. И еще две кровати, на которых, судя по очертаниям, спали Барбара и Мэри. А также океан, прекрасный пляж, какие-то деревья, похожие на пальмы, и кучу лагерного снаряжения, словно приготовленного для бойскаутского слета.

— Я Том Саттон, а вы, я полагаю, Ричард Эвери… Довольно забавная ситуация, вам не кажется?

— Да, — ответил Эвери.

Он пожал протянутую руку:

— Рад познакомиться.

Это выглядело довольно смешно, даже если бы происходило наяву.

Том Саттон оказался высоким, крепким, самодовольным мужчиной. И хотя на вид ему было не более тридцати, наметившийся животик явно выдавал в нем склонность к спокойной жизни.

— Девочки в отрубе, — сказал он. — Эти чертовы кристаллы валят с ног, как хорошее зелье, — он вздохнул. — Хотел бы я иметь такую сноровку.

— Как вы думаете, где мы? — спросил Эвери.

Том пожал плечами:

— Гавайи, Таити, Тонга — вы платите свои денежки и получаете заказанное.

Эвери вдруг осенило:

— Мы не на Земле, — сказал он.

— Чего?

— Я говорю, мы не на Земле.

— Протри глаза, старина. Не надо слишком фантазировать. Согласен, эксперимент, конечно, был впечатляющий. Но человек должен уметь держать себя в руках.

— Не болтайте чепухи, — взорвался Эвери. — Я полагаю, с вами происходило то же, что и со мной, — крыша превратилась в звездное небо, а потом — загадочное сообщение небесного голоса.

Том улыбнулся:

— Ну вроде бы так.

— Ну так у меня есть для вас новости, — сказал Эвери, твердо решив разрушить броню его самодовольства. — Я был не настолько испуган, чтобы не заметить, что эти звезды — не наши звезды.

— О чем ты, старина?

Нервы Эвери были напряжены до предела, к тому же его безумно раздражало это словечко — старина. От него так и разило школой.

— Я хочу сказать, — сказал он спокойно, — что это расположение звезд — не земное… старина.

— Так ты один из этих чертовых астрономов?

— Нет, но у меня есть глаза.

Том на секунду замолчал, пытаясь переварить информацию.

— Ну и что? Мы находимся — нет, лучше сказать, находились — в северном полушарии, старик. Та чертовщина, что мы видим сейчас, — наши звезды, только с другой стороны.

— Я знаю звездную карту южного полушария, — возразил Эвери. — Но то, что «я» видел, не имеет с ней ничего общего.

— Черт, — сказал Том, — не старайтесь запугать меня и, ради всего святого, перестаньте паниковать, ведь с нами, в конце концов, девушки. Солнце здесь вполне нормальное, море тоже. Даю слово, может, мы где-нибудь за границей, но это добрая старушка-земля.

Раздражение Эвери улеглось, и он, с усмешкой наблюдая за Томом, вспомнил, что страус при опасности прячет голову в песок.

— Земля, может быть, и тверда, но это не наша земля — это планета, которую я видел.

— Просто вы клюнули на их удочку, — самодовольно заявил Том. — Непонятно зачем, но какая-то гнида забросила нас в южные моря или что-то вроде того. Может, это и смешно, но я возвращаюсь домой. Неприкосновенность личности, и все такое!..

— Привет, ребята, а вот и я, — прервал их голос Барбары. Она сидела на кровати и смотрела на них. — Что тут говорили о южных морях?

Том предостерегающе взглянул на Эвери, потом нежно улыбнулся Барбаре.

— Рад, что вы наконец можете присоединиться к нашей компании… Я как раз доказывал Эвери, что нас скорее всего выбросили где-то в южных морях.

Барбара зевнула и покачала головой:

— Пора повзрослеть, милый мальчик. Ричард прав. Мы где-то в другом месте.

Эвери удивленно поднял брови:

— Вы давно проснулись?

— Довольно давно… Девушкам нравится подслушивать, что говорят в компании в их отсутствие.

Она встала, потянулась и тут заметила Мэри.

— Спящая красавица еще не проснулась. Ах, эта беззаботная юность!

— Вы оба спятили, — упорствовал Том. — Они не могут послать человека на Марс, — правда, я не понимаю, как они смогли закинуть нас под эти голубые небеса.

— Они? — откликнулась Барбара. — Кого ты имеешь в виду?

— Ну, эти хмыри, которые занимаются космосом.

— Мой милый, душка Том, — нежно проворковала Барбара, — сделай маленькое одолжение и перестань говорить, как в кино… Я знаю кое-что, чего ты не знаешь. Повернись и посмотри на небо… Немножко выше… А теперь левее.

Том некоторое время смотрел на небо, пока не увидел сияющий серебристый серпик — маленький, далекий, почти не различимый в яркой синеве.

— Луна, — сказал Том наконец. — Ну и что? Луна днем — нормальное явление. Просто у нас летом ее редко видно. А в южных морях — все наоборот, вот и все.

— Возможно, — сказала Барбара. — А теперь посмотри пониже, прямо над пальмами.

Том посмотрел на пальмы. Эвери тоже. Все долго молчали.

— Господи Иисусе, — простонал Том. Он тяжело плюхнулся на свою кровать и дрожащими пальцами достал сигарету. — Чтоб мне провалиться. Это просто смешно. Это… это… Лопнуть со смеху.

Он не мог вымолвить ни слова.

Эвери смотрел на Барбару.

— Вы очень наблюдательны, — сказал он, — и очень уверены в себе.

— Двух лун недостаточно, чтобы выбить меня из седла, — отпарировала Барбара. — И кроме того, разве вы не заметили, какими мы стали тихими и разумными после этих кошмарных экспериментов. Особенно если вспомнить последний… — Она содрогнулась. — Я вопила от радости, когда это наконец кончилось. А теперь я здесь, на этом пустынном берегу, такая же спокойная, как все, и хладнокровно считаю, сколько лун на небе, и я подумала… Если хотите знать, по-моему, они не только шарахнули по нам этими кристаллами: нас еще накачали неслабыми транквилизаторами.

Эвери задумался:

— Очень может быть, — согласился он. — Только тогда мы должны чувствовать себя совсем разбитыми.

Сказать по правде, я совсем спокоен… От души надеюсь, что так и будет продолжаться.

— Я тоже так думаю, — сказала Барбара. — По-моему, это их штучки.

— Где… где я? — Мэри сидела на кровати и удивленно оглядывалась.

— Никогда не думала, что услышу эти бессмертные слова, — весело заявила Барбара. — Успокойся, цыпленок Ты среди друзей. А у Тома такой несчастный вид просто потому, что он не в силах переварить, что на небе две луны. Он слишком консервативен. Это кажется ему немножко необычным.

Мэри осторожно встала. Она медленно обвела взором море, песок, пальмы. Затем она вдруг сказала:

— Я знаю, это ужасно глупо, но я страшно проголодалась.

Эвери оглядел кучу снаряжения и четыре плотно упакованных чемодана.