Маркхэм извинился, и Брессинг провел его и Марион-А к группе, состоявшей из двух андроидов и девушки.

Девушку звали Солуна, и, очевидно, эта крупная, пышная блондинка была возлюбленной Брессинга. Андроиды — мужчина и женщина — с серьезным видом танцевали, а Солуна давала им подробные указания.

— У меня появилась идея насчет нового балета-маскарада, — сказала она, когда Брессинг их представил. — Антан, я бы хотела, чтобы ты убедил эту идиотку Руфь синтезировать побольше эмоций. Ричард, похоже, понял мою мысль, а вот она как кукла на коньках.

Руфь-В, персональный андроид Брессинга, была ростом чуть пониже Марион-А. И разговаривала она совсем иначе. Когда Брессинг обращался к ней, она отвечала не сразу, только после некоторого раздумья. Другой андроид, Ричард, персональный андроид Солуны, был смоделирован в южноамериканском стиле, со смуглыми, но не выразительными чертами. Он также относился к классификации В.

Вспомнив, как Проф. Хиггенс допрашивал Марион-А в Хэмпстеде, Маркхэм воспользовался возможностью и спросил Брессинга, что означает классификация андроидов.

По какой-то непонятной причине спрашивать Марион-А он не хотел.

Брессинг отправил Руфь-В к берегу за выпивкой и закусками, а потом сказал:

— Согласись, старина, трудно ожидать, чтобы художник обращал внимание на такие вещи. Я только и знаю, что А-андроиды очень умные, В-модели слегка туповаты, а С-модели используются только для рутинных дел. Но что означают марка и функция, я не представляю… Вообще-то удивительно, что вам дали А-андроида. Обычно их используют для государственной службы.

Маркхэм повернулся к Марион-А и странно улыбнулся:

— Если я не ошибаюсь, вы сказали, что вы А-три-альфа, не правда ли?

— Да, сэр.

— Ну и мутации! — воскликнула Солуна, в упор глядя на нее. — Соломон только на две отметки выше вас.

— А кто такой Соломон? — спросил Маркхэм.

— Премьер-министр, — ответил Брессинг. — Возглавляет постоянную Гражданскую Службу, вы понимаете. Он непосредственно подчиняется президенту Бертранду в делах управления республикой.

— Я могла бы понять, почему вам дали А-андроида, — вставила Солуна, — но А-три-альфа! Психопроп, значит, ценит вас очень высоко… — Она взглянула на него с интересом. — Конечно, — лукаво добавила девушка, — они, наверное, решили, что вам необходим умный андроид, чтобы уберечь вас от беды.

— Какой беды?

Солуна засмеялась:

— Я видела интервью с вами. Вы можете быть опасным, попав в плохую компанию.

— Понимаю. А вы не могли бы поподробнее?

Солуна бросила быстрый взгляд на Марион-А:

— Ну, понимаете, существуют Беглецы, вы, вероятно, уже знаете. Они, конечно, значительной силы не представляют, но, несомненно, вред от них есть. Если они будут беспокоить вас, Марион-А это уладит.

Мысль о том, что Марион-А, возможно, не только слуга-компаньон, уже приходила Маркхэму в голову. Раньше он считал это маловероятным. Однако, судя по тому, как осторожно высказывались сейчас Брессинг и Солуна, это начинало походить на правду. Он с беспокойством подумал, успела ли она что-нибудь предпринять относительно Проф. Хиггенса. Но потом решил, что Проф. тоже знал о ее возможностях и, скорее всего, не недооценил их.

Тем временем персональный андроид Брессинга вернулся с напитками. Ореховый коктейль, как положено, подавался в скорлупе кокосового ореха. На вкус он был сладкий и совсем безобидный, но, выпив пару коктейлей, Маркхэм заметил, что язык у него стал заплетаться.

Он лежал, вытянувшись на теплом песке, прикрывая глаза от яркого солнца, и слушал болтовню Брессинга. В стороне звучала гитара и раздавались громкие взрывы хохота. Марион-А сидела рядом с неподвижной улыбкой на лице и потягивала коктейль через равные промежутки времени.

Солуна продолжала возню с андроидами, готовя их для балета-маскарада. Неспособность Руфь-В изображать человеческие реакции быстро вывела Солуну из себя.

— Ты, ржавая жестяная шлюха! — бушевала она. — Целуй его, будто ты этого хочешь. Ты же видела, как я целую, да? Видела, как целуют другие женщины. Так не стой как живой тотемный столб!

Глядя, как два андроида пытаются изобразить влюбленных людей, Маркхэм подумал, что в результате это получается очень странно и несколько непристойно.

Вдруг Солуна повернулась к нему и сказала:

— Вы не возражаете, если я возьму Марион на пару минут, дорогой? Если и она не сможет все сделать правильно, я стану девственницей.

Маркхэм посмотрел на Ричарда-В, который стоял вытянув руки и тупо глядя вперед.

— Конечно возражаю, — сказал он, удивляясь собственной твердости. — Я считаю все это довольно отталкивающим.

У Солуны на лице мелькнула улыбка.

— Ну не будьте примитивным занудой, дорогой Джон. Надо избавляться от старомодных неврозов. — Она повернулась к Марион-А: — Вы видите, что у Руфи получается неправильно?

— Думаю, что да, мадам.

— Вот и сделайте правильно. Если я не подготовлю хореографию к следующей субботе, не знаю, что и будет.

Марион-А встала и посмотрела на Маркхэма:

— С вашего разрешения, сэр?

— Нет.

Солуна надулась:

— Я-то надеялась, что вы шутите, дорогой. Перестаньте, не мешайте мне.

— Сожалею, — сказал Маркхэм, — но нет.

— Живые андроиды! Почему нет?

— Сам не совсем понимаю, но мне все это противно.

— Включите психику на нейтраль, старина, — сказал Брессинг. — Вы уж слишком серьезны. Надо привыкнуть, что андроиды делают всякие штуки. Они же просто машины.

— Не такие штуки, — ответил Маркхэм. — От этого меня тошнит.

Солуна потянулась и демонстративно зевнула.

— Я оставляю вас. Развлекайтесь тихо своей тошнотой, — ласково сказала она. — Хочу поплавать. Идешь, Антан?

Брессинг вздохнул:

— Наверно, иду.

Он поднялся и, перед тем как пойти в воду, повернулся к Маркхэму и тихо сказал:

— Она ужасно чувствительна, дружище. Но это компенсируется ее постельными достоинствами.

— Желаю вам всего лучшего, — ровным голосом сказал Маркхэм. Он смотрел, как Брессинг ковыляет к воде, и подумал, что тот напоминает ему дрессированного морского льва. Тут он заметил внимательный взгляд Марион-А.

— Я бы попросил вас принести мне что-нибудь выпить. И скажите этим чертовым андроидам, чтобы пошли и занялись тем, что там от них требуется, где-нибудь в другом месте.

— Да, сэр.

Вскоре она вернулась с парой больших ореховых коктейлей. Маркхэм удивленно поднял брови:

— Черт, мне с двумя не справиться.

Марион-А поставила напитки:

— Я подумала, может, вы захотите, чтобы я составила компанию, сэр.

— Почему же нет? Я лучше выпью с андроидом, чем с этими идиотами.

— Спасибо, сэр, — сказала Марион-А и взяла меньшую скорлупу.

— За совершенную машину, — с иронией сказал Маркхэм, поднимая свой коктейль, — в отличие от несовершенного человеческого существа.

Марион-А улыбнулась:

— Существовали философы, которые рассматривали человека как машину.

— Да, но едва ли совершенную… Ну, для одного вечера вполне достаточно. Давайте убираться отсюда.

Через десять минут они стояли на улице, возле студии «Лотос». Маркхэм глубоко вдохнул чистый, ночной воздух. После расслабляющей жары синтетического тихоокеанского юга он был похож на терпкое вино.

Когда они сели в геликар, Маркхэм еще раз взглянул на огромный бетонный купол.

— Псевдо-матка, — заметил он мрачно, — для созревания стерильной жизни… Думаю, я пройдусь по парку, перед тем как пойти домой… выгуляю это проклятое место из себя!

Во время Войны Букингемский Дворец был почти полностью разрушен. Но когда была основана Лондонская республика как самостоятельное государство, его отстроили не как королевский дворец, поскольку наследственного трона больше не существовало, а как символическую резиденцию власти.

Новый дворец совсем не был похож на своего старомодного предшественника. И хотя он стоял точно на той же площади между Конститьюшн-хилл и Мэлл, навсегда исчезли его хмурый каменный фасад, тяжелые порталы и темные, однообразные окна. Вместо него выросла почти сферическая структура, наружная поверхность которой полностью была сделана из стеклянных кирпичей, посеребренных в шахматном порядке, так что общее впечатление было такое, будто световой шар катится в Дворцовые Сады.