— Крокодил — карточка номер один, — хрипло ответил он. — Огромный, ярда четыре, не меньше.

— Надо что-то делать. Может, ему захочется пообедать богиней.

Это был естественный порыв — встать во весь рост и крикнуть. Сделать что-нибудь — неважно, что — лишь бы девушка вылезла из воды. Но мужчина выглядел очень грозно и решительно. И если они с криком выскочат из-за камня, он метнет в них свое смертоносное оружие, прежде чем сообразит, о чем идет речь; к тому же вполне вероятно, что именно эти люди разорили Первый Лагерь. Какая ирония судьбы — из-за того, что они попытаются спасти чью-то жизнь, может завязаться первое сражение. Эвери медлил.

— Господи, мы ничего не можем, — простонал Том.

И тут все решилось само собой. Человек на другом конце заводи встал с камня и секунду-другую внимательно смотрел на водную гладь. Потом он наклонился, взял копье и, словно размышляя, взвесил его в руке, ища точку равновесия. Он заметил крокодила. Эвери облегченно вздохнул.

Но удивительно — незнакомец не подал своей подруге никакого знака. Она продолжала весело плескаться в воде. И только когда крокодил был совсем близко, она заметила его. И еще удивительней было то, что она не бросилась в страхе к берегу, а лишь взглянула на мужчину, который, слегка кивнув головой в сторону крокодила, молча ждал.

Ей не пришлось ждать долго. Мужчина резко отвел руку назад, и копье, словно молния, устремилось к цели, описывая правильную дугу. Оно упало в воду в двух ярдах позади женщины. И, видимо, нашло свою мишень не более чем в футе под водой, потому что какую-то долю секунды оно трепетало, словно мачта на тонущем корабле, а потом ушло под воду. И когда раненый крокодил почти целиком вынырнул из воды, оказалось, что ужасное оружие пронзило его челюсти.

В ту же секунду незнакомец метнул второе копье, и оно вонзилось в мягкое брюхо животного.

Женщина спокойно наблюдала эту мучительную смерть, словно интересное представление. Эвери не верил своим глазам, но, похоже, это ей даже доставляло удовольствие.

Через некоторое время крокодил затих. Тогда женщина спокойно подплыла к нему, с явным усилием выдернула дротики из его туши и вернулась с ними к берегу.

Мужчина помог ей вылезти из воды; некоторое время они смеялись и болтали, указывая на плавающую тушу. По какой-то причине, выходящей за пределы понимания Эвери, им это казалось забавным. Потом они пошли обратно к лесу.

— Теперь я поверю чему угодно, — с благоговением выдохнул Том. — Тарзан и Джейн. Кто бы мог подумать, что такое бывает на самом деле?

— Это смотря где, — сердито ответил Эвери. И чуть погодя добавил: — Нам подвернулся замечательный случай. Мы можем выследить, где эти двое живут.

— Замечательный — возможно. Но опасный — это уж точно, — заметил Том. — Меня беспокоит, как ловко этот парень управляется с копьем… Откровенно говоря, я плохо себе представляю, как мы сможем их выследить.

— Может, ты и прав. К тому же мы и так уже далеко ушли от лагеря.

— А как насчет жратвы?

— Придется посидеть на вегетарианской диете.

За час они набрали изрядное количество фруктов и направились к лагерю. Гроза так и не началась, и, когда они вышли на берег моря, солнце уже спустилось к горизонту. Вечерний воздух был тих и спокоен. Над Вторым Лагерем поднималась в небо тоненькая струйка дыма. Кто-то разжег костер. Кто-то надеется на нем кое-что поджарить. И этот кто-то скоро будет очень разочарован.

— Расскажем им о Тарзане и его подружке? — спросил Том, когда они достигли подножия скалы.

— Пока не надо, — ответил Эвери. — Ну слава богу — смотри!

Том посмотрел в направлении его руки.

— Ты имеешь в виду эту лужу? Ну и что? Сейчас отлив.

— Учись, пока я жив, старик.

Эвери опустился на колени на берегу озерца и стал высматривать гладкие круглые камни, которые на самом деле не были камнями. Один из них он проткнул ножом, когда тот собрался удрать.

— Крабы! — радостно воскликнул Том.

За несколько минут они собрали полдюжины крабов.

— Теперь вопрос, как их донести.

— Нет вопросов, — сказал Том. Он стащил с себя рубашку. — Если эти маленькие дьяволы порвут ее, я думаю, Мэри сжалится надо мной и заштопает дырки.

Чувствуя себя заправскими островитянами, они подошли к скале и подняли наверх по шаткой лестнице свою драгоценную добычу.

О том, что произошло у заводи, Том и Эвери не сказали ни слова. Но после ужина, когда все четверо удобно расположились вокруг костра, разговор случайно коснулся этой темы.

Некоторое время они сидели молча и каждый задумчиво глядел на пламя костра и предавался собственным мыслям. Это самое чудесное время дня, подумал Эвери. Время между действием — или необходимостью действовать и решать — и забытьем. В это время человек находится в сумеречном мире, в состоянии, близком к нирване, когда можно путешествовать, не двигаясь с места (так можно доказать, что они находятся на острове: это правда, он чувствовал что это правда), когда мечты могут стать реальностью, когда воспоминания, притупленные ужином, не причиняют боли. Он было приготовился не спеша и со вкусом предаться воспоминаниям, как Мэри разрушила чары.

— Предположим, — вдруг сказала она, — что существует два вида морских свинок.

— Если ты собираешься говорить о морских свинках, — сказала Барбара, — я выпью виски. Кто-нибудь еще хочет?

— Я, — откликнулся Том.

— И я, — неожиданно сказал Эвери. — Двойное. Я выпил свою воду.

Барбара удивленно подняла брови и скрылась в палатке.

— Ты говорила о морских свинках, — продолжал Эвери. — Ну, их два вида.

— Мы и они, — ответила Мэри. — У меня есть теория.

— Давай сначала о них.

Барбара вернулась к костру, держа в руках бутылку виски и стаканчики.

— Золотые люди, — сказала Мэри. — Пока только я их видела, и только я верю, что они существуют. Но ведь кто-то же напал на Первый Лагерь, и я думаю, что это они.

Том хотел было что-то сказать, но Эвери выразительно посмотрел на него, и тот замолчал.

— Ну, и какая у тебя теория? — спросил Эвери.

— Она очень простая, — спокойно продолжала Мэри. — Я думаю, что здесь существует два вида подопытных животных, и один из них — мы. Конечно, может быть, и больше, я не знаю. Просто мы их еще не встретили.

— По-твоему, это что-то вроде саморазвивающегося эксперимента?

— Не придирайся, Ричард, — сказала Барбара. — Сейчас нам кажется, что это саморазвивающийся эксперимент. Даже Том забыл о неприкосновенности личности, когда увидел в небе две луны. В конце концов, никто не собирается снова тащить нас через световые годы, и, кто бы они ни были, они подарили нам этот замечательный отдых в тропиках. Кроме того, вспомните о тех чертовых двенадцати вопросах, которые нам задавали в нашем одиночном заключении.

— Хорошо, милая, ты высказала свое мнение, — сказал Эвери. — Вопрос в том…

— Ты назвал меня милой? — недоверчиво переспросила Барбара.

— Извини. Я оговорился.

Она улыбнулась:

— О, это очень приятная ошибка. Теперь, я надеюсь, ты будешь время от времени повторять ее.

Эвери натянуто улыбнулся и отхлебнул виски.

— Я забыл… Так на чем я остановился?

— Вопрос в том, — подсказал Том.

— Ах да. Вопрос в том — зачем?

— Чтобы посмотреть, как мы живем, — предположила Мэри.

— Не подходит, — возразил Том. — Если эти каракатицы могли шнырять по Лондону, не привлекая никакого внимания, почему бы им не понаблюдать за нами в привычных для нас условиях?

— Это так, — сказал Эвери. — Но, может, в привычных условиях мы их не интересуем.

— А где?

— Здесь, — сердито ответила Барбара. — Под двумя лунами и тому подобное.

— Стрессовые условия, — серьезно сказал Эвери. — Вот что. Они хотят понаблюдать нас в стрессовых условиях.

— Возможно, — согласился Том. — Тогда почему никто не спешит считать мне пульс и не заваливает тестами?

— Должно быть, это будет позже, — съязвил Эвери. — Если предположение Мэри правильно, — а похоже, что так оно и есть, — и другая группа или группы тоже заброшены сюда, — то это осложняет дело. Разве что эти невидимые ученые каракатицы желают создать здоровую конкуренцию.