Эвери огляделся. Барбара исчезла, стена вернулась на место, и он снова находился в одиночной камере. Он слабо улыбнулся, вообразив, что, должно быть, думает по этому поводу Барбара, какими забористыми ругательствами поносит она своих тюремщиков.
Панель была открыта, но кристаллы исчезли. Теперь в нише лежал лист бумаги. И карандаш.
«Пожалуй, я вел себя слишком глупо», — подумал Эвери. Ему следовало догадаться, как они используют эти кристаллы. Это было несложно.
Он положил карандаш и бумагу на стол, сел и просмотрел вопросы. Слава Богу, никаких тестов. На этот раз на листе оказались вопросы, в основном обращенные к нему лично, и главным образом — типа «да — нет». К тому же их было немного.
«Верите ли вы в Бога, как в существо, которое этически можно интерпретировать как человека?»
Он написал: «Нет».
«Считаете ли вы, что цель оправдывает средства?»
Он написал: «Иногда — да; иногда — нет».
«Хотели бы вы быть бессмертным?»
Он написал: «Нет».
«Как вы думаете, вы храбрее среднего человека или нет?»
Он написал: «Нет».
«Вызывает ли у вас стресс настоящая ситуация?»
Он написал: «Чушь».
«Хотели бы вы умереть за идею?»
Он написал: «Не знаю».
«По вашему мнению, человек выше животных?»
Он написал: «Не во всем».
«Вы сексуально активны?»
Он написал: «Я думаю, вполне».
«Чего вы боитесь больше всего?»
Он написал: «Безумия».
«Может ли война быть справедливой?»
Он написал: «Иногда».
«Совершили ли вы когда-нибудь убийство?»
Вот это, подумал Эвери, вопрос так вопрос. Он написал: «Я так не думаю».
«Убили ли вы кого-нибудь?»
Лица трех безвестных летчиков вдруг ясно и четко всплыли в его памяти. Он написал: «Да».
«Если вы кого-нибудь любите, то кого?»
Чувствуя себя предателем, он написал: «Себя».
Это было все. Он еще раз просмотрел свои ответы и положил бумагу на поднос. Панель тотчас закрылась.
Эвери подошел к загадочной пишущей машинке и напечатал:
«Теперь вы, наконец, уберете эту чертову стену?»
Ему ответили:
«Очень скоро. Пожалуйста, потерпите».
Эвери закурил и принялся расхаживать взад и вперед по комнате. Ситуация становилась все фантастичнее. Досаднее всего ему казалось то, что у него отняли инициативу. Они с самого начала вели игру, и это бесило Эвери.
Он опять задумался, кто же это они, — и не нашел никакого разумного ответа. Должен же он быть, в конце концов! Но Эвери сильно опасался, что какой-то психологический барьер отделяет логическое мышление от иррационального. К чертям собачьим эту логику, раздраженно подумал он. В этом случае от нее проку мало. Тут годится только иррациональное мышление — да и его может оказаться недостаточно.
Тогда прочь его! Прочь все эти глупые, бессмысленные соображения, которые поднимаются в глубине его сознания, как вода позади дамбы.
Он глубоко вздохнул и произнес вслух:
— Это вовсе не человеческие существа. Это отвратительные лупоглазые монстры.
Слова, казалось, взорвались в тишине комнаты, отдаваясь эхом от металлических стен.
В эту минуту, как по сигналу, стена, отделяющая его от Барбары, исчезла. Только на этот раз по ту сторону стояла не Барбара. Кто-то другой.
Девушка. Каштановые волосы, большие испуганные глаза, хрупкая фигурка и круглое юное лицо.
— Где Барбара? Кто вы? — рявкнул Эвери. Голос его прозвучал резко и грубо. Он не хотел этого, но так уж вышло.
— Я Мэри Дорвард. Я… я… Как вы сюда попали? — Было видно, что она очень испугана.
Эвери вспомнил, что он не умыт, а лицо наверняка заросло щетиной. Он улыбнулся. Должно быть, он выглядит как злодей из фантастического фильма. Черт, это и в самом деле похоже на фантастику.
— В этой комнате раньше была девушка по имени Барбара Майлз. По крайней мере, мне кажется, что она была. Хотя в этом проклятом месте может быть все что угодно… Между прочим, меня зовут Ричард Эвери.
Она немного успокоилась, увидев, что он не такой свирепый, как ей показалось вначале.
— Со мной случилось то же самое. За этой дверью был человек по имени Том Саттон. Они… они позволили нам поговорить. Потом они захотели, чтобы мы ответили еще на какие-то вопросы, и нас снова разделили.
Эвери на мгновение задумался.
— Давайте попробуем вместе сложить кусочки этой мозаики. Где они вас подобрали — в Кенсингтон-Гарденс или в Гайд-Парке?
Она удивленно взглянула на него:
— В Кенсингтон-Гарденс. А откуда вы знаете?
— Провожу исследования привычек Похищенных Персон, — язвительно ответил он. — И вы нашли там такие маленькие завлекательные кристаллы.
— Я подумала, что это чья-то брошка, — согласилась она, — и я…
— И вы наклонились, чтобы поднять ее. Что было дальше, понятно, — вы оказались в этом сумасшедшем доме. Так?
Она улыбнулась. В ее улыбке было что-то очень привлекательное. Эвери вдруг почувствовал себя виноватым. Она ничуть не походила на независимую, своенравную Барбару. На вид ей было лет восемнадцать, и она казалась совсем растерянной. Очень растерянной.
— Вы понимаете, что все это значит? — с надеждой спросила она.
— Нет. Боюсь, я совсем ничего не знаю — кроме того, что все это, пожалуй, происходит на самом деле. Сначала я думал, что все это плод моего утомленного воображения… «Приходи ко мне на ужин, — сказала кошка мышке…»
Она снова улыбнулась. Эвери предложил ей сигарету и закурил сам. Они присели рядышком на краешек кровати. «Как пара усталых путешественников, — подумалось Эвери, — в ожидании поезда, который, как они оба знают, не придет никогда».
— Начнем сначала, — сказал он, — попробуем привести все, что мы знаем, к общему знаменателю. Где вы живете, сколько вам лет, чем вы занимаетесь?
— Ланкастер-Гейт, — ответила она. — Мне двадцать три года, я секретарша.
— Вы замужем?
— Нет.
— Вы живете одна?
Она покачала головой:
— Со мной живет еще одна девушка.
— А что вы знаете о человеке в соседней комнате?
— Том Саттон. Он тоже дотронулся до кристаллов в Кенсингтон-Гарденс. Он что-то типа специалиста по связям с общественностью. В общем ничего, но все-таки…
Эвери рассмеялся:
— И все-таки немножко тип…
— Возможно, я несправедлива, но, по-моему, он только и думает, что о паблисити и всех этих штучках.
— Как по-вашему, он женат?
— Я не совсем уверена, но похоже, что нет.
— Барбара тоже скорее всего не замужем, — сказал Эвери. — Во всяком случае, никто не мешает нам так думать, если это подходит к нашей теории. Итак, что же у нас получается? Одна телеактриса, одна секретарша, один специалист по связям с общественностью и один учитель — это, между прочим, я, — все блаженно одиноки и имеют опасную склонность прогуливаться в парках и трогать таинственные кристаллы… Правда, для статистики четверых маловато.
— О чем вы?
— Если бы это был случайный выбор, тогда хоть кто-нибудь был женат, — он вздохнул. — Хотя кто знает, может быть, Барбара или Том.
— Это что-нибудь изменило бы?
— Может быть. Просто я хватаюсь за соломинку… Личный вопрос: вы влюблены?
Она грустно покачала головой:
— Это было давно.
— Как и я. Только она умерла. И Барбара вряд ли влюблена. А Том Саттон, как по-вашему?
— Не знаю.
— Попробуйте угадать. Я не настаиваю, но…
— Я точно не знаю, но, по-моему, нет.
— Так и должно быть. Во всяком случае, это неплохо складывается в теорию, — он рассмеялся.
— Какую теорию?
Эвери немного помолчал, затем сказал:
— Конечно, я не уверен. Но я думаю, то, что с нами произошло, не случайно. Я думаю, нас выбрали. Если моя теория верна, то нас выбрали, потому что у нас нет сильных эмоциональных привязанностей. А теперь вопрос: зачем нас выбрали? Ответ: для каких-то исследований. До сих пор они — кто бы «они» ни были — обращаются с нами очень хорошо, но они чертовски много о нас знают: знают наши мысли, наши способности, наши эмоциональные склонности. И теперь самый главный вопрос: кто или что они! И неизбежно мы получаем ответ, который больше годится для фантастических книжек: они — не люди. Потому что не пользуются тем, что предоставляет человеческая техника для проведения такого маленького эксперимента. Эта штука, Мэри, — он показал на пишущую машинку, — приспособление, которое может быть использовано для того, чтобы они, не будучи людьми, могли войти с нами в контакт, не дав нам о себе никаких сведений. И хотя такую камеру при современной технологии легко соорудить, здесь есть много вещей, которые невозможно осуществить при помощи нашей техники. Ну, как это вам?
