Первое сухопутное сражение Крымской войны состоялось. Оперативная задача союзников была выполнена. Грандиозная десантная операция завершена, франко- англо-турецкий контингент закрепился в Крыму, создал базу снабжения и был готов к движению к своей основной стратегической цели — Севастополю.

Инициатива с этого времени окончательно перешла к неприятелю, позволив ему в дальнейшем навязывать свой ход войны русскому командованию. Русское высшее военное командование еще раз доказало свое абсолютное неумение мыслить стратегически, что вскоре подтвердили лучшие представители академической военной мысли России. Генерал Леер,[91] делая обзор Крымской кампании в третьем томе своей «Стратегии», говорит: «Главная основная коренная причина нашей неудачи в деле противодействия высадке, а равно и последовавших неудач заключалась в крайне ошибочном развертывании наших сил на всём театре войны в виде кордона от Торнео до Баязета, что привело к тому, что наша стратегия на решительном пункте (в Крыму) в решительную минуту оказалась «не сильнейшею», как-то должно быть, а «слабейшею».^{990}

И если мы говорим, что качество генералитета союзников оставляло желать лучшего, то военное командование русской армии было намного хуже.

В этом смысле всё шло согласно теории развития кампании, по которой ее дальнейший ход определяет характер вступления в войну, из которого вытекают обычно основные линии, по которым война развивается, по крайней мере, в ее первый период. А так как «…всякое последующее развитие вытекает из предыдущего, то тем самым характер вступления в войну часто определяет ее линии развития в целом. Чтобы получить правильное представление о войне, нужно уяснить себе, как произошло ее открытие».^{991}

А открытие боевых действий в Крыму было явно не в пользу русских. После явно неудачного Альминского сражения русская армия отступала. Раглану и Сент-Арно казалось, что до победы рукой подать. Однако длины рук у обеих союзных военачальников было явно недостаточно, чтобы решить вопрос войны в кратчайшее время. Так что помешало союзникам реализовать успех? Этот вопрос до сих пор является одной из загадок Крымской войны. Причин, по которым союзники не стали преследовать русских, называется много. Некоторые спорны, как, например, та, что французской пехоте пришлось вернуться за своими ранцами, некоторые из которых приходилось долго искать.^{992} Но всё же, как правило, называются следующие, более убедительные:

Огромные потери союзников и стойкое сопротивление русской армии.

Отсутствие кавалерии, необходимой для преследования.

Усталость войск, изнуренных болезнями, сражением и предыдущими маршами.

Необходимость оказать помощь раненым, похоронить павших, отдав им последние почести.

Все они имеют под собой веские основания. В каждой из версий есть смысл, но, на мой взгляд, имелись не менее существенные, хотя и совершенно банальные причины. И поэтому мы приоритеты причин расставим несколько по-другому.

Первая — сугубо техническая. Прежде всего это было первое сражение, где число использованного нарезного стрелкового оружия превышало количество гладкоствольных ружей и которое, как отметил в своем письме на следующий день после сражения командир батальона гвардейских гренадер подполковник Генри Перси, «действовало очень хорошо».^{993}

В суматохе боя при частичной, а у британцев иногда полной потере управления солдаты часто по собственной инициативе прокладывали себе путь ружейным огнем, открывая его с максимальной дистанции и, часто, без команды. Отчасти это можно объяснить и психологией боя, когда необстрелянный солдат, стреляя в сторону неприятеля, считает себя более защищенным. Французы вообще привыкли все проблемы решать огнем.

В итоге за несколько часов был израсходован значительный запас патронов, находившихся в патронных сумках, и следующее сражение, пусть, как им казалось, и с разгромленной армией (а как показали дальнейшие события, это было далеко не так, русские вновь сумели доказать свою способность концентрировать силы даже после поражения), было просто невозможно.

У бригад первой линии патронные сумки солдат были опустошены почти полностью, второй — более чем наполовину. Вспомним, что 7-й фузилерный полк уже в середине сражения остался совсем без патронов после ожесточенной схватки с казанцами. Одной из причин, по которой бригада Кодрингтона во время удара Владимирского полка откатывалась безостановочно к берегу Альмы, было то, что за время атаки патроны у 19-го, а особенно 23-го и 33-го полков были расстреляны почти полностью. Упомянутый 7-й полк в конце сражения мог действовать только штыками, и лишь поддержка орудий Тернера совместно с огнем 55-го полка и подошедший вовремя 95-й полк помогли ему удержаться. Снабжение боеприпасами как элемент обеспечения боя в середине XIX века отсутствовал. Армии нового времени еще не привыкли к тому, что повышенный расход боеприпасов в скором времени станет явлением повсеместным.

Но это эмоции. Обратимся к цифрам. Педантичные британцы подсчитали всё. В ходе боя было израсходовано следующее количество боеприпасов к стрелковому оружию:

1-я дивизия — 36 360;.

2-я дивизия — 14 829;

3-я дивизия — 47;

4-я дивизия — 0;

Легкая дивизия — 38 939.

С учетом Стрелковой бригады и других подразделений британцами было произведено более 90 000 (90 175, по данным точного подсчета исследователями) выстрелов.^{994} По тем временам, принимая во внимание относительную кратковременность сражения, расход просто гигантский! Значит, как минимум треть английских солдат опорожнила свой боезапас по меньшей мере наполовину. Значит, ни о каких активных действиях, пока этот расход не будет восполнен, говорить не имеет смысла. Тем более, что русские имеют под боком полные арсеналы, а патронные запасы союзников или идут по морю, или уже выгружены в Евпатории. Потому давайте попробуем абстрагироваться от возвышенных фраз, еще раз посмотрим на арифметику боя и будем реалистами. Только сумасшедший может позволить себе идти на возможно укрепленную крепость (позицию) и не иметь полного запаса ружейных и орудийных зарядов.

Причем именно пустота патронных сумок стрелков, на которых ложилась основная нагрузка огневого боя, стала главной проблемой. Стрелки легкой пехоты британцев не имели после выхода из боя ни единого патрона. Реальный расход был, очевидно, много большим. Статистика XIX в. говорит, что на одно попадание в сражениях до 1859 г. приходилось в среднем 150 выстрелов.^{995} Достаточно сделать простейшие арифметические расчеты, чтобы понять — штурмовать укрепления Северной стороны Севастополя, какими слабыми они бы ни были, союзникам (в данном случае англичанам) было нечем.

Если бы только патроны. Артиллерия и британцев, и французов расстреляла от 30 до 40% возимого боезапаса. В общей сложности английскими орудиями было произведено как минимум 900 выстрелов, в том числе батареями:^{996} Конной артиллерии: