– Я не умею вязать. Боюсь, что я вообще не обладаю обычными женскими талантами.

– Для меня вы достаточно женственны, – сказал Чарлз, собирая упаковочную бумагу и остатки ленча и убирая их назад в мешок. Луиза жалела, что ему снова пришлось надеть перчатки, ей казались необычайно привлекательными его широкие, теплые ладони. Пусть даже с этой шершавой, потрескавшейся кожей.

А ведь у него вовсе не руки джентльмена, с некоторым испугом поняла Луиза. Вдруг они выдают, кто он такой на самом деле? Максимилиан Норвич – человек утонченный и праздный.

Луизе гораздо больше нравился Чарлз Купер.

После ленча это было бы самое то. Все, чего хотелось Чарлзу, – так это повалить Луизу обратно на одеяло и целовать до потери чувств.

Не больше.

Никогда прежде ему не доводилось снимать с леди брюки. Трудно ли это сделать? В конце концов, он ведь раздевается каждую ночь. Но он обещал Луизе – и себе обещал – избегать нежелательной близости.

Однако он этого хотел, это точно. Интересно, подумал он, заметила ли Луиза, когда он помогал ей забраться в седло, насколько он на взводе. Чарлз держал ее в руках гораздо дольше, чем было необходимо, даже после того, как она заверила его, что прекрасно может сесть на лошадь сама.

Битый час он наблюдал, как она вгрызается в белую плоть яблока, представляя эти зубы совсем за другим занятием. Смотрел, как она запрокидывает светловолосую голову и пьет вино. Видел, как она облизывает пальцы после липкого фруктового пирожного.

Ленч обернулся кошмаром. Для мужчины, который больше чем на год лишился чувствительности к женским чарам, Чарлз вдруг оказался… слишком живым. И это причиняло ему неудобство.

Пришло время обуздать сидящего в нем зверя. У него есть дело – поддержать Луизу в сражении против семьи. Чарлз уже произвел первый набег на неприятеля и собирался вести себя дальше так, как хочет Луиза, хотя не был уверен, что ей следует так легко отказываться от родного дома. Владей он таким поместьем, как Роузмонт, ему было бы мучительно больно с ним расставаться.

Разумеется, у него никогда не будет такого дома. Чарлзу повезет, если по окончании всего этого он сможет снова получить свою старую комнату у миссис Джарвис.

Чему он посвятит остаток жизни? Потому что Чарлз был совершенно уверен, что теперь ставить точку на своем существовании, он не хочет. Смешно, как одна ночь, проведенная с красивой молодой леди, смогла его воскресить! Он чувствовал себя почти счастливым – сексуально неудовлетворенным, конечно, но как же было весело скакать верхом, исследуя владения Луизы!

Они поднялись вверх по тропинке, ведущей с пляжа, и направились через поля на запад. Пейзаж простирался перед ними как серо-зеленое лоскутное одеяло, там и сям отмеченный коттеджами арендаторов и живыми изгородями. У Чарлза сердце застревало в горле, когда он видел, как Луиза перемахивает через кусты и изгороди. Она была отличной наездницей, несмотря на то что очень долго не имела возможности садиться в седло. Он позволил ей скакать впереди, наслаждаясь видом летящей по ветру косы и взглядами, которые она, оглядываясь, время от времени бросала на него. Солнце грело как летом, а Рождество, казалось, было еще так далеко!

Луиза с разгоревшимися щеками дожидалась его в рощице, под кроной деревьев.

– Сейчас я собираюсь показать вам «грот Отшельника». Это причуда моего деда. Думаю, сначала там была просто заброшенная хижина пастуха, но дед произвел там кое-какие усовершенствования. Это сразу за холмом.

Чарлз не удержался от того, чтобы не рассмеяться, когда увидел маленькую хижину, поверх которой были навалены камни и стволы деревьев. Поразительно безобразная горгулья стояла на страже перед низким дверным проемом, ведущим в каменную оштукатуренную постройку. Двери не было, но окно, которое закрывала густая поросль плюща, наводило на мысль о первоначальном предназначении здания.

– Это Рэндольф, – сказала Луиза, указывая на крылатое чудовище.

– Почему ваш дед так любил горгулий? Они повсюду.

– Не знаю. Он даже насажал их на здание своего банка в Лондоне. Как вам известно, у них есть архитектурное оправдание – они отводят дождевые потоки, чтобы вода не текла по стенам и не разъедала известку. А во времена Средневековья церкви пугали ими своих неграмотных прихожан. Если кто-то вел себя неподобающим образом, достаточно было взглянуть на это исчадие ада, чтобы тут же исправиться. В техническом смысле Рэндольф – это нелепость, поскольку он не служит водосточной трубой.

– Очень интересно. В Харроу мне этого не рассказывали.

– Я тоже очень мало узнала в школе. Я ходила туда всего один год, чтобы навести «лоск». И это было невероятно скучно. Ходить с книгами на голове вместо того, чтобы их читать! Шитье. Составление меню. Вам бы так!

– Боже упаси.

Луиза шлепнула его по руке:

– Не смейтесь надо мной. У меня была гувернантка, но она мало знала. Мне пришлось заняться самообразованием.

– Браво. – Вот объяснение ее интересу к новомодным веяниям, доктор Фрейд и прочее.

– Женщины должны получать образование, – настаивала она. – Как может женщина воспитывать детей, если она невежественна?

– А вы хотите семью? – осторожно поинтересовался Чарлз.

Луиза отвернулась.

– Раньше хотела, как все девочки. Но потом поняла, что мне свобода важнее.

– И вы думаете, что женщины должны иметь право голоса?

– Конечно! И мы, женщины, это право получим.

– И вы, женщины, будете голосовать за того кандидата, у кого самое красивое лицо. – Ее было очень легко раздразнить. И Чарлз тут же почувствовал тычок кнутовищем под ребра.

– Женщины уже могут участвовать в некоторых местных выборах и работать в комитетах. Нам нужно универсальное избирательное право. Ведь мужской пол не обладает исключительным правом на ум и трудолюбие.

– Нет. Мне встречалось немало полных болванов. – И это еще мягко сказано, подумал Чарлз.

– Вот. Видите сами. – Она была так красива, кипя от возмущения. Маленькие влажные пряди обрамляли ее лоб. Чарлзу хотелось растереть эти прядки в пальцах, чтобы испытать их упругость. Но вместо того он дотронулся до шипастого гранитного крыла Рэндольфа. – Что он охраняет?

– Ничего особенного. Там, внутри, есть комнатка. Когда я была маленькой, мы устраивали тут чаепития.

– У нас осталось немного вина. Почему бы нам не войти?

Чарлз не стал ждать. Чтобы преодолеть низкий дверной проем, ему пришлось нагнуть голову. Внутри было темно, сильно пахло сырой землей и плесенью. В центре комнаты, под низким потолком, стоял грубо сколоченный стол с единственным, покрытым слоем пыли стулом.

Луиза провела по столешнице пальцем в перчатке.

– Ха! Раньше было четыре стула.

– Кто-то разжился ими. – Чарлз оглушительно чихнул.

– Я не заглядывала сюда много лет. Помню это место совсем другим. Тут были подушки. И старый ковер.

– Думаю, их забрали или плесень сгубила. Сторожевой пес из Рэндольфа вышел ненадежный. Или, скорее, сторожевой ящер? Он похож на рептилию. – Вытащив из кармана носовой платок, Чарлз стряхнул пыль со стула. – В самый раз для принцессы. Пойду принесу вино.

Оказавшись снаружи, Чарлз наполнил легкие свежим воздухом и пошел по направлению к лошадям на привязи. Осталось меньше полбутылки бургундского. Нет смысла везти вино обратно домой.

Когда Чарлз вернулся в хижину, Луиза уже не сидела на стуле, а выглядывала в заросшее плющом окно.

– Здесь я встречалась с сэром Ричардом, – сказала она бесцветным голосом.

– Если это место полно для вас неприятных воспоминаний, нам лучше отсюда уйти.

– Нет. Я хочу встретиться с ними лицом к лицу. Подумать, кем я была. Что сделала.

– Луиза, вы не сделали ничего такого, чего не делали тысячи других любопытных девушек до вас. Вам повезло избежать последствий, кроме, конечно, последующего заточения. Вы достаточно настрадались, вам не кажется?