Его не запирали в четырех стенах, не лишали общества, не запрещали ездить кататься – на долгие и долгие годы.

Сейчас Луиза не была исполнена особой христианской любви к этому миру. Словно почувствовав ее настроение, Чарлз обнял ее за талию и привлек ближе к себе. В леденящей прохладе церковного зала он согревал ее тело и отогревал душу. Тетя Грейс пыталась неодобрительно цыкнуть, зато Изобел поймала взгляд Луизы и подмигнула.

Чарлз продолжал ее обнимать и тогда, когда они снова сели на жесткую деревянную скамью. Мистер Нейсмит не стал возражать против такого проявления нежности и громким голосом произнес последнее благословение, глядя прямо на Луизу. Это тоже подняло ей настроение. Луиза ожидала, что Делакуры уедут сразу после окончания службы. Так и вышло. Возможно, когда-нибудь они с Бланш снова станут подругами, если Ричард разрешит. Если Луиза останется в Роузмонте, они постоянно будут сталкиваться друг с другом, раз теперь она вольна ездить, куда ей угодно. Впрочем, приходские дамы были неинтересны Луизе. У нее мороз шел по коже при одной только мысли, чтобы высидеть встречу с подругами тети Грейс, которые, поднеся к глазам лорнеты, будут разглядывать ее с головы до пят.

– Что у нас на сегодня в повестке дня? – спросил Чарлз, помогая Луизе сесть в «Даймлер».

– У нас всегда бывает обильный ленч, когда чувствуешь себя так, будто не встанешь из-за стола до самого вечера. Воскресенье – день праздности, только не для слуг. Тетя Грейс заставляет всех ходить к ранней церковной службе, чтобы они успели вернуться и работать до последнего издыхания.

– Может быть, сказать, что я еще не вполне здоров для подобного ленча?

Луиза поняла, что он говорит это для нее, предлагая путь отступления. Она покачала головой:

– Мы должны быть смелыми.

Спустя полчаса они были в залитой солнечным светом столовой. Хью по-прежнему отсутствовал, но родственники и приживалы явились в полном составе. Беднягу Чарлза снова усадили между Изобел и Грейс, но теперь он, похоже, знал, как с ними справиться. Луиза слышала искренний смех кузины, а вовсе не ее привычный зазывный смешок. Чарлз ел мало, под бдительным присмотром сидящего напротив доктора Фентресса. Ему удалось вовлечь Грейс в сравнительно любезную беседу. С тех пор как Луиза вернулась домой, эта трапеза оказалась самой приятной из всех. Луиза была почти готова согласиться, что они все смогут жить в Роузмонте в добром согласии.

Почти.

Все, кто пожелал высказать свое мнение, сумели убедить Чарлза, что днем ему следует отдохнуть. Как будто жевать прекрасный ленч было непосильным трудом! Он предпочел бы «отдыхать» с Луизой, но у нее были свои планы – похитить у Робертсона «Даймлер» и объехать свои владения, пока позволяет погода. Хотя Чарлз уже доверил Луизе свою жизнь, он не был готов к тому, чтобы забраться в эту повозку на колесах, доверив руль отчаянной девице.

Поэтому он сидел в покойном кожаном кресле, в рубашке и при жилете, с книгой на коленях, которую ему не хотелось читать. Внизу сверкали на солнце волны, призывая совершить прогулку по пляжу. Однако это повлекло бы за собой неминуемый выговор со стороны Луизы, поэтому Чарлз закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

Он почти убедил себя заснуть, находясь где-то посередине между расслабленностью и дремотой, когда в дверь постучали.

– Войдите.

Вошел Гриффит, и вид у него был страдальческий.

– Мне так не хотелось вас беспокоить после тех испытаний, что выпали вам в Роузмонте, мистер Норвич, но внизу дама, которая говорит, что прибыла из Лондона, чтобы побеседовать с вами и мисс Луизой.

Чарлз не знал никаких дам, хоть из Лондона, хоть откуда-нибудь еще. Он не мог представить себе, чтобы миссис Джарвис проехала на поезде через весь Кент. Тем более она и не знала, где его искать.

– Она назвала свое имя?

– О да, сэр. Весьма респектабельная особа. Мы раньше имели дело с ее агентством, но, разумеется, я не встречался с ней лично. Это миссис Ивенсонг.

Миссис Ивенсонг здесь? Луиза говорила, что получила телеграмму. Должно быть, дело срочное, что бы ни обнаружила миссис Ивенсонг в банке Стрэттонов, раз примчалась сюда в воскресный день без предупреждения.

– Я спущусь сразу же, как только приведу себя в божеский вид, Гриффит.

– Хотите, чтобы я помог вам, мистер Норвич?

– Я еще не забыл, как одеваться самостоятельно. Прошу вас, окажите любезный прием миссис Ивенсонг. Я буду внизу самое большее через четверть часа.

Чарлзу нужно было надеть новую рубашку. То есть его рубашка была надета на голое тело, а он опасался, что миссис Ивенсонг заподозрит его, будто он не желает носить льняное нижнее белье, которое она заказала для него в огромном количестве. В последнее время Чарлз был весьма небрежен в одежде, тем более что стирать приходилось самому. Его нижнее белье было настолько ветхим, что он не видел особого смысла его надевать. Как у шотландца, под брюками у Чарлза почти ничего не было.

Чарлз пересек комнату и выдвинул ящик комода. И едва не вскрикнул – на палец неуклюже приземлилась блоха. Он раздавил насекомое, чуть не разбив костяшки, и уставился на аккуратные стопки одежды. Белая ткань была усеяна крошечными черными козявками, к счастью, дохлыми. Ящик был выложен кедром, болотной мятой и розмарином, что и возымело губительный для насекомых эффект. Кто-то сыграл с ним злую шутку. Зато кошка с кухни была, несомненно, благодарна шутнику – ее блохи были переселены на верхний этаж.

Чарлз схватил одежду в охапку и выбросил в окно. Белые предметы мужского туалета кружились над лужайкой, точно гигантские снежинки. Кто-нибудь их подберет и отнесет прачке. Если там сохранились живые блохи – что ж, надо надеяться, им понравится летать. Чарлз почувствовал, как зудит его кожа, едва избежавшая массированной атаки, и подумал – не выбросить ли заодно и комод?

Стоп. Там его дневники. Чарлз осторожно вынул тетради и потряс над подоконником. Страницы трепетали в воздухе. Кажется, их не тронули, и на том спасибо. Чарлз положил дневники в пустой сундук с монограммой и запер на ключ. Если бы шутник их прочел, так забрал бы с собой, чтобы немедленно попытаться его шантажировать.

Значит, никакого нижнего белья в честь миссис Ивенсонг. Оставалось надеяться, что у этой дамы нет при себе экспериментального прибора господина Рентгена. Чарлз в спешке оделся, но предварительно обтерся с головы до ног, на тот случай, если подцепил-таки блох, и сбежал вниз по лестнице.

Гриффит был в холле, у подножия лестницы. Чарлз поведал ему о нашествии блох и спросил, хорошо ли убирают в его комнате. У дворецкого глаза полезли на лоб, когда Чарлз признался, что именно сделал со своим нижним бельем.

– У вас хорошая реакция, мистер Норвич, – сказал дворецкий, едва сдерживая улыбку.

Чарлз достаточно пробыл в армии, чтобы познакомиться с блохами, вшами и прочими неприятными созданиями.

– Гриффит, кто-то в Роузмонте очень меня не любит. Возможно, их несколько. Посмотрим, сумеете ли вы разнюхать, кто стоит за этими проделками, Гриффит. Луиза сказала, что вы – средоточие вселенной Роузмонта.

Гриффит сложил ладони в белых перчатках.

– Не знаю, что и сказать, сэр. Но будьте покойны, я постараюсь выяснить, кто преступник. Подобные проделки не делают чести нашему дому. Кухарка, я и миссис Лэнг, как старшие над прочими слугами, несем ответственность перед семьей, серьезную ответственность! Ничего подобного здесь раньше не случалось.

– Верю. Но, с другой стороны, никто пока не умер, не так ли?

Дворецкий поежился.

– Нужно надеяться, что подобного не случится и дальше. Миссис Ивенсонг в малой голубой гостиной. Вы знаете, где это? Я отведу вас туда – там будет удобнее.

«Малая» – это весьма относительно. Однако мебель в голубой гостиной была проще и гораздо удобней, чем в величественном, отделанном позолотой зале, где они собирались перед обедом. Миссис Ивенсонг сидела на диване с чашкой чая в руке. Она дождалась, пока уйдет Гриффит, и лишь тогда заговорила: