– Я совершенно уверена в том, чего хочу. Не знаю, почему не подумала об этом раньше. Но тогда, – задумчиво произнесла Луиза, – никто из тех, с кем я была знакома, не годился для того, чтобы затеять любовную связь. А вы годитесь. Знаете ли вы, что я нахожу вас очень красивым? И вы такой сдержанный. Я бы почувствовала, что вы хотите от меня чего-то такого, чего я не могу вам дать. Все мои любовники были такие жадные! А вас мое состояние, похоже, нисколько не интересует.

– Поверьте, мне нужны ваши деньги, иначе я не согласился бы на эту безумную затею, – с досадой воскликнул Чарлз. – Не облекайте меня в сияющие одежды чести и достоинства, которых у меня нет в помине.

– О-о. Но, я уверена, вы – человек чести. Сам факт того, что у нас вышел этот спор, как раз и доказывает, что вы – тот самый мужчина, с которым мне следует лечь в постель. А сейчас, – сказала она, приподнимаясь на локте, – хватит болтать. Поцелуйте меня, пожалуйста. – Закрыв свои огромные карие глаза, Луиза вытянула губы для поцелуя.

Пропади все пропадом. Как мог Чарлз устоять под натиском такой логики, которая все ставила с ног на голову? Он всего лишь мужчина. По правде говоря, он испытал страшное облегчение от того, что не перестал еще быть мужчиной. Он ее поцелует. Он не обязан заходить дальше этого. Она сама сказала.

Действительно, «лови момент»!

Луиза решила, что с выпяченными бантиком губами она выглядит скорее как декоративная золотая рыбка, поэтому слегка раскрыла губы в надежде, что так они покажутся более привлекательными для поцелуя, и приоткрыла глаза. Право же, ей не хватало опыта.

Луиза не совсем понимала, что в этот вечер толкнуло ее на тропу соблазна бедняги Чарлза Купера. Весь прошлый год она проявляла исключительную сдержанность в чувствах, избегая всяческого рода повес и мошенников, которых на континенте водилось великое множество. Целоваться – это одно дело, но вольностей Луиза не позволяла никому. Даже по прошествии стольких лет неумелая возня сэра Ричарда была слишком свежа в ее памяти, и ей ужасно не хотелось повторять эту глупую ошибку. Луиза оставалась глуха к зову плоти. Нечувствительна. Богиня запоздалого целомудрия, со щитом и в доспехах.

Но в Чарлзе Купере было нечто такое, что пробило брешь в ее защите и ранило прямо в сердце. Может быть, его холодность? Его природная сдержанность? Кривая усмешка? Что бы там ни было, Луиза почувствовала, что между ними устанавливается связь, чего она никак не ожидала.

Он сказал, что чрезмерно пил. Что согласился только ради ее денег. И корил себя за то, что согласился. Он слишком честен. Да, он именно тот, кто ей требовался.

Когда Луиза пыталась разобраться в себе – а это занятие, как правило, вызывало в ней глубочайшее отвращение, – она ужасалась перспективе совершить новую ошибку ради «любви». Действительно, Луизе было всего семнадцать, когда она затеяла тот злосчастный роман. Когда тебе семнадцать, ты почти не задумываешься о таком качестве, как постоянство, и уж точно ничего не знаешь о любви. Какими отвратительно беспомощными были ее суждения о жизни, ведь Луиза всерьез думала, что сэр Ричард женится на ней!

Она была одержима желаниями и сознанием собственной испорченности. Выбросила из головы абсолютно все, что с детства вдалбливала ей тетя. Столь же легко избавилась Луиза и от девственности, как от надоевшей помехи. Отшвырнула прочь, будто сдала прачке грязные носки.

А заодно отшвырнула и здравый смысл.

Зов плоти – это вовсе не любовь. Теперь Луиза это знала и в настоящее время была готова вполне довольствоваться плотскими утехами. Вожделение казалось ей восхитительным. Когда она смотрела на Чарлза Купера, ее тело начинало довольно урчать, как хорошо смазанный двигатель. Чарлз был очень привлекателен. И он сделал что-то полезное в своей жизни, в отличие от бездельников, которых она встречала в Европе. Было ясно, что он не хочет переходить границы. Однако пришло время прочертить эти границы по-новому.

Чарлз не разочаровал и усадил Луизу к себе на колени. Несколько секунд всматривался в ее лицо, и синие глаза ярко блестели даже в тускло освещенном полумраке спальни. А потом он начал действовать, одной рукой ероша ей волосы, а другой гладя шею в вырезе халата. Она замерла. Его губы, твердые и сухие, впились в ее рот – с той силой, как ей нравилось. Поцелуй был властный, но в нем Луиза чувствовала вопрос. Она понимала, что может прекратить все это по собственному желанию, но дала Чарлзу совсем другой ответ.

Она опустила голову на его широкую грудь, и ей стало потрясающе уютно, несмотря на шокирующую своей нескромностью просьбу. У нее давно уже не возникало желание подобной близости с мужчиной, но сейчас ей казалось, что она могла бы заползти прямо внутрь него. Она разрешила своему языку подразнить язык Чарлза, затем отважно раздвинула его губы, принимаясь целовать сама.

Он ответил, и их языки принялись преследовать друг друга, внутрь и обратно, пока совсем не запутались. Разве не восхитительной была эта игра? Не важно, кто выиграл – в выигрыше оказались оба.

Луиза купалась в чувственных ощущениях, прокатывающихся по ее телу с головы до пальцев ног. Ее бросало то в жар, то в холод. Соски отвердели под его проворными пальцами, которые каким-то образом уже забрались под халат. Эти пальцы действовали безошибочно. Возбуждающе. Ее груди налились неведомым доселе томлением. Раньше Луиза почти не обращала внимания на свою грудь, но теперь ее единственным желанием стало ощутить прикосновение губ Чарлза к соскам.

Однако это означало бы конец его восхитительному поцелую. А Луиза вовсе не собиралась лишиться удовольствия. Телу придется дожидаться своей очереди быть обласканным. У них впереди вся ночь. Вся жизнь, сколько ее еще оставалось.

У Луизы перехватило дыхание. Откуда взялась эта мысль? Нельзя допустить, чтобы ее снова ранили. Это всего лишь вожделение. Каждый человек поддается ему в должное время. Теперь настал ее черед. Пока длится этот восхитительный момент.

Если его руки могут блуждать по ее телу, значит, ее рукам это тоже позволено. У Чарлза были широкие плечи, а щека кололась отросшей щетиной. Узел на талии был завязан невозможно туго, но Луиза нашла место, где сходились полы простыни, и осмелилась проникнуть внутрь.

Господи, помилуй. Он был огромный, горячий и – на время – принадлежал ей. Он оживал в ее руке. Поцелуй Чарлза сделался требовательным.

Час или около того назад она трогала себя сама. Теперь, если повезет, она сможет заставить его сделать за нее всю работу. Луиза молча умоляла его о взаимности, и Чарлз не заставил долго ждать, распахнув полы ее халата. Рука Чарлза передвинулась с ее живота ниже, в завитки волос, направляясь прямо к пульсирующему средоточию плоти. Ее испуганный – и благодарный – вскрик потонул в бесконечном, обволакивающем поцелуе. Луизу окутало облако наслаждения, теплое и влажное. По-видимому, Чарлз прекрасно знал, где ее ласкать. И как ласкать. Луиза надеялась, что сумеет воздать ему удовольствием за удовольствие, отдавая должное бархатистому и твердому члену, который держала в руке. Возможно, он объяснит ее дерзость излишней восторженностью. Было очень трудно сосредоточиться, когда он гладил и дразнил самую чувствительную точку ее естества. Но Чарлз, похоже, не возражал против ее действий. И Луиза попыталась приноровиться к его ритму и интенсивности.

Дело пошло. Чарлз оторвался от ее губ и уткнулся губами в шею, отчего по телу Луизы пробежала дрожь. Луиза быстро поцеловала его плечо, а потом начала целовать везде, куда могла дотянуться губами. Она все еще сидела у него на коленях и гадала, когда же он опрокинет ее на постель, и тут ей в ладонь пролился бурный поток горячей жидкости. Она удивленно замерла, а он оттолкнул ее, отнял свою волшебную руку, лишив ее надежды на собственный оргазм.

– Господи, – хрипло выдохнул Чарлз. Кажется, он был огорчен. – Извините. Я прямо как школьник. Это непростительно. – Он вытер ее ладонь уголком простыни, которая по-прежнему была у него на бедрах.