– Кэт, тебя не было целый год, месяц, две недели и еще четыре дня. Я был тебе верен, хотя мой дружок изнывал настолько, что я уже боялся, что побегу искать спасения. Я терпел, когда эта сука, ее тетка, высмеивала и мой автомобиль, и мою манеру его водить. Бил баклуши, пока Томас возил ее в карете. Мне было скучно, хотя каждый дюйм поверхности этой чертовой машины блестел, как зеркало. Сиял, как солнце, черт его подери.

– Знаю. Ты мне писал.

Он опрокинул ее на подушки и устремил взгляд в темное окошко.

– У меня нет резонов оставаться здесь, Кэт. Мы могли бы отправиться куда угодно и отлично устроиться. Будущее за автомобилями, как ты знаешь. Я умею их чинить. И водить их могу. А вдруг я когда-нибудь соберу для себя собственную машину? Я превосходный механик. Мне не нужно вечно быть шофером. А тебе не придется служить в горничных.

Он почувствовал, как ее рука успокаивающе гладит его по спине.

– Робби, нет ничего плохого в том, чтобы быть горничной. Я не стыжусь того, что работаю у мисс Луизы.

– Никто не говорит, что ты должна стыдиться. Но разве тебе не хочется просто быть свободной? Чтобы ветер в волосах и солнце прямо в лицо?

– Ага, чтобы волосы растрепались, как воронье гнездо, да веснушек прибавилось? Ты мечтатель, Робби.

Его Кэтлин была остра на язычок, и здравый смысл никогда ей не изменял. Он вздохнул:

– Да, так и есть.

– И ты мужчина. Тебе легко рассуждать о свободе. Но, если мы поженимся, я буду рожать одного ребенка за другим, как моя матушка. И кто в итоге будет свободен? Ни ты, ни я.

– Если мы поженимся? Когда поженимся, Кэт! Поговори с мисс Стрэттон. А я распоряжусь насчет церковного оглашения.

– Сперва нужно убедиться, что капитан ей больше не угрожает. Только потому, что у него красивая задница…

– Кэтлин Кармайкл! – вскипел Робби.

– Я не слепа к его наружности. Он – красивый мужчина, а моя хозяйка – особа ранимая. Никто не обращался с ней так, как она заслуживает. Даже ее родные. Бедняжка. Итак, скажи. Ты ударил его дубинкой?

– Что за кровожадная малышка!

– Он был в постели?

– Нет, сидел в кресле в своей комнате. Там был жуткий беспорядок, все вверх дном. И пистолет на полу! Представь себе. Я сделал парню большое одолжение, забрав оружие. Он меня не увидел, но, боюсь, и я ничего не разглядел. Что, если он умер? – Робби не собирался бить его так уж сильно, просто хотел помешать его утехам в постели с мисс Стрэттон. Однако парень свалился ничком на пол. Робби был слишком напуган, чтобы проверить его пульс.

– Он не умер. Мы бы узнали, – стояла на своем упрямая Кэтлин. Может, Робби было бы лучше с ней, далеко-далеко отсюда. Она обязана заставить его плясать под свою веселую дудку, когда они поженятся.

– Каким образом? – терпеливо поинтересовался Робби. – Мисс Стрэттон спит. Никто не найдет тело, пока не наступит утро и слуга не придет в его спальню, чтобы разжечь огонь.

Кэтлин прикусила губу.

– О, Робби, хватит! Из-за тебя я уже начинаю нервничать.

– Так тебе и надо. Погоди! Что ты делаешь? – Кэтлин выбралась из-под одеяла, ее стройное тело соблазнительно белело в свете лампы. Какое множество веснушек – так и хотелось слизать их одну за другой.

– Я лучше пойду и посмотрю.

– Сейчас?

– Разумеется, сейчас. Ни тебе, ни мне не будет покоя, пока мы не узнаем, что с ним все в порядке. Что он, по крайней мере, жив. Я скоро вернусь.

Она набросила сорочку на голову, поверх рыжей копны волос, и успела одеться прежде, чем он успел ее отговорить.

– Будь осторожна.

– Я всегда очень осторожна.

Махнув рукой, Кэтлин выскользнула за дверь.

Проклятие! Вечер развивался вовсе не так, как он планировал. Когда Кэтлин поднялась в квартирку Робби, его сердце так и подскочило от радости. Пока она не сказала, чего от него хочет. Робби не смог заставить ее опомниться. Преданная девочка, надо отдать ей должное. Так тревожилась за Луизу Стрэттон! Было легко пообещать ей вывести Максимилиана Норвича из игры на весь остаток ночи. Нет, как там на самом деле его зовут? Не важно; Кэтлин взяла с Робби обет молчания. Вся эта затея служила доказательством того, что в черепушке мисс Стрэттон недоставало мозгов.

Робби разделся, аккуратно сложив на стуле униформу, а затем запер старый пистолет капитана в своем сундуке. Подбросил угля в печку в углу комнаты. Он не хотел, чтобы Кэтлин замерзла, когда вернется, хотя он собирался согреть ее несколько иным способом.

Больше года он соблюдал обет целомудрия. Прочие мужчины из числа слуг Роузмонта безжалостно смеялись над ним. Однако он договорился с Кэтлин и был твердо намерен держать слово. Он быстро влюбился в прошлом году – а это риск для слуги, зависящего от капризов своего хозяина. Но она исчезла, едва он успел понять, что влюблен. Письма приходили каждую неделю, но разве это было достойной заменой? Наконец она здесь. По крайней мере, будет здесь, как только убедится, что он, Робби, не убийца.

Ему следовало бы пойти с ней, но он уже сумел один раз улизнуть с места преступления. Не стоило дразнить судьбу. Было уже очень поздно, далеко за полночь. И холодней, чем у ведьмы за пазухой, потому что ветер дул прямо с Ла-Манша. Голый, Робби забрался под одеяло, ожидая, что вот-вот услышит на лестнице шаги Кэтлин.

И ждал долго. Что могло задержать ее? Неужели решила не возвращаться к нему? Робби от души надеялся, что это не так – когда вернется экономка, миссис Лэнг, горничных будут запирать на ночь, а утром выпускать лишь для выполнения нудных служебных обязанностей. У них с Кэтлин будет очень мало шансов остаться наедине. Поэтому Робби рассчитывал на эту ночь – впечатлений хватило бы потом на несколько недель.

Когда внизу тихо стукнула дверь, он улыбнулся. Наконец! Робби уже садился в постели, когда один из его ботинков, пропутешествовав по воздуху через всю комнату, едва не угодил ему в голову.

– О-о! За что же это?

– Так вот, можешь радоваться – негодяй не умер.

Тревога, что держала его в кулаке, начинала отпускать.

– Но разве это не отличная новость? Вот была бы незадача, если бы меня отправили на виселицу.

– Ну уж не знаю. Я бы сама с удовольствием вздернула тебя! Капитан Купер не спит, вовсе нет.

– Вот как? Он приставал к тебе? – Если дело в этом, Робби был готов снова хватить парня по голове.

– Не ко мне. Они с мисс Луизой прелюбодействуют – даже сейчас, пока мы болтаем.

Кэтлин, казалось, в ярости – впору было ее связать. Может быть, она загорелась от того, что стала свидетельницей этого неожиданного события? Нет, на это не стоило и надеяться.

– Что? Ты уверена?

– Вполне. Она вопит, точно кошка. А он сопит и ворчит; настоящий дикарь. Пружины кровати визжат и скрипят, как расстроенная скрипка. Я слышала их через дверь гостиной. Разумеется, в спальню я не входила.

Ее щеки полыхали огнем, под стать рыжим волосам.

– Может быть, ты случайно заглянула в замочную скважину? – спросил он.

– Ну и что, если так? В спальне было слишком темно – ничего не видно. Но у меня есть уши. Робби, как ты мог?

– Я ударил его. Клянусь, что ударил.

– Недостаточно сильно. Бедняжка Луиза. Надо избавиться от него как-то иначе.

– Тебе только и нужно, что сказать правду миссис Уэстлейк. Ведь он не Максимилиан Норвич, верно? Он ей не муж и вообще никто.

Кэтлин опустилась на стул, где лежала его одежда.

– Я не могу так с ней поступить. Она снова будет унижена, и оскорблениям со стороны ее тетки не будет конца.

Робби похлопал ладонью по матрасу.

– Иди в постель, Кэт. Сегодня мы ничего не сможем сделать.

– Я глаз не сумею сомкнуть.

Робби ухмыльнулся:

– Нет. Уж я об этом позабочусь.

Он поймал на лету второй ботинок прежде, чем тот успел наделать дел.

Четвертое декабря 1903 года, пятница