Он вздохнул:

– Итак, вы видите, что миссис Ивенсонг сделала чудовищную ошибку, наняв меня для этой работы. А вы ошиблись еще больше, переспав со мной. Тому, что я сделал, нет оправдания. Тому, что я есть.

– Согласна. – Ее голос звучал сухо, лишенный того сочувствия, которое он слышал сегодня ночью. И поделом ему! – Решительно, такого глупца, как вы, еще не бывало. Вы оказали любезность этой несчастной девушке, и это стоило вам карьеры. А теперь вы возомнили себя гласом этой чертовой судьбы. Чарлз, война – это ужасно. Все это знают, даже «глупые светские девицы» вроде меня. Я читаю газеты и знаю, что они не говорят всей правды. Эта история, она записана в тех тетрадях, которые вы притащили из этого своего пансиона?

Чарлз был изумлен. Возможно, Луиза вовсе не так глупа!

– По вашему лицу вижу, что я права. Будьте осторожны, когда в следующий раз сядете играть в карты, мистер Норвич! Вам никого не обмануть. Вам следует опубликовать ваши дневники. Чтобы события, которые вы пережили, больше не повторились, – продолжала Луиза, просовывая руку в рукав сброшенного халата. – Будут и другие войны. Они всегда бывают. Уж мужчины нам это обеспечат, не так ли? А у женщин нет права голоса. Им остается лишь оплакивать погибших детей и возлюбленных.

– Луиза…

Она выставила вперед ладонь.

– Вам больше нечего мне сказать, кроме того, что вы передумали и останетесь со мной в Роузмонте. Если не можете обещать, что продержитесь месяц, на который я вас наняла, можете сбежать сегодня ночью. Я скажу тете Грейс, что на вас напали. Люди поймут – вы не желаете торчать тут, ожидая, пока на вас будет совершено новое покушение.

– Вы думаете, что я трус?

– Максимилиан, может быть, и трус. Но вы, Чарлз, – нет, я так не считаю.

Сейчас она была одета. Жаль! Ее коса расплелась, и спутанные пряди светлых волос ниспадали до самой талии. Луизе Стрэттон не понадобились бы ни накладные волосы, ни подкладки для сооружения пышной прически-помпадур. Не нужны ей были и румяна для раскрасневшегося лица. Она была прекрасна, а Чарлз безнадежно испортил этот чудесный момент их близости. Луиза отдалась ему, а он – и словом, и делом – оказался ее недостоин. Какой мужчина мог бы заниматься любовью с женщиной, а затем признаться в том, что убил другую любовницу? Что он мог сказать сейчас, чтобы выбраться из этой чертовой ямы?

Пытка длилась долгие месяцы, но Луиза Стрэттон умудрилась проникнуть в самую суть его терзаний. Сложив руки на прикрытой розовым халатиком груди, она смотрела на него выжидательно. Сейчас он ее разочарует.

– Я не знаю, что делать.

– Вы видите эту девушку во сне?

Чарлз кивнул.

– И ее, и многое другое. Недостатка в плохих воспоминаниях у меня нет.

– Значит, нам нужно дать вам побольше хорошего, чтобы было что видеть во сне. Признаюсь, я не хочу, чтобы вы уезжали. Вы нужны мне здесь, чтобы справиться с тетей Грейс. Вам не обязательно приходить ко мне в постель, если останетесь в Роузмонте – согласна, это, вероятно, было не очень разумно. Мы можем подвести здесь черту – просто вечер выдался уж очень странный.

Было смешно – чувствовать разочарование, когда Луиза произнесла вслух именно то, что он сам думал.

– Позвольте мне спать здесь. Если я смогу.

– Вероятно, вам, в конце концов, следует пойти в свою комнату. Мы сможем поговорить за завтраком. Я распорядилась, чтобы завтрак принесли нам прямо сюда. Вы же знаете – все думают, будто у нас медовый месяц, – задумчиво добавила она.

Луизу не шокировал его рассказ. Только… рассердил. Ей не понравилось, что прошлое Чарлза так мешалось с его настоящим! Она назвала его «гласом судьбы». Нахальная девица.

По мнению Луизы Стрэттон, ему не следовало носиться со старой трагедией – нужно просто забыть о ней и жить дальше. Написать воспоминания о лагере и опубликовать их! Как будто Чарлз мог избавиться от преследовавшего его духа Марии! Он пытался залить воспоминания вином. Но это не помогло.

Но когда Чарлз почти на рассвете, наконец, уступил Морфею, ему снилось кремово-розовое создание, ее фигурка, точно песочные часы, лежащая под ним. А потом и на нем. На ее порочных губах порхал поцелуй, а темные глаза светились лукавством. Аромат фиалок и плотского соития.

Чарлз спал.

Повезло ему, нечего сказать. Миссис Лэнг отправилась на похороны матери, вот и не было ищейки, разнюхивающей, все ли горничные благополучно спят в своих кроватях? Поэтому Кэтлин оказалась у него. Но позволит ли она ему остаться для поцелуев и крепких объятий? Нет, будь оно все проклято.

Робби Робертсон пробирался темной лестницей в свою маленькую квартирку над гаражом. Особого повода гордиться собой у него не было. Их маленький план – точнее, план Кэтлин – казался исключительно рискованным. Чертов дом напоминал кроличий загон, и любой из трех дюжин слуг мог натолкнуться на Робби в тот момент, когда он плутал темными коридорами Роузмонта. По какой такой причине шофер околачивается наверху, возле покоев хозяина? Да еще с дубинкой в руке?

Кэтлин при свете лампы читала книгу в зеленой обложке.

– Ты видел что-нибудь любопытное? И положил ли ты этому конец? – спросила она, переворачивая страницу.

– Да, безрассудная ты женщина. – Робби Робертсон бросился на узкую кровать, где Кэтлин уже расположилась, как в своей собственной. Он видел ее покрытые веснушками плечи, с которых сползло покрывало. С коварной улыбкой она отложила книгу и сбросила покрывало, обнажая бледные груди, которые так ладно ложились в его ладони. Он скучал и по этим грудям, и по их ощущению в своих ладонях. Но сейчас Кэтлин дома и никуда не денется – насколько это окажется в его силах.

– Твоя награда.

– Не уверен, что этого будет достаточно. Бедняга сидел один-одинешенек, размышлял, наверное, о чем-то своем, да только не о том, как бы обесчестить мисс Стрэттон. Вдруг я треснул его слишком сильно? Тогда меня могут арестовать за предумышленное убийство.

Ее зеленые глаза расширились.

– Тише! Ты же не хотел ранить его по-настоящему.

– Скажи это его бедной глупой голове, когда он очухается. А ты выступишь свидетелем в мою пользу, девочка? Нет, тебя ведь тоже арестуют.

– Никто никого не арестует, – фыркнула Кэтлин. – Если он не сумеет сегодня привести в исполнение свой гнусный план в отношении мисс Луизы, значит, мы поступили правильно. Я слышала от лакеев о том поцелуе во время обеда. Просто скандал, вот что, перед всеми этими людьми. А ведь ему платят, чтобы держал себя в руках. Он опасный тип, я это чувствую.

– Тут ты, возможно, права. Гляди, обо что я чуть не споткнулся. – И Робби извлек пистолет Чарлза из кармана своей куртки.

Веснушки Кэтлин ярко выступили на ее побледневших щеках.

– Он заряжен?

Робби пожал плечами:

– Уже нет. Зачем джентльмену везти пистолет в Роузмонт?

– Видишь? Он действительно опасен. И он никакой не джентльмен. Помни, я видела, где он жил. Какой порядочный мужчина допустит, чтобы его нанимали на такую работу? Он явно что-то затеял. Мисс Луиза, несмотря на все эти безумные выходки, совершенно наивна. Смотри, что вышло с этой крысой Делакуром. Это было еще до меня; но все знают, как она страдала. Ей нужен ангел-хранитель.

– И ты назначила на эту роль себя. Но кто будет охранять ее после того, как мы поженимся?

Однако Кэтлин отмела это соображение прочь:

– А почему бы мне не продолжать на нее работать? Только не говори, что ты мне запретишь! Я не стану подчиняться приказам, ни твоим, ни чьим еще.

– Но разве ты не говорила, что она снова покинет Роузмонт, если не сумеет избавиться от тетки? Я не позволю моей жене разъезжать по всему свету в чужом автомобиле. Мне станет так одиноко, что придется найти сердечную подружку.

Кэтлин стукнула кулачком по его широкой груди.

– К черту, Робби Робертсон! Не смей шутить на эту тему.

Он схватил ее руку обеими руками и взглянул ей в лицо со всей серьезностью, на которую был способен.