Сегодня музыки не было, только Луиза в жалком одиночестве стояла у окна, держа в руке чашку остывшего чаю. Прочие дамы расселись на диване и стульях.

– Идемте со мной наверх, любовь моя, прямо сейчас, – сказал он, протягивая руку, так некстати забрызганную кровью. Грейс вскрикнула, но Луиза не моргнула и глазом.

– Конечно, Макс, дорогой. С вашего позволения, дамы.

– Что вы наделали? – шепотом спросила Луиза, когда они бегом неслись наверх.

– Лишь то, что следовало. Некоторое время ваш кузен не сможет наслаждаться ароматом роз или еще чего-нибудь.

Луиза запнулась на ступеньке, но он поймал ее.

– Вы его ударили?

– Да. Сожалею, если вы против, но он был совершенно невыносим.

– Он всегда невыносим. Живи мы в другом веке, его бы вызывали на дуэль направо и налево. Да я сама могла бы с удовольствием его проткнуть.

– Никаких дуэлей. И никаких боксерских поединков. Кстати, я вспомнил, что был где-то в Африке, на сафари, и какой-то идиот повредил мне глаз.

На сей раз Луиза встала на ступеньке как вкопанная и воззрилась на Чарлза.

– Я сказала тете, что это случилось на боксерском ринге.

– Знаю. Но я слишком поздно вспомнил, чтобы не переврать нашу историю. Боюсь, врать я, в общем, не умею. – А как Луиза? Может быть, Хью был прав в своих обвинениях против нее? Ведь выдумала же она Максимилиана Норвича, притом без особых усилий. Что, если все, что Луиза ему говорила, было только ее правдой, но не правдой, как она есть?

И снова появился кончик языка, и брови нахмурились.

– Может быть, тетя Грейс не запомнила?

– Нет, черт возьми, я бы на это не ставил. Грейс не производит впечатления человека, которому настолько неинтересны подробности, что ими можно пренебречь. Однако теперь ничего не поделаешь. Вряд ли стоит рассказывать, что снаряд разорвался в исключительно неудобной для меня близости. Что Максимилиану Норвичу делать в разгар военных действий? Уж лучше позвольте мне охотиться на слонов или кого там еще.

Луиза снова пошатнулась на ступеньке.

– Никогда не говорите, что способны убить беззащитное животное.

– О нет. Предпочитаю стрелять в людей, но лишь в том случае, если они вооружены и стреляют в меня. С другой стороны, кто бы говорил. Откуда, по-вашему, взялась ваша меховая муфта?

– Чарлз!

– Тише. У стен есть уши. За вон той драпировкой на лестничной площадке может скрываться лакей. Идемте. Закроемся у себя, пока сюда не примчался Хью, чтобы вызвать меня на дуэль. – Взяв Луизу под локоть, он торопливо повел ее наверх.

Очутившись в апартаментах, Чарлз методично закрыл двери, которые вели в коридор, затем, на всякий случай, подпер двери стулом. Луиза расхаживала взад и вперед перед камином в гостиной.

– Кэтлин не сможет войти.

– Что с того? Зачем она нам?

– Она… помогает мне раздеться.

Чарлз взглянул на Луизу. На ее голубом платье была пропасть обтянутых атласом пуговиц, которые шли по спине сверху вниз.

– Я с этим справлюсь.

– О-о. А еще мы немного болтаем. Про то, что случилось за день. Вы же знаете – она моя лучшая подруга.

– Поговорите со мной вместо нее. Хотя я-то знаю, как прошел день.

Прямиком в ад.

– Вам не кажется, что нужно вымыть руку?

Об этом Чарлз совсем забыл. Надо отдать должное Луизе – она не упала в обморок прямо в ту минуту, когда он ворвался в гостиную, забрызганный кровью Хью Уэстлейка. Он прошел через спальню Луизы, направляясь в ванную комнату, и все же успел заметить розовую кружевную ночную рубашку, которую зловредная Кэтлин разложила на стеганом покрывале кровати. Видимо, задумала лишить его рассудка. Мысль о том, как Луиза наденет и особенно снимет эту рубашку, слишком раздражала его, и он выбросил ее из головы.

Чарлз с мрачной решимостью отмывался от следов Хью. Будь он поумней, отправился бы к себе и закрыл бы дверь на засов. Но за последние два дня он, видимо, лишился способности рассуждать здраво. К тому же его ждали пуговицы, которые нужно было расстегнуть.

Они были в безопасности, заперевшись изнутри. Не то чтобы Луиза думала, что Хью бросится наверх вдогонку за Чарлзом. В эту самую минуту Хью, скорее всего, совещается с мамашей. Она представила себе картину: двое, подсвеченные золотым огнем свечей, склонили друг к другу головы, жалуясь и обсуждая план, как бы погубить ее и Чарлза.

Луиза предполагала, что ее возвращение в Роузмонт чревато неприятностями. Но кулачный бой! Попытка убийства!

К счастью, ее письмо к миссис Ивенсонг уже отправлено. Так что это вопрос дней, а потом все уладится. Тем временем они с Чарлзом могут со вкусом царствовать в своем маленьком королевстве родительских покоев. Чтобы поесть, незачем спускаться к остальным. Она может отдать распоряжение, чтобы еду приносили сюда. О господи. Как будто вернулись старые времена, когда она неделями сидела в своей комнате после каких-то незначительных проступков.

На сей раз Луиза заперлась сама.

Чарлз вернулся из ванной, без сюртука и жилета.

– Я хотел бы выпить стаканчик на ночь. У нас тут есть что-нибудь?

Он говорил о склонности к алкоголю, прежде чем миссис Ивенсонг взяла его на службу. Неужели это такая нервотрепка – работать на Луизу, что он готов снова предаться пороку после каких-то двух дней воздержания?

Да наверное, так и есть.

Два дня. Вот и все, что у них было, да еще несколько часов в его пансионе и чай на Маунт-стрит. Луизе не верилось, что столько всего могло произойти за столь короткий срок. Они доверились друг другу. Стали физически близки. Избежали покушения. Сейчас против них ополчился весь мир. По крайней мере, обитатели Роузмонта.

Она открыла угловой шкафчик. Там оказался щедрый запас – графины с бренди, виски и несколько бутылок мадеры.

– Нам везет. Берите свой яд.

– Вряд ли там найдется джин.

– Людям нашего круга не положено пить джин.

– Но я не человек вашего круга, Лулу.

– Прошу не называть меня этим ужасным именем. – Она взяла штопор, бутылку и два бокала на тонких ножках. Вино – куда меньшее зло, чем напитки покрепче. Ей не хотелось видеть Чарлза пьяным. Если он хочет ее защищать, как обещал, ему лучше сохранять ясный ум. Ее руки слегка дрожали, когда она разливала вино. Чарлз стоял у окна, глядя вдаль, на темный океан и черное небо.

– Готово. Ваше здоровье.

– За нас. За нас настоящих, не за «людей нашего круга». – Опрокинув бокал, Чарлз выпил его содержимое одним глотком. – Интересно, что принесет завтрашний день?

– Надеюсь, ничего. Мы можем оставаться здесь целый день, и нам будет вполне удобно. – Впрочем, расслабиться в присутствии Чарлза Купера ей все равно не удастся.

Чарлз обернулся:

– Что вы хотите этим сказать?

– Нам необязательно появляться внизу. – Она попыталась изобразить дерзкую улыбку. Пусть Чарлз думает, что она старается снова заполучить его к себе в постель.

Чарлз нахмурился:

– Вы намерены прятаться?

Луиза кивнула, понимая, что снова струсила.

– Вздор. Я не позволю вам хандрить целый день в четырех стенах. Нам есть чем заняться.

– Нам?

– Да. Разве преподобный Как-его-там не просил вас украсить церковь цветами к воскресной проповеди? Завтра мы можем прокатиться верхом, на хороших лошадях, не поручая себя на милость этого молчуна, вашего шофера. И пока мы будем в деревне, отчего бы не купить рождественские подарки для Грейс и Хью?

– Вы, должно быть, шутите?

– Хотите сказать, что здесь нельзя достать ни одного куска угля? Я только мельком успел увидеть вашу главную улицу, пока Робертсон вез нас домой от станции. Но, клянусь, успел заметить одну или две лавки.

Он снова ее дразнил. Когда Чарлз смотрел на нее так, она думала лишь о том, как бы его поцеловать.

Но этому не бывать. Они покончили с этим.

Как жаль.

– Думаю, вам больше не следует драться. Они подумают, что вы… нецивилизованны.