— Вам трудно живется?
Она разом выпрямилась, повернула к нему голову, в свою очередь наклонилась к Жюльену и воскликнула:
— Мне? Кто это вам сказал? И вовсе не трудно. Я работаю. Вот и все… Вот и все…
Казалось, Колетта хотела еще что-то прибавить. Она говорила возбужденно, почти гневно. Но она ничего больше не сказала, только расправила плечи и вновь откинулась на спинку скамьи. Мальчик с минуту наблюдал за нею. Свет фонаря пробегал по лицу девушки. Ветер шевелил пряди ее волос, выбившиеся из-под вязаной шапочки. Он никогда еще не находился наедине с Колеттой. И никогда еще не видел ее так близко. Она неторопливо повернула к нему голову. Глаза ее блестели.
— Вам не влетит за опоздание? — спросила она.
— Нет, у меня в запасе еще пять минут, — успокоил ее мальчик.
Он слегка привстал и придвинулся к ней. Потом положил руку на спинку скамьи, обнял девушку за плечи и привлек к себе. Колетта высвободилась, стремительно подавшись вперед.
— Что это вы? — спросила она.
Жюльен хотел было завладеть ее руками, но она опять высвободилась и сказала:
— Нет, это ни к чему.
— Однако…
— Нет, перестаньте, слышите!
— Но почему?
Девушка отрывисто засмеялась и резко сказала:
— Почему? Скорее я вас должна об этом спросить.
Он прижался к ней и пролепетал:
— Это потому, что я люблю вас, Колетта.
— Я вас тоже люблю… Но только как товарища.
Она разом поднялась и расправила рукой складки на пальто.
— Идите, Жюльен, — сказала она. — Вам пора.
Они прошли рядом еще несколько шагов. В конце аллеи сквозь тесное переплетение ветвей светились фонари.
— Вы на меня сердитесь? — спросил мальчик.
Колетта рассмеялась:
— За что мне на вас сердиться?
— Тогда почему вы не хотите?..
Она оборвала его.
— Нет-нет! Не будем к этому возвращаться.
Мальчик понурился и молча зашагал рядом с нею. Через минуту Колетта прошептала:
— Ни к чему. И без того жизнь нелегка.
— Вот видите, я же говорил, что вам нелегко живется.
— А вам? Легко?
Жюльен вздохнул. В груди у него опять что-то сжалось. Он боялся расплакаться.
— Иной раз все так осточертеет… — прошептал он.
Колетта взяла его руку и крепко сжала ее в своей.
— Спокойной ночи, Жюльен… — сказала она. — И если что не так, мы теперь знаем, как защищаться… Мы больше не одни.
Они проходили мимо фонаря и сейчас лучше видели друг друга. Мальчик заметил, что Колетта улыбается. Но он увидел также, что веки ее часто моргают и глааа слишком уж сильно блестят.
37
Гнев господина Петьо мало-помалу утих. Он снова стал шутить и рассказывать истории, услышанные в кафе. Жизнь опять входила в привычную колею, однако Жюльен все еще оставался как бы в опале. Каждый раз, когда мальчик встречался взглядом с хозяином, он понимал, что ничто не забыто и что при первом же случае этот мелочный человек, ни разу не посмотревший на него приветливо, может вновь прийти в бешенство.
Госпожа Петьо непрестанно улыбалась, складывала ручки или прижимала их к груди и, как всегда, требовала, чтобы все работали больше. Но теперь Жюльен уже так не уставал.
— Ты втянулся, — объяснил ему мастер. — Надо только быть чуть расторопнее, и все пойдет на лад.
Наконец наступила последняя неделя января. В понедельник вечером, когда все в цехе было сделано, Жюльен разыскал хозяйку.
— Могу я уехать, мадам? — спросил он.
— Поезжайте, голубчик, поезжайте. Вы всю работу закончили?
— Да, мадам.
— Тогда не теряйте времени и передайте от меня поклон своим родителям.
Жюльен поднялся к себе в комнату и начал одеваться. После приезда в Доль он еще ни разу не надевал выходной костюм.
— Черт побери, — заметил Виктор, — брюки до смешного коротки.
— А ведь они были мне хороши, когда я уезжал из дома.
— Ты здорово вырос, — сказал Морис. — И теперь вто особенно видно. Рабочий костюм был тебе раньше велик, а теперь впору, но ведь холст лучше растягивается.
Когда Жюльен натянул куртку, Виктор и Морис прыснули со смеху. Мальчик боялся пошевелиться.
— Не дыши! — крикнул Виктор. — А то куртка лопнет по швам.
Поднявшись с места, Морис сказал:
— В таком виде в автобус не войдешь, тебя поднимут на смех. Я дам тебе свой костюм.
Он открыл шкаф и достал куртку и брюки, висевшие на плечиках. Жюльен облачился в костюм Мориса.
— Вот в нем ты выглядишь щеголем, — заметил Виктор. — Покоришь там у себя всех девчонок.
Он немного помолчал, в свою очередь, открыл шкаф и прибавил:
— Хочешь, я дам тебе свою шляпу?
Он протянул Жюльену небольшую синюю шляпу с круглой тульей и загнутыми вверх полями. Мальчик поблагодарил; закончив сборы, он пожал руки товарищам и выбежал из комнаты.
— Можешь смело ехать! — крикнул ему вдогонку Виктор. — Ты хорош как огурчик!
На улице, когда Жюльен торопливо шел к станции, он вдруг почувствовал, как его охватывает радость. Ему хотелось приветствовать прохожих, широким жестом снимая шляпу, хотелось кричать им прямо в лицо: «Глядите, я настоящий мужчина. Я еду в Лон. Хочу повидать своих стариков!»
В автобусе он уселся на второе кресло справа. Отсюда он сможет глядеть на дорогу. Пассажиров было мало, человек десять, и никто не сел ни перед ним, ни рядом.
Сначала автобус ехал по городу, потом через предместье Бедюг. Когда поднялись в гору, Жюльен обернулся. На Доль спускались сумерки. Дома возле порта и в прилегавших к нему кварталах уже были окутаны синеватой дымкой, однако квадратная колокольня была еще ярко освещена. Но вот автобус свернул в сторону, город исчез, и Жюльен стал снова глядеть вперед.
Некоторое время он следил за убегавшей дорогой, иногда прижимаясь виском к холодному стеклу. Затем все мало-помалу стало куда-то отступать, шум мотора сделался тише. Мальчик положил руки на блестящую металлическую трубку, укрепленную поверх сиденья впереди него, и вытянул ноги.
…Теперь автобуса уже нет. Дорога убегает быстро, очень быстро. Жюльен ловко правит, положив локоть на верхний край дверцы. Большая американская машина глотает километры, без труда преодолевает самые крутые подъемы. Когда машина мчится по прямой, он иногда поворачивает голову вправо и улыбается. Рядом с ним, на широком сиденье автомобиля, его жена. Они обмениваются взглядами, словно говоря: «Ты меня любишь?» — «Конечно, люблю». — «Ты счастлива?» На этот вопрос она не отвечает, только улыбается.
Они поженились всего несколько дней назад, когда Жюльен проезжал через Доль на обратном пути из Нью-Йорка, — там он победил Джо Луиса и стал абсолютным чемпионом мира по боксу. Теперь он везет жену в Лон-ле-Сонье, к своим родителям. Потом они поедут на Лазурный берег — Жюльен приобрел там большую виллу. Вилла стоит в парке, в нем есть тренировочная площадка и бассейн для плавания. А между скал приютился небольшой пляж. На волнах покачивается лодка. Небо спорит голубизною с морем.
Машина катит вперед.
— А тебе не жаль покидать Доль и улицу Пастера? — смеясь, спрашивает Жюльен.
Она тоже смеется.
— Нет, не жаль, ведь я еду с тобой.
— И подумать только, ведь мы могли познакомиться еще в то время, когда я был учеником у этого старого прохвоста, папаши Петьо!
— Я тебя и тогда знала. Видела несколько раз, как ты стоял у порога возле двери вечером после работы.
— Но в душе смеялась надо мной.
Она отбрасывает назад длинные пышные волосы, напускает на себя таинственный вид и произносит:
— Что ты понимаешь!
Жюльен смотрит на жену. Ему хочется обнять ее. Он замедляет ход, направляет машину по правой части дороги и целует жену. Целует долгим поцелуем; потом они едут дальше. Машина тотчас же набирает скорость. Боковое стекло открыто, и ветерок шевелит волосы его жены. До чего ж она хороша, когда сидит вот так, полуприкрыв глаза! Жюльен опять смотрит на нее, потом переводит взгляд на дорогу и говорит:
