Эрик замечает мое выражение, но ни о чем не спрашивает. Он пытается меня отвлечь.

– Что теперь? – спрашивает он.

Мы проходим мимо одной из игр, где раздается пронзительный звон, исходящий от мультяшных игрушек, свисающих со стенда.

– Мы потанцуем?

– Это вопрос? – спрашивает он, оглядываясь на меня.

– Нет. Это просьба.

Он ухмыляется, очередной искрящейся улыбкой.

– Считай, что это само собой разумеющееся.

Я не уверена, куда исчезла Сиенна, но не могу заставить себя отыскать ее, в то время как он ведет меня сквозь толпу. Мы петляем между палатками и зеваками, и другими ребятами со школы, слишком занятыми своими разговорами, чтобы заметить нас, пока мы не подходим к месту, где расположились музыканты. Танцплощадка ограждена тюками соломы и переполнена людьми – молодежью и пожилыми парами.

Музыканты, кажется, перешли от кантри к свингу, и все сходят с ума, кружатся и раскачиваются, смеясь и улыбаясь.

– Э-э, ты знаешь, как танцевать свинг? – спрашиваю я, морщась.

– Да.

Я разворачиваюсь и смотрю на него, пытаясь понять, шутит ли он.

– Серьезно?

– Ага. Ты?

– Мы проходили свинг на занятиях по физическому развитию в прошлом году, но у меня не очень хорошо получалось, – говорю я, одаривая его извиняющимся взглядом.

– Готовься к тому, что твои туфли будут гореть.

– Посмотрим.

Он тянет меня к танцующим, затем вращает так быстро, что я едва могу дышать. Он берет мои руки в свои, наши пальцы переплетаются.

– Просто доверься мне, и все будет хорошо. Можешь это сделать?

Я киваю, но оказываюсь не готовой к тому, как он внезапно притягивает меня к себе. Едва я успеваю подумать, что врежусь в его грудь, спотыкаясь о его ноги, как он отталкивает меня от себя. Я практически теряю равновесие, но он крутить меня за руку над головой, и я кружусь. Доля секунды и моя спина уже прижата к его груди, но затем он вращает меня в противоположном направлении. Наконец, он берет мою свободную руку, и я возвращаюсь в исходное положение, с которого мы начали.

Не переставая танцевать, я начинаю хохотать, поскольку не представляю, как ему удалось проделать все это только что. Я подстраиваюсь под его ритм. Я отдаю весь контроль Эрику, предоставляя возможность своему телу следовать за тем, куда он его направляет. Я позволяю себе терять равновесие здесь и там, и надеюсь, что он поймает меня.

И он это делает. Мы прыгаем, вертимся, скачем, крутимся, и я не могу перестать улыбаться как идиотка, в то время как переставляю ноги и так и эдак, когда он ведет меня. Песня перетекает в следующую, а затем в еще одну, до тех пор, пока я уже не могу с уверенностью утверждать, что это свинг. Но мы все еще не останавливаемся.

Мы танцуем так долго, что я теряю счет времени, и это кажется невероятным, поскольку моя жажда океана растет с каждым тиканьем часов. Я не смогла бы сделать этого ни с кем, кроме Эрика. Знание того, что он не даст мне уйти от него, не даст мне исчезнуть из виду, позволяет мне расслабиться и наслаждаться жизнью.

Наконец, биты затихают, и начинает звучать медленная мелодия. Понятное дело, из динамиков доносится песня о любви. И только тогда я позволяю своим ногам замедлиться. Эрик отпускает мою левую руку, чтобы обнять меня за талию. Он притягивает меня к своему телу, которое теплее ночи.

Через неделю после фестиваля, синее купе Сиенны следует за темным седаном Митсубиси Никки вверх по особенно извилистой части маршрута 101. Небо над нами черное с грозовыми тучами. Мы едем по очень опасному участку шоссе. По левую сторону от нас дорогу окружают скалы; справа, по крайней мере, в пятнадцати метрах под нами, – океан обрушивается на скалы. Безопасной обочины не будет еще на протяжении километра.

Хотя солнце еще продержится над горизонтом в течение часа, на улице невероятно темно.

Эрик и я втиснулись на заднее сиденье купе Сиенны, в то время как она следует за двумя машинами впереди, их фары освещают дорогу перед нашей вереницей. Хип-хоп ревет из динамиков Сиенны, рука Эрика лежит на моих коленях. Громкость слишком большая, поэтому говорить с Эриком невозможно, так что мы улыбаемся друг другу в темноте, доверяя свои жизни сомнительным навыкам вождения Сиенны.

Впереди мигают красные поворотники, и ярче вспыхивают задние фары. Сиенна замедляется, сворачивая с дороги, и проезжает открытые старые ржавые ворота, которые едва держатся на одной петле. Ветхие ограждения из колючей проволоки провисают между старыми железными шестами, которые в большинстве своем закрыты зарослями камышовой травы, что растет ближе к океану.

Наша вереница плавно движется вверх по извилистой дороге из гравия, напоминающей небольшие американские горки. Фары освещают отдельные участки склона со скудной растительностью, пока перед нами не открывается широкий, пустой участок гравийной дороги, где можно припарковаться. Две машины перед нами останавливаются рядом друг с другом, и Сиенна следует их примеру.

– Мы на месте, – говорит она, оглядываясь на нас, когда выключает радио.

Патрик открывает свою дверь и подвигает сиденье вперед, чтобы позволить нам выбраться из машины.

Снаружи я наблюдаю, как шесть моих одноклассников, в том числе и Никки, выбираются из других автомобилей. Я бесконечно рада, что Коула сегодня вечером нет с нами. Я еще не поняла, что происходит между ним и Никки. И, честно говоря, если что-то и происходит, я не хочу об этом знать.

Один из парней издает смешной звук, подражая койоту, и машет руками над головой в виде некоего сигнала.

Мы с Эриком следуем за остальными ребятами в пункт сегодняшнего назначения.

Маяк.

На самом деле этот маяк не выполняет свою первоначальную функцию. Он выступает на фоне темного неба, полностью черный, лишенный... чего-либо. Уже более десяти лет он погружен во тьму.

Патрик, Брайан, и Дэнни включают фонарики.

Эрик наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Извини. Я не знал о фонариках.

Я усмехаюсь ему в сером вечернем свете:

– Все нормально. Я прощаю тебя.

В темноте нам удается найти руки друг друга, и переплести наши пальцы. Когда мы смотрим вперед, кажется, что грозовые тучи сомкнулись вокруг маяка. Выглядит так, будто он затерялся прямо в облаках.

Мы идем в тишине, и вскоре мои кроссовки задевают тротуар. Последние шестьдесят метров до маяка – это кривой, потрескавшийся старый тротуар.

– Ребята, вы уверены, что это место до сих пор не заперто? – спрашивает кто-то из ребят.

Никки что-то бормочет, но я не могу разобрать ее слов. Слева от меня хихикает Кристи.

Я давно не была в компании, как сейчас. В Сиенныной компании, где легко можно оставить всех и найти укромное местечко. Но сегодня мы все вместе, у нас одна миссия. И в темноте никто не отделяется от группы.

Как раз в это время земля сотрясается от грома.

– Я же тебе говорила, – бросает Сиенна через плечо.

Возбужденное перешептывание увеличивается по мере того, как мы достигаем единственной двери маяка. Никки останавливается, положив ладонь на дверную ручку, и оглядывается на всех нас. Затем она сжимает губы и поворачивается к двери, прокручивая ручку.

Дверь распахивается.

– Да! – Сиенна вскакивает и обнимает Патрик.

Я выдыхаю, поскольку все это время стояла затаив дыхание.

Мы по одному проходим через дверь, и к тому времени, как я оказываюсь внутри, вся компания уже поднимается по старым стальным решетчатым ступенькам. Лестница вьется по кругу в виде спирали до самой вершины.

Я молча жду несколько секунд. Затем хватаюсь за проржавевшее кованое железо и следую за моими друзьями наверх, ступеньки трещат и скрипят под нашим общим весом.

Дорога наверх у всей нашей компании занимает минут десять. Лучи фонариков отражаются от цилиндрических стен, пока мы идем по кругу винтовой лестницы.

А затем Никки открывает еще одну дверь, и мы выходим на площадку. Здесь так же темно, как и внизу. Электрическая система полностью вышла из строя: не только прожектора не работают, но и освещение внутри.