Что-то сдавливает мою грудь.

Либо он любит только меня, потому что я могу дать ему нормальную жизнь – поскольку я ему равная, – либо на самом деле он вообще не любит меня; только говорит это.

Интересно, если бы Коул любил меня, что бы он ответил, задай я ему тот же вопрос. Больше чем уверена, его ответ не был бы «потому что ты умная».

Я улыбаюсь и смотрю на него, надеясь, что он купится на это.

После почти двадцати минут относительной тишины – когда мы оба просто качаемся назад и вперед, глядя на океан, – нам становится неуютно. Эти три маленьких слова повисли между нами. Интересно, он все еще ждет, что я отвечу ему тем же.

Я решаю сказать Эрику не беспокоиться по этому поводу, так как мы можем притвориться, будто он этого не говорил, но я не знаю, улучшит это ситуацию или сделает только хуже.

Наконец, когда я понимаю, что больше не могу выносить тишину, Эрик говорит:

– Сиенна упоминала Порт-стрит вчера вечером.

– Да?

Он кивает.

– Я подумал, что мы могли бы прогуляться там сегодня. Должно быть весело.

Я киваю и расслабляюсь, потому что он ведет себя, словно ничего не произошло, как будто он не говорил того, что требует ответа, который я так и не дала.

Порт-стрит представляет собой мощеную площадь, очень близко расположенную к тому месту, где проходил фестиваль. Это ловушка для туристов, заполненная киосками с морскими сладостями, антикварными магазинами и сувенирными лавками, наполненными такими вещами, как высохшие морские звезды, бутылки окрашенного песка с пляжа, деревянные парусники и воздушные змеи.

И вот почему двадцать минут спустя я стою там и нахожу немного парадоксальным то, что из всех мест в этом городе он привел меня в то, которое больше всего напоминает об океане, но я стараюсь придать этому другое значение.

Он пытается делать нормальные вещи. Те, что наши одноклассники делали всю свою жизнь. Гулять. Посещать достопримечательности. Кроме того, он знает, насколько я одержима океаном. Я ненавижу океан из-за проклятия, но Эрик думает, поскольку есть надежда, что он снимет проклятие, я смогу полюбить океан.

Есть в этом что-то неправильное, поскольку он никогда не спрашивал, думаю ли я так же. Он предполагает, что я полюблю океан, но он, похоже, забыл, что это по-прежнему то место, где я кого-то убила.

Почему он никогда не спрашивал, что произошло той ночью? Почему он никогда не спрашивал, какой я была до того, как он приехал сюда?

Но я также никогда не спрашивала его о подобном. Я никогда не думала о том, каким он был в своей прежней школе.

Была ли я так ослеплена желанием жить нормальной жизнью, что никогда по-настоящему не смотрела на парня, стоящего рядом со мной?

Эрик тянет меня по тротуару, и я пытаюсь перестать думать о... обо всем. Он старается. На самом деле. И он любит меня. Или, по крайней мере, так думает.

Но я до сих пор не знаю, что чувствую к нему. Последние несколько недель были как в сказке, но причина в том, что сказки не реальны. Они кажутся... удивительными на страницах книг. Но кто утруждает себя тем, чтобы заглянуть глубже? Кто знает еще что-нибудь о прекрасном принце Золушки – кроме того, что он красив?

Признание Эрика этим утром заставило меня по-другому взглянуть на вещи.

Я сглатываю и пытаюсь переключить свое внимание на место, куда меня ведет Эрик. Я жила в этом городе так долго, но прошли годы с тех пор, как я была в этой его части. По левую сторону улицы расположены магазины и рестораны. По правую сторону находится пристань, где всегда швартовались нагруженные рыбацкие лодки. В это время года все спокойнее, большинство лодок находится вдоль доков, соленая вода омывает их бока.

Моя рука в руке Эрика, наши пальцы переплетены. Сегодня это ощущается иначе. Словно он держит меня крепче.

Сегодня я надела летнее платье с рукавами длиной в три четверти и юбкой, что прикрывает мои лодыжки. Немного прохладно для него, поэтому сверху я накинула кардиган, а на ноги обула милые балетки. Наверное, я мечтаю о лете, таком беззаботном. Эрик надел джинсы цвета индиго и темно-зеленый свитер. Короткая молния свитера не застегнута, поэтому широкий воротник спадает на плечи. Вдвоем мы, должно быть, кажемся милой парой. Он, с внешностью Адониса, и я, сирена, красивая не смотря ни на что. Каждый раз, когда он поворачивается ко мне, улыбаясь своей теплой, счастливой улыбкой, у меня перехватывает дыхание, – его глаза так сильно напоминают мне мои собственные.

Он был таким милым, пытаясь оправдать мои ожидания, приглашая меня на столько свиданий. Он делал все, о чем я просила, и никогда не требовал ничего взамен. Так почему бы мне не чувствовать нечто большее по отношению к нему?

Мы с Эриком заходим в магазин сувениров. Он отпускает мою руку и подходит к морским сладостям. Он поднимает на меня одну из его темных густых бровей и кивает в сторону сладостей. Я пожимаю плечами, а затем киваю, поэтому он берет один из чистых пакетов и большим металлическим совком начинает накладывать сладости разных вкусов в него.

Я бы никогда не подумала, что он сладкоежка. По какой-то причине этот факт не выходит у меня из головы. Я не знаю, какие конфеты он любит. Большая ли у него семья? На что были похожи последние восемнадцать лет его жизни, были ли они наполнены такой же трагедией и страданиями, как мои собственные. Он говорил, что его отец – никс, а мама – сирена... Они все еще любят друг друга? Любит ли их Эрик?

Я разворачиваюсь и пересекаю комнату, рассматривая различные переоцененные новинки. Начинаю с доллара из песка. Он гладкий, безупречный. Я провожу по нему своим пальцем, глядя на морскую звезду в центре. Когда-то она была живой.

Я бросаю его обратно в корзину. Вся эта сторона заполнена морскими звездами, ракушками, даже засохшими рыбами и морскими коньками. Их красота изуродована. Мне хочется выбросить корзину, а ее содержимое купить, принести на пляж, и найти какой-то способ оживить всех.

Если бы сирены были поменьше, многочисленнее, возможно, они бы высушили и меня и положили в корзину рядом с ракушками.

Эрик подходит, оборачивает руку вокруг меня, как будто это самая естественная вещь в мире, и держит пакет со сладостями. Я киваю. Он даже не смотрит на корзины рядом со мной.

Я наблюдаю за тем, как он начинает уходить, и вспоминаю, как он выглядел в смокинге вчера вечером. И тогда, я думаю о том, как провела последний час с Эриком, пытаясь вести себя как обычный подросток, чего мне всегда хотелось.

И все же, несмотря на все обещания Эрика, на все, что он дал мне, я чувствую себя странно... опустошенной. Беспокойной. Иногда, быть с Эриком ничем не отличается от того, чтобы быть Снежной королевой. Он не пробуждает меня к жизни так, как это делает Коул. Ему не хочется знать, чего я боюсь.

Он даже не знает, кто я, и, кажется, его это не беспокоит. Не в смысле, кто я для него.

А в том смысле, что я из себя представляю.

Эрик берет свой пакет со сладостями и выводит меня на улицу. Мои балетки стучат по тротуару, в то время как он притягивает меня к бедру. Он снова улыбается в своей теплой, притягательной манере, как бы упрощая все для меня. Впервые за несколько часов его улыбка подобна погружению в воду.

Я улыбаюсь ему в ответ, когда он открывает для меня дверь в кафе-мороженое, и захожу в искусственно освещенное помещение. Он что-то говорит. Его губы двигаются, в то время как он смотрит прямо на меня.

И тут я понимаю, что не слышала ни слова из того, что он сказал мне за последние десять минут.

А затем я понимаю, что он этого даже не заметил.

Выбрав маршрут по пляжу, мы с Эриком возвращаемся к нему домой, держась за руки. Я чувствую себя странно из-за этого, и мне хочется забрать свою руку из его, но боюсь напомнить ему тем самым о нашем неловком моменте этим утром, о котором он, кажется, забыл.