– Нет, – отрезаю я слишком громко.

Ненавижу, ненавижу, что это не может быть обычным свиданием, как у всех остальных школьников. Я хочу то, что он пытается мне дать: прекрасное свидание, которое навсегда останется в моем сердце, как в настоящем романе, на который я не могу даже надеяться.

Коул прищуривается.

– Все нормально? Нам не обязательно...

Я понимаю, что на моем лице выражение животной паники, поэтому пытаюсь сделать вид, что все хорошо.

– Мне просто пора домой, – говорю я.

– Без проблем. Давай провожу тебя до машины.

Я киваю, и он следует за мной, когда я слишком быстро направляюсь к своей ржавой коричневой Тойоте. Радость сменяется меланхолией. Это моя действительность. Как я могла хоть на мгновение подумать, что я могу что-то изменить?

– Спасибо за кино, – говорю я, с громким скрипом открывая дверцу.

Я уже готова сесть в машину, когда чувствую его руку на своей. Я поворачиваюсь к нему лицом.

Долгое время никто из нас не двигается. Он просто смотрит мне в глаза, словно подтверждая, что видит мои подступающие слезы. Он хочет, чтобы я знала, что не могу скрыть это от него.

Но вместо того, чтобы что-то сказать или требовать ответов, которые я никогда не дам, он просто медленно наклоняется, пока его губы не прикасаются к моим, – намек на поцелуй.

Но все же поцелуй.

Настоящий, прекрасный, идеальный поцелуй. Внутри меня все переворачивается.

Затем он отстраняется, уголки его губ поднимаются вверх, когда он изучает мою реакцию.

Я застенчиво улыбаюсь, мои щеки начинают краснеть. Я отстраняюсь от него, наконец-то забираясь в автомобиль и занимая свое сиденье. Я дотягиваюсь до ключа, поворачиваю его, и машина издает признаки жизни. Мое сердце скачет в груди.

– Увидимся в понедельник? – спрашиваю я, глядя вниз на свои руки и внезапно смущаясь.

– Да. Увидимся.

Он убирает пальцы от дверцы машины, захлопывает ее, и теперь нас разделяет окно.

Он машет рукой, но не уходит, когда я завожу машину и выезжаю с парковки.

Я смотрю на Коула в зеркало заднего вида до тех пор, пока не сворачиваю за угол, и он не пропадает из вида.

Сегодня у нас «продуктовый» день, поэтому сейчас я стою рядом с пассажирской дверью Тойоты, протягивая руку бабушке, чтобы помочь ей выбраться из машины. Она одета в блузку с каким-то странным рисунком, который был популярен в 60-70х годах.

– Я сама справлюсь, сама, – говорит она, отмахиваясь от моей руки. Я наклоняюсь к заднему окну, хватаю её трость, и мы направляемся к входу в магазин. Я беру тележку. Она любит катить ее, потому что тогда ей не приходится опираться на трость.

Она берёт меня за руку, в то время как мы проходим через вторые автоматические двери. Внутри тепло, а от запаха жареного цыплёнка у меня текут слюнки.

– Как у тебя дела с химией?

– Хорошо. Нам еще не говорили оценки за последний тест, но думаю, что я допустила не более двух ошибок. Поэтому рассчитываю получить А.

– Замечательно. В этом году тебе нужно удержать этот средний бал. – Бабушка машет кому-то, и улыбка озаряет её лицо, а затем поворачивается обратно ко мне: – На этой неделе ротационная комиссия рассмотрит выдачу стипендии.

Я киваю. Если я и попаду в колледж, то мне нужно несколько стипендий. Бабушка знает, что пойти в колледж означает уехать от нее, но все равно хочет, чтобы я подавала документы во все колледжи, которые хочу, даже если они находятся на другом конце страны.

Она толкает тележку в отдел с зеленью, где горы фруктов и овощей сияют под яркими флуоресцентными лампами. Она останавливается напротив бананов, и я борюсь с желанием указать ей на то, что связка, которую она взяла, явно переспелая. Вместо этого я просто отворачиваюсь и направляюсь дальше по отделу, бабушка следует за мной, толкая скрипящую тележку. Я останавливаюсь у большого ящика с мандаринами и беру упаковку.

Когда поднимаю взгляд от мандаринов, то вижу Сиенну, стоящую у запакованных салатов. Ее волосы собраны сзади в непривычно повседневную прическу – низкий хвост, на ней джинсы и нежно-голубая толстовка. Впервые за долгое время она выглядит расслабленно.

Бабуля шаркает ко мне, колеса ее тележки скрипят громче, чем когда-либо. Сиенна разворачивается, и в тот же момент застываем, так же как и я, не зная, что делать дальше.

Мы стоим и смотрим в упор друг на друга, с мандаринами и контейнером картошки между нами. Я еще сильнее сжимаю в руке пакет с мандаринами. Если бабушка внимательнее присмотрится, то поймет, что между нами что-то не так.

Сиенна делает шаг в сторону от салата, и я думаю, что она собирается уходить, но нет. Она направляется ко мне, и вдруг у меня возникает желание избавиться от нее сердитым взглядом.

– Привет, – говорит она, затем поворачивается к бабушке, стоящей позади меня, и добавляет: – Здравствуйте, миссис Вентворт.

– Сиенна. Рада тебя видеть, дорогая. Ты к нам больше не заглядываешь, – бабушка протягивает бледную морщинистую руку и гладит Сиенну по плечу, бросая на меня резкий взгляд, словно ждет от меня доказательств, что мы с Сиенной все еще друзья. – А Лекси уже пригласила тебя на вечер кино?

Бабушка смотрит на меня осуждающе, и я молюсь, чтобы Сиенна не выдала меня. Меня шокирует, что она просто мило улыбается, как будто вечер кино с бывшей лучшей подругой – не самая нелепая вещь, о которой она когда-либо слышала.

– Пригласила... так на когда мы договорились?

Ого.

– Как насчет завтра? Заодно купим здесь каких-нибудь вкусностей, – говорит бабушка.

– Конечно! А до этого, могу я забрать Лекси сегодня вечером? Хочу ей кое-что показать.

Почему она делает это? Я не могу дружить с ней снова. Я в принципе не могу иметь друзей. Это является моим правилом номер один не без причины.

– Э, в смысле, я... – я начинаю говорить, но моя бабушка смотрит на меня в ожидании, как будто приглашение Сиенны – это лучшая новость для нее в этом месяце. Может, если поход к Сиенне, ну, облегчит на миллисекунду ее стресс, я должна сделать это. А потом я, может, смогу увильнуть от всего этого кино, пока буду там. – Хорошо, э, конечно. Во сколько?

Сиенна начинает беспокойно теребить свою незамысловатую бриллиантовую сережку, чего прежде я за ней никогда не наблюдала.

– Как насчет трех часов? Ты можешь просто заскочить на минутку. У меня есть кое-что твое.

Я прищуриваюсь. Прошло два года с тех пор, как я была в ее доме в последний раз. Если у нее есть что-то мое, то оно не может быть важным, поскольку у меня нет ощущения, что я что-то потеряла. Но вопреки всему, я чувствую некую перемену в том, как мы смотрим друг на друга.

Не знаю, можем ли мы снова быть друзьями. Но чувствую, что она больше мне не враг.

Я проезжаю мимо дома Коула, направляясь к Сиенне, и мне безумно сложно игнорировать желание остановиться на середине дороги и зайти поздороваться с ним. Я просто хочу увидеть его улыбку с ямочками, почувствовать себя расслабленно возле него. Прошло больше двадцати четырех часов после нашей встречи, но я клянусь, что до сих пор ощущаю прикосновение его губ к моим.

Вместо того, чтобы поддаться своему импульсу, я проезжаю мимо железных ворот и сворачиваю на длинную подъездную дорогу к дому Сиенны. Я останавливаюсь возле ворот гаража. Ее дом не настолько большой, как у Коула, но такой же красивый. Архитектура более современная с угловатыми линиями в сочетании с небольшими деревянными вставками и большими окнами. За последние два года дом был перекрашен из темно-красного в теплый оттенок синего.

Я сижу в машине, сжимая руль так сильно, что мои пальцы становятся белыми. Нужна лишь секунда, чтобы заглушить мотор.

Два года прошло с тех пор, как я в последний раз была в этом доме. В ту ночь я убила Стивена.