В мгновении ока Коул оказывается рядом со мной и поднимает меня на ноги.

– Что такое? Что случилось?

Мой голос такой тихий, такой низкий, что его едва ли можно назвать шепотом:

– Я спала.

– Что?

– Я спала, – говорю, на этот раз громче, хотя мой голос по-прежнему слаб.

Коул возвращает меня на кровать, и я сажусь, откинувшись на спинку. Смотрю на часы на его тумбочке.

Они показывают 3:40. Я спала около трех часов. Я шевелю плечами, разминаю руки, болтаю ногами, свесив их с края кровати. Я чувствую себя... лучше. В некоторых местах боль прошла. Прошло чувство, словно мне насыпали песка в глаза. Как будто с моих плеч забрали часть груза.

– Я спала! – говорю я, громче, обнимая его.

По моему лицу разливается тепло. Мы оба все еще голые.

Я разворачиваюсь, начинаю подбирать одежду с пола, в то время как мои щеки пылают. Никогда прежде не была перед парнем обнаженной, как сейчас. Коул бросает мне мою футболку, а затем натягивает свою.

– И это важно? – он растерян, но в его голосе слышно облегчение, когда он понимает, что ничего плохого не произошло.

Я натягиваю на бедра позаимствованные боксеры.

– Да! Ты не понимаешь, Коул. Спят нормальные люди. Которых не прόкляли. Я не сплю, по крайней мере, в течение последних двух лет не спала. Я плавала. Я проводила ночи на озере.

Он быстро моргает. Начиная понимать.

– Итак... он не лгал? Теперь тебе не придется плавать?

– Не знаю! Но предполагаю? – Я сажусь на край кровати, чувствуя небольшое разочарование. – Я плавала прошлой ночью, совсем немного. Может, поэтому. Но тогда... это не объясняет, почему я спала. Только то, что мне не нужно было плавать.

Что, если это не имеет смысла? Что, если я просто устала от борьбы с Эриком той ночью, и это лишь... временно? Вокруг нас повисает тяжелая тишина. Мы смотрим в пол, сидя бок о бок на постели, ни один из нас не говорит.

В нас зарождается надежда. Может быть, это на самом деле возможно. Что, если все это время мне просто нужно было влюбиться? В того, кто, узнав правду... любил бы меня, не смотря ни на что?

Может быть, поэтому Эрик хотел убить Коула в первую очередь. Он хотел, чтобы я убила его. Чтобы быть уверенным: я никогда не получу то, чего хочу.

– Все не может быть так просто, – говорю, больше себе, чем Коулу. – Все не должно быть так просто.

Коул берет меня за руку.

– Бритва Оккама.

– Что?

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Самое простое объяснение, скорее всего, и есть правильное.

Нервничая, я резко встаю и подхожу к окну, открывая занавеску. Над океаном светит луна, небольшие волны омывают берег. Долгое время я смотрю на него в тишине, ожидая ощутить знакомый голод, сильное притяжение океана. Но ничего не чувствую. Я разворачиваюсь.

– Ты действительно думаешь, что все дело в тебе? Что довериться тебе... влюбиться в тебя... было тем единственным, что могло исправить все?

Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Если это – правда... тогда с Эриком было все напрасно. Коул встает, пожимая плечами, в то время как подходит ко мне, убирая выбившуюся, спутанную прядь волос через плечо.

– Не знаю... но... все возможно, верно?

Я сглатываю и киваю.

Да, все возможно.

И, да, это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Нам нужно выйти на улицу. Мне нужно попасть на пляж. Но если я сделаю хотя бы один шаг, чтобы окунуть ноги в прибое, ты закроешь уши и убежишь в противоположную сторону. Независимо от того, что я сделаю. Договорились?

– Хорошо. Только позволь мне одеться.

Он натягивает пижамные штаны и идет к шкафу, вынимая свитер с верхней полки. Затем бросает свитер мне, а я так погрузилась в свои мысли, что едва успеваю его поймать.

Он придерживает для меня дверь, пока я надеваю свитер, мои руки теряются внутри рукавов. Он теплый и мягкий, и у него лесной аромат, за которым я так скучала последние несколько недель. Коул рассказал мне, что ему нравилось ходить в Тилламукский лес. Должно быть, поэтому он всегда пах лесом.

Коул идет рядом со мной и тянется к моей руке. Удивляя даже себя, я отстраняюсь.

– Можешь просто... держаться от меня на расстоянии десяти метров? Я боюсь, что если мы будем прикасаться, а я почувствую призыв океана, то затяну тебя в него.

Он хмурится.

– Лекси, ты бы никогда...

– Я не доверяю себе. И прямо сейчас, ты тоже не должен. Просто сделай, как я тебя прошу.

Коул вздыхает и отступает на несколько шагов назад, когда мы добираемся до пляжа. Мои ботинки утопают в песке, в то время как я прокладываю свой путь по пляжу, и останавливаюсь на краю влажного песка, в нескольких сантиметрах от пены, оставленной волнами.

Коул стоит на том самом месте, где остановился, и наблюдает за мной.

Я разворачиваюсь к океану и смотрю на него, ожидая. Ничего не происходит. Я опускаю взгляд на часы, включая кнопку освещения дисплея. 3:57. В это время я должна хотеть плавать. Прямо сейчас я должна ощущать необходимость поплавать, стоя на пляже в темноте ночи.

Но это похоже на ожидание поезда, который никогда не приедет. Ничего не происходит.

Я оглядываюсь на Коула, и снова на океан.

А потом, прежде чем я осознаю, что происходит, начинаю плакать, а Коул стоит рядом со мной, прижимая меня к себе.

Спустя несколько мгновений, он поднимает мой подбородок, и я не сопротивляюсь.

Я просто целую его.

Неделю спустя я прохожу через ворота Приморского кладбища, опавшие листья хрустят под моими ногами. Я сильнее закутываюсь в свитер Коула, в то время как холодный октябрьский ветер пронзает насквозь. Свежепротоптанная дорожка ведет к могиле Стивена, та самая дорожка, по которой я ходила бесчисленное количество раз прежде. Но на этот раз все по-другому.

На этот раз я не одна.

Мы перемещаемся между надгробиями, вокруг тишина за исключением звуков от наших ступающих по замерзшей траве ног. Мы прокладываем свой путь к камню в виде тщательно отполированного белого гранита с выгравированным в середине футбольным мячом. Он будет здесь вечность, значительно дольше, чем Стивен.

Мы останавливаемся перед камнем, и Коул обнимает меня за талию. Я прижимаюсь к нему, и мы стоим в тишине, в то время как я поджимаю губы и длительное время смотрю на камень, мой взгляд направлен на даты, на год, когда я убила его.

Два года как он лежит в земле. Два года как мы продолжаем жить дальше без его глупой, кривоватой улыбки, без его шуток. Мне по-прежнему больно думать о нем, вспоминать свет в его глазах, и знать при этом, что я та самая, кто погасил его.

Сиенна никогда не станет моим другом снова. Мне пришлось просить и умолять, чтобы перевестись с урока английского, который она посещает. Мы с Коулом теперь обедаем в библиотеке, читая книги и перешептываясь. Мне жаль, что я увела его от друзей, но он понимает. Он знает, что мне этого не хотелось, но и сделать я ничего не могу, чтобы изменить все. Поэтому он выбирает меня, а не их.

Стивен никогда не вернется. То, что я с ним сделала... я не могу исправить. Из-за меня сломлена вся его семья.

Но, так или иначе, я должна найти способ двигаться дальше. И это возможно, вместе с Коулом. Мне не приходится больше плавать. После той ночи на озере с Эриком. Не смотря на то, что он оказался психопатом, в его словах была правда.

Коул действительно разрушил мое проклятие.

С каждым заходом солнца становится легче поверить в то, что проклятие действительно снято, легче смотреть вперед, а не оглядываться назад. Я смогу заниматься тем, чем всегда хотела: пойду в колледж, найду способ вернуть миру то, что я отобрала.

Я делаю шаг вперед, прикладываю пальцы к верхней надписи на могиле. Не уверена, что могу сейчас посмотреть Коулу в глаза.

– Единственным, что все эти годы помогало мне не сойти с ума, были беседы со Стивеном, – я прикусываю губу. – И это глупо, поскольку его убийство, прежде всего, и сломало меня.