Даже мормонский хор «Табернакл» не смог бы спеть лучше. Мелодичные голоса паствы эхом отражались от стен кратера. Объект начал принимать различимые очертания, и я понял, что это был дельтаплан. Пилот выписывал над взлетной полосой размашистые восьмерки. Неожиданно с неба посыпались крошечные парашюты, и все принялись их ловить.

Один прилетел прямо мне в руки. На отшлифованных морем стеклышках, привязанных к парашюту, было написано: «ПОСАДКА РАЗРЕШЕНА, КАПИТАН КИД».

Раздав сувениры, пилот дельтаплана сделал вираж влево и, зайдя с востока, изящно опустился на землю. Едва он коснулся взлетной полосы, пение оборвалось, и толпа разразилась громкими аплодисментами.

Уолтэм подошел ко мне:

– И эти библейские сектанты еще называют нас примитивным архаичным культом. Я купил этот дельтаплан у одного белого в Вилье. Хотел заняться туристическим бизнесом, но быстро упал с небес на землю – простите за каламбур. Я подумал, это слегка разнообразит наше ежегодное торжество. У этих телевизионных проповедников в Америке есть реактивные самолеты, но пастве они их почему-то не демонстрируют. А наш народ может посмотреть на свой самолет. Пилот, кстати, Джо Керосинщик. Хорошо летает, да?

Хорошо летает, – подтвердил я.

Галли, должен тебе сказать, я был воспитан ребенком Марди-Гра. Я поверил в магию карнавала с тех самых пор, как папа сажал меня к себе на шею и я ловил коробочки «Крекер-Джека», которые бросали взрослые, разодетые в пиратов, богов, чертей и героев мультфильмов. Я был экс-иезуитским церковным служкой, в которого треть жизни насильно впихивали католицизмом. Меня научили верить в Иисуса, оживлявшего мертвых и превращающего воду в вино, в этот пикник с хлебами и рыбой (кстати, мое любимое чудо), а еще в воскрешения, вознесения и Страшный Суд. Так что поверить, будто капитан Кид спустился с небес на дельтаплане и бросает подарки на парашютиках, мне не стоило никакого труда. Талли, должен признаться, мне начинала жутко нравиться религия, почитавшая летчиков.

– Ну, мне пора. Надо еще подготовиться к празднику, – сказал Уолтэм. – Увидимся позже на вышке. Беркли отведет вас. Только следите за приливом. Помните, вы – посланец нашего бога.

Его слова внезапно напомнили мне о речи, которую я так и не написал. Что же я должен сказать?

Как и предсказывал Уолтэм, в тот вечер миска кавы подверглась большому испытанию. Жители деревни веселились как летчики-истребители, вернувшиеся с боевого вылета, пели и танцевали всю ночь, а потом были еда и секс. Короче, классная вечеринка получилась. За несколько минут до полуночи, когда я наслаждался празднеством и отплясывал на луау,[136] подошел Беркли и сказал:

– Пора подниматься на вышку.

Маленькая армия Уолтэма стояла на часах у основания вышки, положив бамбуковые пулеметы и минометы на вершины укреплений из мешков с песком. Поднимаясь, я заметил, что уровень шума на вечеринке внизу упал на несколько децибел: генератор остановился, и кутилы направились к взлетной полосе. Все несли факелы – ни дать ни взять огромные светлячки, танцующие на ветру.

Я миновал лабиринт шипящих труб и клапанов и несколько больших напорных баков. На вершине башни я остановился перевести дух и взглянул вниз. Прямоугольник взлетной полосы по-прежнему был очерчен факелами. Вдруг раздался оглушительный голос – я чуть не рухнул с башни. Оказалось, я стоял прямо под динамиком.

– У нас гость. Он привез послание от капитана Кида.

Я подошел к двери в диспетчерский пункт, и толпа внизу заревела. Беркли провел меня внутрь. Я посмотрел на часы: без четырех минут полночь. Диспетчерская купалась в зловещем красном свете.

Уолтэм стоял у винтовой лестницы с фонарем в руках, возвышаясь над шестью своими людьми фута на три. Те стояли на часах перед поддельными экранами радаров. Я заметил, что Уолтэм переоделся. Теперь на нем была белая форма капитана ВМФ. На груди разместились десятки медалей, плечи украшали золотые эполеты, а на боку висела серебряная парадная сабля. Он взглянул на старые армейские часы и улыбнулся. Минутная стрелка вот-вот должна была встретиться с часовой у цифры «12».

– Добро пожаловать на вышку. Пришло время для послания, – сказал он и пошел вверх по лестнице, жестом приказав мне следовать за ним.

Мы оказались в маленькой круглой комнате. На столе стоял настоящий радиопередатчик, а посередине – какой-то очень большой предмет, накрытый брезентом. Мне, правда, было не до восхищения мебелью. Талли, я был панике. Вот я стою здесь, посланец бога без послания. Чтобы прикрыть мою задницу, ни кусты не загорятся, ни море не расступится. Знаешь, мне иногда снится такой сон: я стою на сцене, пою, но что-то не так. На мне нет брюк, или зал пустой, или группа играет не ту музыку.

Сквозь шум в голове до меня донеслись слова Уолтэма:

– Капитан Сингер, я знаю, вы не посланник капитана Кида, и я знаю, что вы не написали речь. На самом деле, послав вас, Парфе просто оказал мне услугу.

Как будто у меня в голове и так бардак не творился. Я был просто в шоке.

– Я не совсем понимаю вас, – пробормотал я.

– Синга, рай, в котором мы жили и которой любили, исчезает на глазах. Все, что мы пытаемся сделать здесь – это как можно дольше придерживаться веры наших предков. Правительство и миссионеры считают нас чокнутыми и стараются нас «модернизировать», но мы были здесь первыми. Я знаю, подобный образ мыслей не особенно помог коренному населению вашей страны, и они боролись сотни лет, пока боги не подсказали им открыть индейские казино. Теперь они копят деньги, чтобы самим решать свою судьбу. Что-то вроде этого хотим для своего народа и мы с Парфе.

Как, Парфе тоже в этом замешан? Если бы мне не предстояло зачитывать божественное послание, то я бы попытался найти какую-то логику в словах Уолтэма, сейчас же я смог только удивленно переспросить:

– Парфе?

Уолтэм хихикнул:

– Он, может, и выглядит как французский пиарщик, но родом он с этого острова – из нашей деревни. Он выбился в свет и уехал отсюда, но поддерживает связь со своей семьей и делает все, что в его силах, чтобы помочь нам выжить. Вот так вы здесь и очутились.

Наконец-то я начал кое-что понимать.

– Когда вы прибыли в Новую Каледонию в этом своем самолете и боги позволили ему спасти вас от властей в аэропорту, он понял, что вы оказались здесь неспроста, и связался со мной. Поскольку до Дня капитана Кида оставалось всего ничего, а народ пал духом, мы решили, что если деревня получит послание от капитана Кида, это пойдет ей на пользу.

Я улыбнулся:

– Значит, вы, два пирата, коварно заманили меня сюда. Но для чего?

– Чтобы показать людям, что боги по-прежнему заботятся о них.

– Получается, вся история о том, что вы знаете что-то о душе маяка, просто вранье?

– Нет, эта часть – правда.

– Тогда, если вы не против, я бы хотел получить доказательства, – заявил я.

– Давайте договоримся так, – перебил Уолтэм. – Вы произнесете речь, которая вселит надежду в мой народ, а я покажу вам то, за чем вы приехали. Но надо торопиться. Уже почти полночь. – Уолтэм протянул мне микрофон.

– Что мне говорить? – спросил я.

– Черт возьми, вы же артист. Что вы обычно делаете, когда забываете текст песни? Я видел такое в Орландо на одном из ваших шоу. Помните, публика спела песню за вас? Подумайте о вашем путешествии сюда, где вы были и что вы видели. Теперь вы знаете, что поставлено на карту. Вот и подумайте о чем-то, что приободрит их, заставит их поверить в будущее.

Я взял микрофон и вышел на мостик, волоча за собой шнур.

– Помните, речь должна быть короткой! – крикнул он из открытой двери.

Я щелкнул переключателем, и слова пришли ко мне. Я поприветствовал их на своем убогом пиджине, поблагодарил за все… и понеслось.

– Друзья, – начал я. – Как сказал Хэнк Уильямс,[137] я увидел свет.

Кто бы знал, что эти слова так скоро окажутся пророческими. Что я говорил потом, я уже не помню. Я просто сделал так, как советовал Уолтэм. Я думал о том, как я сюда попал и как это на меня повлияло. Жители деревни с факелами в руках стояли молча и не шевелились. Только ветер колыхал языки пламени. Не знаю, сколько времени я разглагольствовал, но когда я замолчал, толпа взорвалась возгласами одобрения и начала петь песню Кида.

Я поднес микрофон ко рту и присоединился к хору. В этот момент небо озарила слепящая вспышка света.

«О, черт, – подумал я. – Все это – правда».

Второй луч проткнул яркую серебряную дыру в небе и на мгновение осветил кратер и вершину Пуди вдалеке. Я обернулся. Свет исходил из башни. С первого взгляда я понял, что источником была линза Френеля, спрятанная под брезентом.

Уолтэм встал рядом со мной и помахал толпе. Я последовал его примеру и тоже помахал.

– Великолепная речь, мистер Посланец. Посмотрите, как они счастливы.

– Это же линза Френеля! – закричал я.

– Вам же обещали, что вы ее увидите. Помашите толпе. – Я махал, но мои мысли витали где-то далеко. Я запутался. Я нашел душу маяка, но я не мог взять ее с собой.

– Но это ваш маяк, не мой, – сказал я Уолтэму с укоризной. – Я никогда не смог бы забрать эту линзу у вас для Кайо-Локо.

– А я никогда бы не позволил вам отнять у нас наш священный маяк, – спокойно ответил Уолтэм.

– И что же, мать твою, мне теперь делать?! – вырвалось у меня.

Уолтэм серьезно на меня посмотрел, а потом его губы растянулись в дьявольской улыбке.

– Есть запасная лампочка, – сказал он.

Мое послание возымело свое действие. Веселье продолжалось до утра, но я свою бальную книжку сдал. Ты, наверно, удивишься, но я снова был готов вернуться к прочесыванию Тихого океана в поисках линзы Френеля.

Мы с Уолтэмом поднялись из кратера наверх, и я услышал, как внизу заиграла мелодия «Начинаем бегин» Арти Шоу.[138] Крошечные силуэты и тени лихо отплясывали на взлетной полосе.

Пока мы спускались по горной тропе, Уолтэм восполнял пробелы в своем рассказе. Это случилось где-то на исходе зимы 1942-го. Несколько недель капитан Кид занимался доставкой почты, развозил военных шишек по местным курортам, осуществлял полеты доброй воли для местных островных вождей, а потом получил новый приказ. Он должен был заручиться помощью своих партизан на Дальвадо и упросить их присоединиться к команде водолазов-разведчиков ВМФ. Под руководством Кида им следовало отправиться на острова Санта-Круз и захватить и вывести из строя пару маяков, размечавших канал между островами. Им дали особый приказ: сами маяки не уничтожать; оборудование демонтировать и погрузить на борт судна, которое отвезет их на Эспнриту-Санту.

Началось все плохо: погода испортилась, и Кид был вынужден совершить опасную посадку в океане посреди ночи. Но высадка прошла успешно, и миссию они выполнили. Оба маяка были захвачены с минимальными потерями, и первую линзу погрузили на борт торпедного катера, который тут же направился в Эспириту-Санту.

Однако во время погрузки второго маяка на менее быстроходное судно их засек японский патруль. Кид поднялся в воздух и кружил над ним, пока пулеметчики прикрывали свой корабль. В итоге японцы бросили погоню, но корабль был сильно поврежден. Киду и его команде удалось нагнать его только на островах Торресова пролива. Они вытащили тонущее судно на берег, партизаны сняли линзу и спрятали ее в пещере.

Тем временем обстановка на Соломоновых островах накалялась. Разразилась битва за Гвадалканал, и пропавшая линза исчезла с экрана радаров сил союзников. В конце войны линза, добравшаяся до Эспириту-Санту, оказалась просто еще одной единицей техники среди тонн самолетов, танков, машин, орудий, боеприпасов и других военных излишков, которые американцы просто бросили.

Капитан Кид нашел линзу Френеля на военном складе в Санту. Он хотел вернуться на Торресовы острова, разыскать вторую, пропавшую, и построить два одинаковых маяка на входе в лагуну в Хуакелле, но потом пропал вместе с самолетом. Отец Уолтэма, всю свою жизнь пытавшийся разыскать пропавшего друга, взял на себя задачу куда-нибудь пристроить уже имевшуюся линзу и соорудил из нее памятник Киду. Вот так возник культ Кида. Маяк в Саколе должен был привести капитана Кида домой.

Когда Уолтэм закончил свой рассказ, мы уже были внизу, где нас ждал джип. Я остановился и взглянул на горную тропу, думая о том, что произошло там, наверху. Я видел самолет, навсегда пропавший с экранов радаров, и дельтаплан, который на них никогда не появится. Начинался рассвет, прекрасный и чистый.

– Значит, второй маяк, спрятанный на островах Торресова пролива, и есть ваша запасная лампочка, – подытожил я.

– Точно, – сказал Уолтэм.

– И он все еще там?

– Не совсем. Но, думаю, я могу отвести вас к нему. Вы выполнили свою часть сделки. Теперь настало время и мне сделать то же. Давайте прокатимся.

И мы поехали назад к покинутой деревне Хуакелле. Уолтэм остановил джип перед главным бараком и вошел внутрь. Вернулся он со сложенным американским флагом и двумя мисками кукурузных хлопьев. Мы подняли флаг, а затем позавтракали.

– Я все устроил. Вас доставят к вашему самолету. У моего друга есть маленькая «амфибия» в Вилье. Я жду его через час. Он отвезет вас в Санту. И для вас, и для нас будет лучше, если вы сохраните этот визит в тайне.

– Вас понял, – сказал я.

Мы расправились с хлопьями.

– А теперь давайте найдем запасную лампочку, – сказал Уолтэм, и мы пошли к хижине.

Уолтэм подошел к стеллажам в глубине здания и принялся рыться в бесчисленных коробках и ящиках. На мгновение он исчез в этой куче хлама, а потом я услышал его крик:

– Помогите мне, капитан!

Мы стащили с полки ржавый картотечный шкафчик и поставили его на стол перед фотографией капитана Кида. Уолтэм вытащил огромную связку ключей и мгновенно нашел нужный. Запустив обе руки в открытый ящик, он пролистывал картонные папки. Наконец вытащил одну – старую, покрытую плесенью – и протянул ее мне.

– Думаю, это может вас заинтересовать.

В папке лежала стопка пожелтевших транспортных накладных и несколько фотографий, подписанных «ТОРРЕСОВЫ ОСТРОВА'42». На верхних фотографиях была запечатлена группа островитян и солдат в водолазных костюмах. Все были вооружены, но все улыбались. В руках они держали трофейные мечи и ружья. На остальных снимках даты не было, но они относились к другому, более позднему периоду. На них группа людей несла явно линзу Френеля из пещеры на грузовую платформу. На последнем снимке линзу с помощью лебедки укладывали в ящик на пристани. На заднем плане виднелся корабль.

– Вот запасная лампочка, – взволнованно сказал я.

Я смотрел на фотографии и никак не мог поверить, что наткнулся не на одну линзу «бычий глаз», а на целых две. Я заметил, что один из белых людей, запечатленных сразу на нескольких фотографиях погрузки, стоял на мостике корабля рядом с капитаном.

– Видите человека рядом с капитаном на мостике? – спросил Уолтэм.

– Да, – сказал я.

– Его зовут – или звали – Иэн Сэксон. Бывший офицер австралийского флота, владелец грузовых судов в Мельбурне. Это он вывез линзу с острова в Торресовом проливе. Только дело в том, что за день до отплытия старый Иэн подавился блинчиком в китайском ресторане и протянул ноги. Корабль и линза отплыли в Мельбурн на следующий день без него. Больше я о ней ничего не слышал.

– И вы говорите, что у вас есть запасная лампочка?!

– Не спешите, юноша. Эти фотографии, конечно, славные, но я думаю, страницы – простите за каламбур – прольют больше света, – сказал Уолтэм с уже знакомой мне лукавой улыбкой.

Я бросил фотографии и вытащил из папки бумаги.

– Взгляните на накладную из пароходной компании. Особенно на подпись капитана внизу.

– Срань господня! – воскликнул я.

– Имя вам что-то говорит?

– Сингер! – воскликнул я в изумлении. – Его звали Сингер. Капитан Стэнли Сингер!

– Похоже, это у вас семейное.

Через полчаса с севера донесся знакомый гул самолетного двигателя. Такси подано. «Сессна-185» на поплавках описала дугу и села в устье реки. Очевидно, пилот здесь не впервые.

Наблюдая за посадкой, я улыбнулся. Свои-то я вижу не часто. А про себя подумал: «Вот почему мы летаем на этих машинах: они могут добраться в такие места, как Дальвадо».

К самолету Уолтэм отвез меня на каноэ. Да уж, деньки выдались на славу. Я вспомнил слоган из «Звездного пути»: «Смело идти туда, где не ступала нога человека». А ведь я только что сделал именно это.

Уолтэм поздоровался с пилотом и представил меня. Потом мы переправили мои вещи из его челнока в хвостовой отсек самолета.

– За полет плачу я и счастливые жители Дальвадо, которых вдохновила ваша речь. Мы будем молиться, чтобы вы нашли свою линзу. Надеюсь, не забудете пригласить меня на премьеру маяка. Кстати, хочу вас предупредить, Парфе тоже придется позвать.

– Если я разыщу этого мистера Сингера вместе с линзой, я пошлю вам билет, – сказал я.

– Поосторожней с обещаниями. Мы, кидиане, можем превратить в религию все что угодно, – усмехнулся он. – А если серьезно, то я благодарю вас от лица моего народа за посильное участие в нашей борьбы за выживание. Я знаю, наш образ жизни чужд этому современному миру, но я верю, что его стоит сохранить. Я предпочитаю верить в капитана Кида и его возвращение, чем видеть, как мои люди превратятся в мелких поваришек и официантов в дешевых забегаловках.

С этими словами он вытащил из рюкзака потрепанную старую бейсболку в полиэтиленовом мешке. Над козырьком была надпись «ВП 23» и нашивка эскадрильи амфибий.

– Она принадлежала капитану Киду, – сказал Уолтэм. – Это подарок от всех ваших друзей на Дальвадо. Вспоминайте о нас, когда будете ее носить, а если встретитесь с нашим вождем в своих странствиях, передайте, чтобы тащил свою задницу обратно. Мы еще ждем. – Уолтэм крепко обнял меня и спустился в каноэ.

– Прошу разрешения на полет над Саколой, – сказал я, поменяв свою бейсболку на новое ценное приобретение, и поднес правую руку к козырьку.

– Разрешаю, – сказал Уолтэм и тоже отдал честь.

Мы развернулись и взлетели над Уолтэмом. Я смотрел, как он машет нам рукой из своей лодки. Мы набрали высоту и полетели к вулкану. Уже появлялись утренние облака, но я отчетливо видел кратер и жителей деревни, бредущих, словно муравьи, вниз по тропинке в Хуакелле. Они остановились и помахали нам.

Мы снизились и немного покружили над взлетной полосой капитана Кида, после чего снова набрали высоту. Выглянув из окна, я увидел, что «бычий глаз» спрятали под брезентом до следующего торжества. Верховные жрецы расхаживали по мостику, и я подумал про себя: «У одной души уже есть тело, вторая пока где-то гуляет».

Ну, Талли, к тому времени, как ты дочитаешь эту эпопею до конца, я уже буду в Австралии. Не беспокойся о моей мечте привести «Летающую Жемчужину» в Гонконг. Этот город никуда не денется. А я направляюсь в Мельбурн, куда человек по имени Стэнли Сингер привез линзу «бычий глаз». Я намерен разыскать его или его семью и душу маяка Клеопатры. Похоже, тебе все-таки удастся заполучить свет в эту твою башню.