Ру тихо закрыл за ней двери. Повернул несколько раз ключ, запирая ведьму и ушел. Только тогда, когда его шаги окончательно стихли и в комнате воцарилась хрупкая тишина, Веста медленно сползла по стенке на пол и дала волю горьким слезам.

*************

Сперва она боялась этой темноты, но вскоре к ней привыкла. Кира знала, что у её камеры четыре шага от одной стенки до другой, и три с половиной до двери. Охранник приносит ей еду два раза в день. Утром и вечером. Кира посчитала, что в темнице она вот уже четыре дня.

Ру забрал её из монастыря. Как оказалось, они искали и её тоже. Колдуну не нужны были в живых свидетели. И вот теперь она, Кира, оказалась здесь, в вязкой темноте и холодных каменных стенах.

Свой путь сюда Кира помнила смутно. Лишь то, как её ведут в какой‑то особоняк с белыми стенами, как они спускаются вниз по винтовой узкой лестнице, как Ру толкает её внутрь, и как за спиной со скрипом закрывается тяжелая дверь, оставляя ее одну в страхе и ожидании…

— Единый, отец всего мира, в своей молитве я к тебе обращаюсь. Помилуй, слугу свою. Защити. Дай ей шанс выбраться из этого ужасного места…

Кира старалась не думать, как легко и просто её продали Черным Псам. Во второй раз. Вряд ли настоятельницу мучили угрызения совести. Возможно, она даже испытала облегчение. Её семья тоже испытала облегчение, когда Киру у них забрали. Она видела это по глазам отца и матери. Лучше одного, чем всех. Тем более, девка. Её не жалко.

Вряд ли она когда‑нибудь забудет тот момент, когда отец продолжал держать её за руку, стоя перед Черными Псами, а мать собирала немногочисленные вещи дочери. Сумку потом наемники выбросили, забрав то ценное, на что расщедрилась её семья. А сама Кира стала просто еще одной. Той, что подошла под описание.

Она молилась каждый день, но Единый оставался глух к её просьбам. Толстые стены заглушали святые слова. Не позволяли им вознестись в небо. А может Единому просто не было дела до её проблем.

Ничего не менялось до этого дня…

Кира стояла на коленях, прислонившись лбом к прохладным камням стены. Сложив руки и стискивая крепко — крепко серебряное перо на шнурке, она произносила молитву. Отчетливо и громко, как учил однажды отец.

— Зря ты молишься, девочка, — неожиданно услышала Кира голос по ту сторону стены. Голос тихий, но отчетливый. — Твой бог давно оставил это проклятое место.

Кира подскочила от испуга, подумав, что с нею из кокона темноты говорит сам Отверженный. Но оглядевшись по сторонам, тотчас взяла себя в руки. "Веста бы не испугалась", — эта мысль придала ей храбрости.

Кира шагнула к стене и прижалась к гладкому холодню камню ухом. Набравшись храбрости, спросила:

— Кто ты?

Только сейчас, когда испуг прошел, она поняла: голос ей смутно знаком. Кира точно слышала его раньше.

— Такой же пленник колдуна, как и ты. И от твоих бесконечных молитв у меня раскалывается голова.

Ответ на вопрос пришел также внезапно, как и раздался этот голос. Кира вдруг вспомнила человека, которому он принадлежал.

— Ты Сет, да? Ты помог Весте сбежать от Черных Псов и твой ворон вел нас к Сумеречному Острову?

— Нас? — недоуменно переспросили с той стороны.

— Я путешествовала вместе с Вестой. Ты выпустил нас всех из клетки, и я спряталась на кладбище. Там встретила Весту и отправилась с ней на Сумеречный остров.

Несколько секунд молчания, следом за ними нетерпеливое:

— Расскажи мне. Расскажи мне всё.

И Кира рассказала ему о том, что с ними произошло, начиная от путешествия по Дороге Узников и заканчивая тем, как она оказалась в темнице. Сет слушал её молча, внимательно, не перебивая.

— Я думаю, что Веста уже нашла Круг Семи, — сказала Кира под конец своего рассказа. — Она такая, всегда идет до конца. Тем более, с ней Вигго. Колдуну до нее уже не добраться.

— Надеюсь.

Помолчав, Кира задала другой вопрос, который волновал её с самого первого дня пребывания в темнице.

— Что же будет с нами?

— А ты как думаешь, девочка? — последовал угрюмый ответ. — На твоем месте я бы вспоминал молитвы за упокой. От них так точно проку будет больше.

Вересковый месяц, Верасень по Старому Календарю.

Сорок восьмой год эры Нового Бога.

— Посмотри на небо, Ир. Посмотри и запомни в последний раз, как оно выглядело. Больше ты никогда его не увидишь, — произнеся это Ану не сдержал победной улыбки.

Непокорный сын стоял на коленях перед отцом, его руки связаны за спиной, голова опущена на грудь. Разбитый и сломленный. Похожий чем‑то на его брата перед тем, как он, Ану, обезглавил его.

Очередное доказательство того, что в Заоблачном городе ему нет равных. Никто не смеет идти против своего царя. Никто, даже родной сын.

Это станет уроком для тех, кто попробует поднять против него меч.

Ир посмотрел на отца.

— Убьешь меня? — насмешливо спросил он. — Скормишь своим питомцам? — кивнул в сторону гончих, замерших подле трона.

Ану медленно поднялся со своего места, сделал несколько шагов к Иру.

— Нет, — ответил он. — Слишком просто. Ты заслуживаешь иного наказания.

На секунду Ир пришел в замешательство. Он растерянно смотрел на отца, а потом его взгляд упал на зеркало, стоящее в углу. И странная улыбка коснулась разбитых губ.

— Ты так предсказуем, отец.

Ану дал знак солдатам поднять пленника с пола. Ира поставили на нетвердые ноги и поволокли к зеркалу. Придворные провожали его испуганными и в тоже самое время полными любопытства взглядами.

Смотрите, пока есть возможность.

Смотрите, как падают те, кто почти добрался до вершины.

Чем выше заберешься, тем более падать.

Запомните это, жители божественного чертога. И не забывайте.

— Последнее слово? — насмешливо поинтересовался Ану у сына.

Тот стоял перед зеркалом, глядя на своё собственное отражение. Страх холодной и скользкой змеей свернулся к груди, но Ир не подал виду. Он повернулся к Ану и проговорил:

— Когда‑нибудь я выберусь оттуда. И ты пожалеешь, что не прикончил меня, — у Ира вырвался смешок. — Это еще не конец, отец… Запомни мои слова.

Веста открыла глаза и уставилась на темный балдахин над головой. Очередной сон. Очередное воспоминание Ира. Чем ближе день Красного Солнца, тем чаще она видит отрывки из его прошлого.

Ведьма села в кровати. За окном тусклым коралловым оттенком разливался закат. Уже третий, который она встречает в стенах этого дома.

Доминик запер её в комнате. Никого не впускать, кроме Ру. Никого не выпускать. Дар слишком ценная пташка, чтобы упустить её из виду еще раз.

Слуги теперь побаивались гостью. Стоило слезам в тот вечер прекратиться, как Веста буквально потеряла голову от гнева. Дворецкий потом жаловался Доминику, перечисляя, какие от девчонки убытки. Она и посуду разбила, и вазу старинную, а еще пыталась окно сломать и выбраться, да только без толку.

Еду приносил ей Ру. Ставил поднос у кровати и молча уходил. Потом вечером забирал его нетронутым. Сам Доминик пришел к дочери только один раз. В последний вечер перед ритуалом.

Веста даже не повернулась в его сторону, продолжая неподвижно лежать под одеялом. Доминик остановился рядом с постелью, засунув руки в карманы. Глядя на дочь, он вспомнил тот последний вечер, когда он виделся с женой. Вивиан точно также лежала, отвернувшись от него. Позже ему рассказали, что она даже не пыталась побороть болезнь. Южный пот стал для супруги избавлением от разочарования в муже.

"Не южный пот её убил, а разочарование в человеке, которого она любила", — так ему сказала Веста, и эти слова никак не хотели выходить из головы.

— Дар достигнет пика завтра, — проговорил Доминик спустя несколько минут молчания. — Тогда я и проведу ритуал.

— Я надеюсь, оно того стоит… — отозвалась глухо Веста. — Ты ведь приложил массу усилий, чтобы заполучить Дар.