– И все-таки, как вы узнали? Что ее выдало?

Хабиби залпом осушил бокал.

– Существуют специальные методики: радиокарбонный анализ волокон папируса, исследование микрочастиц краски в спектрометре. Но в данном случае помощь ученых мне не понадобилась. Все видно и так. Возьми-ка лупу.

Юсуф вновь склонился над папирусом, однако и сквозь увеличительное стекло не смог найти и намека на подделку.

– Я чувствую себя круглым дураком, – сказал он, возвращая лупу ученому, – и все же работа производит впечатление абсолютно подлинной.

– Именно! В том-то и дело! Возьми любой древний манускрипт, кусок текста, настенную роспись. В них всегда присутствует какой-то мелкий дефект: крошечная капля краски, чуть непропорциональный знак, неправильный поворот головы. Опытный взгляд обязательно заметит хотя бы одну ошибку. С подделками такого не бывает. Они безукоризненны. Это их и выдает. Они слишком хороши. Древних мастеров не очень заботила точность, а их современные собратья уделяют чересчур уж большое внимание деталям.

Перегнувшись через стол, профессор вытянул из-под ладони Юсуфа папирус, скомкал его и швырнул в корзину для мусора. Затем Хабиби опустился в старое кожаное кресло, принялся набивать трубку. Халифа закурил сигарету и положил на стол увесистый сверток.

– О'кей, теперь ваша очередь, учитель. Что скажете об этом?

Хабиби пустил к потолку клуб дыма, его пальцы ловко развязали стянутую в узел ткань. На ней лежали семь найденных инспектором в лавке Икбара предметов. Слегка подрагивавшими руками ученый стал подносить их к глазам.

– Интересно, в высшей степени интересно. Откуда они? – Я надеялся услышать это от вас, профессор.

Хабиби неопределенно хмыкнул, включил настольную лампу и вооружился лупой. В кабинетной тиши явственно слышалось его участившееся дыхание.

– Так как? – негромко спросил Халифа минут через пять. Профессор положил на стол фигурку ушебти,откинулся в кресле, вставил в рот трубку. Но табак в той уже прогорел, и еще с минуту у Хабиби ушло на то, чтобы набить чашечку. Делал он это не торопясь, наслаждаясь моментом, смакуя его, как смакует знаток редкий и изысканный сорт вина.

– Война с персами. – Его слова прозвучали на редкость буднично.

Брови Юсуфа поднялись.

– Война с персами?

– Да.

В кабинете повисла коротая пауза.

– Первая или вторая?

– Прирожденный детектив! – усмехнулся Хабиби. – Не оставляет подследственному ни шанса. Скажем, первая, хотя точное время назвать не рискну. Где-то между 525-м и 404-м годами до рождества Христова. Ушебти,однако, явно более позднего периода.

– Вот как?

– Да, второй войны с персами, а может быть, и тридцатой династии. Подобные находки весьма трудно привязать к определенной дате, уж больно они примитивны, ни одной надписи. В таких случаях археолог полагается на интуицию.

– И она подсказывает вам вторую войну с персами?

– Или тридцатую династию.

На мгновение Юсуф задумался.

– Предметы подлинные? – спросил он.

– О да. Без всяких сомнений. Подлиннее не бывает.

Хабиби пыхнул трубкой. Из глубины здания до них донеслась высокая трель звонка, предупреждавшего посетителей, что через десять минут музей закроется.

– Какие-нибудь подробности? – не отступал Халифа.

– Зависит от того, что именно ты хочешь узнать. Терракотовый флакончик для масла принадлежал скорее всего воину. В нашей коллекции есть несколько точно таких же. Похоже, они являлись частью обычной армейской амуниции. Кинжал тоже говорит о боевых походах, обрати внимание: все лезвие в глубоких щербинах. Им часто пользовались! Нагрудная бляха? О, статус ее владельца был намного выше. На редкость хорошей работы.

– И это означает?..

– Ну… Либо она оказалась вместе с другими предметами по чистой случайности, либо хозяин кинжала получил новую должность.

Юсуф рассмеялся:

– Вам бы следовало пойти на службу в полицию! Дар дедуктивного мышления, профессор, сделал бы из вас превосходного сыщика.

– Может быть. – Хабиби вяло махнул рукой, которая сжимала трубку. – Я прославился бы тем, что постоянно нес бы совершенную ерунду. В этом кроется самый большой секрет изучения далекого прошлого. Археолог может выдвинуть любую абсурдную теорию – и никто никогда не докажет, что он не прав. Интерпретации поддается все.

В третий раз он подлил в стакан виски, но пить залпом не стал, лишь пригубил.

– Итак, Юсуф, откуда они?

Халифа затушил в пепельнице окурок.

– Думаю, из Луксора. Из нового захоронения.

Хабиби задумчиво кивнул.

– Это имеет отношение к делу, которое ты расследуешь?

Теперь кивнул уже инспектор.

– О деталях спрашивать не стану.

– Так и вправду будет лучше.

Профессор взял со стола скрепку, начал вычищать из чашечки трубки остатки золы. Снизу вновь послышался перезвон. Некоторое время оба хранили молчание.

– Оно связано с гибелью Али? – нарушил тишину Хабиби.

– Простите?

– Твое дело, эти семь предметов – от них тянется ниточка к гибели Али?

– Почему вы…

– Это написано у тебя на лице, Юсуф. Я слышу это в твоем голосе. Когда человек всю жизнь общается с давно умершими, в итоге он начинает лучше разбираться в живых. Я просто вижу это, мой мальчик. За твоим делом стоит смерть Али.

Хабиби встал и двинулся в обход стола. Инспектор подумал, что хозяин кабинета решил подойти к стоявшим в углу книжным шкафам, но в этот момент на его плечо опустилась все еще не по-старчески твердая рука.

– Арва и я… – неуверенно начал профессор. – Когда ты с братом впервые вошел в наш дом…

Он смолк. Обернувшись, Юсуф взял руку учителя в свои.

– Знаю.

– Будь осторожен. Это все, о чем я прошу. Пожалуйста, будь осторожен.

В следующее мгновение Хабиби уже стоял возле своего кресла.

– Давай-ка еще разок взглянем на твои игрушки! Может, они не все нам рассказали? Куда я засунул чертову лупу?

Омар провел их на верхний этаж своего жилища, в простую комнату с голым цементным полом и незастекленным окном. Пока его жена вместе со старшей дочерью заносила в комнату подушки и простыни, от двери на гостей с любопытством глазели трое ребятишек. Самый младший, мальчишка, не отрывал взгляда от волос Тэйры. Она усадила малыша себе на плечо, и маленький проказник, закрутив длинную прядь вокруг пальчика, свесился и зашептал в ухо матери.

– Что он говорит? – спросила Тэйра.

– Говорит, они похожи на конский хвост, – пояснил Омар.

– Значит, такой у меня шампунь.

Тэйра легонько ущипнула шалуна за нос, а затем опустила его на пол. Царившая в доме Омара атмосфера дарила ей чувство успокоения, невидимой стеной человеческой теплоты защищала от неуютного и жестокого мира.

Убедившись, что для отдыха гостей все готово, хозяин отправил своих домочадцев вниз.

– Пойду пройдусь, послушаю, о чем говорят. И помните: пока вы здесь, вам ничто не угрожает. Слава Аллаху, в Луксоре по крайней мере с именем эль-Фарука еще считаются.

После того как Омар ушел, Тэйра и Дэниел выбрались на плоскую кровлю дома, где висело выстиранное белье и сушились на газетных листах финики. С севера на юг, подобная огромной темной волне, тянулась гряда Фиванских холмов, в противоположной от нее стороне узким лезвием поблескивал Нил. Над полями стлался дымок: готовясь к посеву, крестьяне выжигали жнивье кукурузы и сахарного тростника. Пара волов лениво тащила по дороге повозку с тяжелой копной сена. У обочины на небольшом пригорке играли дети. Вдалеке слышалось пыхтение водяного насоса.

– Мы должны что-то делать, – нарушив долгое молчание, сказала Тэйра.

– Что?

– Не знаю. Но пересечь полстраны и любоваться пейзажем? После того, что произошло?

– Другого нам не остается, Тэйра. Во всяком случае, пока не вернется Омар. Сначала необходимо узнать обстановку.

– Понимаю. Просто меня угнетает бездействие. Мы будто стали заложниками обстоятельств. Отец мертв, нас пытаются убить. Мне нужно чем-то заняться. Я должна найти хоть какие-то ответы.