Холод, тело тайно сковывающий, Холод, душу очаровывающий… От луны лучи протягиваются, К сердцу иглами притрагиваются. В этом блеске — всё осилившая власть, Умирает обескрылевшая страсть. Всё во мне — лишь смерть и тишина, Целый мир — лишь твердь и в ней луна. Гаснут в сердце невзлелеянные сны, Гибнут цветики осмеянной весны. Снег сетями расстилающимися Вьет над днями забывающимися, Над последними привязанностями, Над святыми недосказанностями! Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра, Ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра! И клонила пирамида тень на наши вечера. Вспомни тайну первой встречи, день, когда во храме пляски увлекли нас в темный круг, Час, когда погасли свечи, и когда, как в странной сказке, каждый каждому был друг, Наши речи, наши ласки, счастье, вспыхнувшее вдруг! Разве ты, в сияньи бала, легкий стан склонив мне в руки, через завесу времен. Не расслышала кимвала, не постигла гимнов звуки и толпы ответный стон? Не сказала, что разлуки — кончен, кончен долгий сон! Наше счастье — прежде было, наша страсть — воспоминанье, наша жизнь — не в первый раз, И, за временной могилой, неугасшие желанья с прежней силой дышат в нас, Как близ Нила, в час свиданья, в роковой и краткий час! Воздух живительный, воздух смолистый Я узнаю. Свет не слепит, упоительный, чистый, Словно в раю. Узкой тропинкой к гранитам прибрежным Вышел, стою. Нежу простором, суровым и нежным, Душу мою. Сосны недвижны на острове, словно В дивном краю. Тихие волны лепечут любовно Сказку свою. Вот где дозволило божье пристрастье Мир бытию! Веет такое же ясное счастье Только в раю. Сухие листья, сухие листья, Сухие листья, сухие листья, Под тусклым ветром, кружат, шуршат, Сухие листья, сухие листья, Под тусклым ветром сухие листья, Кружась, что шепчут, что говорят? Трепещут сучья под тусклым ветром; Сухие листья, под тусклым ветром, Что говорят нам, нам шепчут что? Трепещут листья, под тусклым ветром, Лепечут листья, под тусклым ветром, Но слов не понял никто, никто! Меж черных сучьев синеет небо, Так странно нежно синеет небо, Так странно нежно прозрачна даль. Меж голых сучьев прозрачно небо, Над черным прахом синеет небо, Как будто небу земли не жаль. Сухие листья шуршат о смерти, Кружась под ветром, шуршат о смерти: Они блестели, им время тлеть. Прозрачно небо. Шуршат о смерти Сухие листья, — чтоб после смерти В цветах весенних опять блестеть! И. Ф. Анненский (1856–1909) 39 (Музыка отдаленной шарманки) Падает снег, Мутный и белый и долгий, Падает снег, Заметая дороги, Засыпая могилы, Падает снег… Белые влажные звезды! Я так люблю вас, Тихие гостьи оврагов! Холод и нега забвенья Сердцу так сладки… О, белые звезды… Зачем же, Ветер, зачем ты свеваешь, Жгучий мучительный ветер, С думы и черной и тяжкой, Точно могильная насыпь, Белые блестки мечты?.. В поле зачем их уносишь? Если б заснуть, Но не навеки, Если б заснуть Так, чтобы после проснуться, Только под небом лазурным… Новым, счастливым, любимым… Молоточков лапки цепки, Да гвоздочков шапки крепки, Что не раз их, Пустоплясых, Там позастревало. Молоточки топотали, Мимо точки попадали, Что ни мах, На струнах Как и не бывало. Пали звоны топотом, топотом, Стали звоны ропотом, ропотом, То сзываясь, То срываясь, То дробя кристалл. В струнах, полных холода, холода, Пели волны молодо, молодо, И буруном Гул по струнам Следом пролетал. С звуками кэк-уока, Ожидая мокка, Во мгновенье ока Что мы не съедим… И Махмет-Мамаям, Ни зимой, ни маем Нами не внимаем, Он необходим. Молоточков цепки лапки, Да гвоздочков крепки шапки, Что не раз их, Пустоплясых, Там позастревало. Молоточки налетают. Мало в точки попадают, Мах да мах, Жизни… ах, Как и не бывало. |
