Что-то вылепится Из глины. Что-то вытешется Из камня. Что-то выпишется Из сердца. Будь как будет! Не торопись!.. Песню запойте для нас, милые Музы! Лепит понтийский закат тень на вершине. Воздухом нежной зимы пахнут арбузы, Медом осенней зари — спелые дыни. Песню запойте для нас, милые Музы! В час, когда примет волна цвет апельсина, В час, когда к козьей тропе выйдут Отузы, Песню запойте для нас кратко и сильно. Песню запойте для нас, милые Музы! Медь ядовитых высот солнце чеканит. Вместе с вечерней зарей сбросим обузы, Все, что тревожило нас, в вечности канет. Но еще видно, как там, на перевале, Вывесил цепкий кизил алые бусы. Вспомните, как в старину вы нам певали, Песню запойте для нас, милые Музы! С. С. Орлов (1921–1977) Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат, Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград. Ему как мавзолей земля — На миллион веков, И Млечные Пути пылят Вокруг него с боков. На рыжих скатах тучи спят, Метелицы метут, Грома тяжелые гремят, Ветра разбег берут. Давным-давно окончен бой… Руками всех друзей Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей… С. П. Гудзенко (1922–1953) Когда на смерть идут — поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою — час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг и почернел от пыли минной. Разрыв — и умирает друг. И, значит, смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед. За мной одним идет охота. Тяжелый сорок первый год и вмерзшая в снега пехота. Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины. Разрыв — и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи. Бой был короткий. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую. 124. Трансильванская баллада
Как поленья бьет колун, с шумом из-за гор через город Кымпелунг мины колют бор. Сосны в щепы. Бахромой разукрашен дуб. Заползает волк хромой в опустевший сруб. Наступаем день и ночь, ночь и снова день. Чтоб добить, дотолочь, нам шагать не лень. Занят Деж, занят Клуж, занят Кымпелунг. …Нет надежд. Только глушь. Плачет нибелунг. Жил саксонский колонист, жил совсем недурно. Нивам, немец, поклонись, небесам лазурным. Попрощайся с чужой, с щедрой землей, Ты уже неживой, пахнешь золой. Уходить тебе пешком, немец, в никуда. И брести тебе с мешком через города: город Деж, город Клуж, город Кымпелунг. Нет надежд. Только глушь. Плачешь, нибелунг? Вот и встретил ты меня на ночной тропе. Мир кляня, всех кляня, вот и выстрелил в меня. И лежишь в траве… Нет надежд. Только глушь. Мертвый нибелунг. Город Деж, город Клуж, город Кымпелунг. А. А. Вознесенский (род. в 1933 г.) Я — Гойя! Глазницы воронок мне выклевал ворог, слетая на поле нагое. Я — горе. Я — голос Войны, городов головни на снегу сорок первого года. Я — голод. Я — горло Повешенной бабы, чье тело, как колокол, било над площадью голой… Я — Гойя! О грозди Возмездья! Взвил залпом на Запад — я пепел незваного гостя! И в мемориальное небо вбил крепкие звезды — Как гвозди. Я — Гойя. |
