Вечер отправлен на гауптвахту,
ночь на пески упадет…
От Белого моря до Сан-Диего
слава о нас идет.
Огромные наши знамена —
красный бархат и шелк,
Огонь и воду и медные трубы каждый из нас прошел.
В семнадцатом (глохни, романтика мира!)
мы дрались, как черти, в лоск,
Каждый безусым пошел на фронт,
а там бородой оброс.
В окопах выла стоймя вода,
суглинок встал на песок,
Снайперы брали офицеров прицелом под левый сосок.
Приказы гласили: убей врага, возьми у него снедь…
Каждый из нас был на фронтах и видел свою смерть.
И вся страна была в огне —
и мы по всем фронтам,
Сало и шпик и английский френч
мы добывали там…
Земля, война, леса, война…
Земля была пуста.
Мы перебили всех ворон,
всех галок на крестах!
Мы взяли вновь свою страну,
мы в громе битв клялись.
Мы били белых под Орлом,
под Жмеринкой дрались…
За эту драку, — черт возьми, —
кривую, как коса,
Нас всех, оставшихся в живых,
берут на небеса!
Но нам, ребята, не к лицу
благословенный край…
Я сам отправил четверых
прямой дорогой в рай.
Тут арифметика проста —
гудит свинцовый рык.
Четыре порции свинца —
в обрез на четверых.
Таков закон моей страны,
ее крутая речь.
Мы все обязаны ее, Высокую, беречь…
Весной подымает руки черемуха,
черным становится лед,
По всем иноземным морям и странам
слава о нас идет.
На тысячу верст знамена —
красный бархат и шелк,
Огонь и воду и медные трубы
каждый из нас прошел.
