73. На бедного Макара и шишки валятся (Отрывок) Макарам все не ладится. Над бедными Макарами Судьба-злодейка тешится жестокими ударами. У нашего крестьянина, у бедного Макарушки, Ни денег нет на черный день, ни бабы нет сударушки. По правде-то, и деньги есть: бренчит копейка медная, И баба есть: лежит она, иссохшая и бледная. Помочь бы ей, да чем помочь? Не по карману дороги Все лекаря и знахари, лихие наши вороги… К. К. Случевский (1837–1904) Я лежу себе на гро́бовой плите, Я смотрю, как ходят тучи в высоте, Как под ними быстро ласточки летят И на солнце ярко крыльями блестят. Я смотрю, как в ясном небе надо мной Обнимается зеленый клен с сосной, Как рисуется по дымке облаков Подвижной узор причудливых листов. Я смотрю, как тени длинные растут, Как по небу тихо сумерки плывут, Как летают, лбами стукаясь, жуки, Расставляют в листьях сети пауки… Слышу я, как под могильною плитой. Кто-то ежится, ворочает землей, Слышу я, как камень точат и скребут И меня чуть слышным голосом зовут: «Слушай, милый, я давно устал лежать! Дай мне воздухом весенним подышать, Дай мне, милый мой, на белый свет взглянуть, Дай расправить мне придавленную грудь. В царстве мертвых только тишь да темнота, Корни цепкие, да гниль, да мокрота, Очи впавшие засыпаны песком, Череп голый мой источен червяком, Надоела мне безмолвная родня. Ты не ляжешь ли, голубчик, за меня?» Я молчал и только слушал: под плитой Долго стукал костяною головой. Долго корни грыз и землю скреб мертвец, Копошился и притихнул наконец. Я лежал себе на гро́бовой плите, Я смотрел, как мчались тучи в высоте, Как румяный день на небе догорал, Как на небо бледный месяц выплывал, Как летали, лбами стукаясь, жуки, Как на травы выползали светляки… Да, удивительные, право, шутки света Есть в пейзаже зимнем, нам родном! Так иногда равнина, пеленой снегов одета, Богато зарумяненная солнечным лучом, Какой-то старческою свежестью сияет. Речонка быстрая, что по равнине протекает И, кольцами, изгибами крутясь, Глубокою зимой не замерзает, — Вступает с небом в цветовую связь! Небес зеленых яркая окраска Ее совсем невероятно зеленит; По снегу белому она, зеленая, бежит, Зеленая, как изумруд, как ряска… И так и кажется тогда, что перед нами Земля и небо шутят, краски обменяв: Сияет небо, свой румянец снегу передав, Цвет зелени полей — он принят небесами, И, как бы в память прошлого, как след следа, Бежит по снегу белому зеленая вода. О! если б можно было вам, равнины неба, Приняв в себя все краски лета и весны, Взять наши горести, сомненья, нужду хлеба — Отдав взамен немного вашей тишины И вашего покоя… нам они нужны! А. Н. Апухтин (1840–1893)
Когда будете, дети, студентами, Не ломайте голов над моментами, Над Гамле́тами, Лирами, Кентами, Над царями и президентами, Над морями и над континентами, Не якшайтеся там с оппонентами, Поступайте хитро с конкурентами. А как кончите курс эминентами И на службу пойдете с патентами — Не глядите на службе доцентами И не брезгайте, дети, презентами! Окружайте себя контрагентами, Говорите всегда комплиментами, У начальников будьте клиентами, Утешайте их жен инструментами, Угощайте старух пеперментами — Воздадут вам за эти с процентами: Обошьют вам мундир позументами, Грудь украсят звезда́ми и лентами!.. А когда доктора с орнаме́нтами Назовут вас, увы, пациентами И уморят вас медикаментами… Отпоет архиерей вас с регентами. Хоронить понесут с ассистентами, Обеспечат детей ваших рентами (Чтоб им в опере быть абонентами) И прикрают ваш прах монументами. М. Н. Соймонов (1831–1888) На полосыньке я жала, Золоты снопы вязала — Молодая; Истомилась, разомлела… То-то наше бабье дело — Доля злая! Тяжела, — да ничего бы, Коли в сердце нет зазнобы Да тревоги; А с зазнобой… толку мало!.. На снопах я задремала У дороги. Милый тут как тут случился, Усмехнулся, наклонился, Стал ласкаться, Целовать… а полоса-то Так осталась, недожата, Осыпаться… Муж с свекровью долго ждали: «Клин-от весь, чай, — рассуждали — Выжнет Маша». А над Машей ночь темнела… То-то наше бабье дело — Глупость наша!.. |
