Я чувствую какие-то прозрачные пространства Далёко в беспредельности, свободной от всего; В них нет ни нашей радуги, ни звездного убранства В них всё хрустально-призрачно, воздушно и мертво. Безмерными провалами небесного Эфира Они как бы оплотами от нас ограждены, И в центре мироздания они всегда вне мира, Светлей снегов нетающих нагорной вышины. Нежней, чем ночью лунною дрожанье паутины, Нежней, чем отражения перистых облаков, Чем в замысле художника рождение картины, Чем даль навек утраченных родимых берегов. И только те, что в сумраке скитания земного Об этих странах помнили, всегда лишь их любя, Оттуда в мир пришедшие, туда вернутся снова, Чтоб в царствии безветрия навек забыть себя. Спите, полумертвые увядшие цветы, Так и не узнавшие расцвета красоты, Близ путей заезженных взращенные творцом, Смятые невидевшим тяжелым колесом. В час, когда все празднуют рождение весны, В час, когда сбываются несбыточные сны, Всем дано безумствовать, лишь вам одним нельзя, Возле вас раскинулась заклятая стезя. Вот, полуизломаны, лежите вы в пыли, Вы, что в небо дальнее светло глядеть могли, Вы, что встретить счастие могли бы, как и все, В женственной, в нетронутой, в девической красе. Спите же, взглянувшие на страшный пыльный путь, Вашим равным — царствовать, а вам — навек уснуть, Богом обделенные на празднике мечты, Спите, не видавшие расцвета красоты. Я не знаю мудрости, годной для других, Только мимолетности я влагаю в стих. В каждой мимолетности вижу я миры, Полные изменчивой радужной игры. Не кляните, мудрые. Что вам до меня? Я ведь только облачко, полное огня. Я ведь только облачко. Видите: плыву. И зову мечтателей… Вас я не зову! Есть другие планеты, где ветры певучие тише, Где небо бледнее, травы тоньше и выше, Где прерывисто льются Переменные светы, Но своей переменою только ласкают, смеются. Есть иные планеты, Где мы были когда-то, Где мы будем потом. Не теперь, а когда, потеряв — Себя потеряв без возврата, Мы будем любить истомленные стебли седых шелестящих трав, Без аромата, Тонких, высоких, как звезды — печальных, Любящих сонный покой мест погребальных, Над нашей могилою спящих И тихо, так тихо, так сумрачно-тихо под луной шелестящих. Жизни податель, Светлый создатель, Солнце, тебя я пою! Пусть хоть несчастной Сделай, но страстной, Жаркой и властной Душу мою! Жизни податель, Бог и создатель, Страшный сжигающий свет! Дай мне — на пире Звуком быть в лире, — Лучшего в мире Счастия нет! Легкий лист, на липе млея, Лунный луч в себя вобрал — Спит зеленая аллея, Лишь вверху поет хорал. Это — лунное томленье, С нежным вешним ветерком, Легкость ласк влагает в пенье Лип, загрезивших кругом. И в истоме замиранья Их вершины в сладком сне Слышат лунное сиянье, Слышат ветер в вышине. Свет Луны и ветер вешний, Бледный ландыш спит в тени, Грезя, видит сон нездешний, Дню хранит свои огни. Полон зыблемого звона, Легкой грезы и весны, С голубого небосклона Принимает луч Луны. Лик Луны, любовь лелея, Мир чарует с высоты. Спит зеленая аллея, Спят деревья и цветы. О, страдатели, насаждатели, о, садовники сих садов, С разнородными вам породами бой готовится, бой готов. Чуть посадите семя светлое, семя темное тут как тут, Чуть посадите стебель крепкий вы, травы цепкие здесь растут. Чуть посадите цвет небесный вы, голубой цветок, и как снег, Чуть посадите нежно-алый цвет, слышен тихий шаг, слышен бег. Над цветком — часы и толпы минут, вот подкралися, вот бегут, Стерегите их, а не то они всех не бережных стерегут. И когда впадут во внимание, в них воздушный звон, нежный цвет, И когда впадут в невнимание, это — вороны, свита бед. Созидатели, насаждатели, вы, садовники сих садов, Цепки травы — прочь, и глядите в Ночь, тьмы минут — дадут вам цветов. |
